Валерий Замулин - Курский излом Страница 5

«Мы должны наступать из политических соображений»{21}.

После чего ярый противник плана «Цитадель» Г. Гудериан спросил:

«Вы думаете, что люди знают, где находится Курск? Миру абсолютно все равно, возьмем мы его или нет. И вообще, зачем нам начинать наступление на Восточном фронте в этом году?»

На этот прямой вопрос Гитлер честно ответил, что от одной мысли об операции у него «начинает болеть живот».

На что Гудериан сказал: «В таком случае у вас совершенно правильная реакция на обстановку, откажитесь от этой затеи!» Но отговорить фюрера от задуманного генерал–полковник не смог. В конце разговора Гитлер признал, что, несмотря ни на что, он воплотит в жизнь план «Цитадель».

Судя по немецким источникам, руководство Германии все еще лелеяло надежду покорить весь мир. Свидетельство тому выступление Гитлера 8 мая на совещании гауляйтеров. Оно полно оптимизма, и ничто не свидетельствует о его сомнениях:

«Настанет время, когда Рейх будет господствовать над всей Европой. Мы должны будем выдержать еще очень много боев, но они, несомненно, приведут к блестящим успехам. [31]

С этого времени перед нами фактически откроется путь к мировому господству. Кто владеет Европой, тот несомненно завоюет и главенствующую роль в мире»{22}.

Однако «политические соображения», которым руководствовался Гитлер, планируя «котел» под Курском, были далеки от реалий войны. В первой половине мая чередой пошли крупные проблемы. Англо–американские войска сначала освободили Тунис, а затем вся группировка итало–германских войск была выбита с Северной Африки. Возникли серьезные проблемы у союзников — Муссолини и Хорти. В политических и военных кругах Италии и Венгрии начались брожение и глухое недовольство продолжавшейся войной. Об этом стало известно в Берлине. 15 мая на совещании Гитлер, сообщая об этом, неожиданно для генералов сделал вывод, что если ситуация будет развиваться в таком же направлении, то он готов отдать приказ об отходе из Орловского выступа и Донецкого бассейна, с целью высвобождения сил, на случай если возникнет необходимость поддержать союзников. На этом фоне вновь возник вопрос: «Стоит ли проводить «Цитадель»?»

Колебания Гитлера понятны, он не мог полностью игнорировать тяжелое положение страны, мнение профессионалов и не думать о последствиях. Кроме раскола в среде генералов, сомнения фюрера подогревала и ситуация с танками, которая также обсуждалась на этом совещании. О том, что оборона на направлениях главных ударов войск Клюге и Манштейна будет очень сильной, Гитлер знал. Он уже не раз получал фотографии, сделанные авиаразведкой, на которых было видно, как активно ведутся оборонительные работы. Поэтому для прорыва рубежей в районе Курского выступа он решил сделать ставку на бронетехнику, и прежде всего новые Т-5 «пантера» и Т-6 «тигр». Он предполагал, что концентрация значительных сил бронетехники на небольших участках позволит быстро прорвать укрепленные рубежи. В его приказе эта важная задача для сосредотачивавшихся у основания Курского выступа двух танковых группировок была четко сформулирована: «обеспечить максимальное массирование ударных сил на узком участке»{23}. Но использовать танки предполагалось в группах армий по–разному. Модель решил пробивать бреши в советской обороне пехотными частями, усиленными саперными подразделениями при плотной поддержке артиллерии. Лишь после прорыва тактической полосы для развития успеха планировалось вводить танковые соединения. [32]

Для такой тактики требовалось значительное количество пехотных дивизий и артиллерии, а в ГА «Юг» все это было в дефиците. В то же время она получила лучшие танковые соединения. Поэтому Манштейн предполагал действовать по–иному. Решать задачи по преодолению оборонительных полос должны были «танковые клинья», на острие которых готовились действовать бронетанковые части, укомплектованные тяжелыми танками Т-6 «тигр» и новыми Т-5 «пантера», при интенсивной поддержке с воздуха штурмовой и бомбардировочной авиацией. Огневое сопровождение танков первой линии предполагалось осуществлять модернизированными Т-4, штурмовыми орудиями и полевой артиллерией (в том числе и самоходной). Но в ГА «Юг» стояла существенная проблема — не удавалось быстро решить вопрос с укомплектованием танковых дивизий материальной частью.

Германия испытывала серьезные проблемы с комплектованием всех бронетанковых соединений на Восточном фронте. В это время ее промышленность оказалась не в состоянии поставить в войска необходимое число боевых машин. Трудности возникали и технологические, и экономические, они касались как производства модернизированных образцов Т-3 и Т-4, так и выпуска новых танков. Так, Т-6 были уже опробованы на фронте и поставлены на конвейер, но затраты материальных средств и времени на изготовление одного «тигра» оказались сопоставимы с затратами на производство нескольких танков Т-4. В то же время производство «пантер» лишь развертывалось. Т-5 еще не прошли обкатку на фронте, в боях не участвовали, поэтому как покажет себя в деле новая машина, никто не знал. Ряд специалистов, в частности инспектор танковых войск генерал Г. Гудериан, откровенно говорили, что танк «сырой» и до конца не доведенный, с ходу, без доработки уже известных недостатков бросать в бой его глупо. Кроме того, промышленность не выходила на выпуск того минимума машин, которые были необходимы для начала операции.

Уверовав в большие возможности «пантер», фюрер требовал наладить выпуск 600 танков в месяц. Но об этом приходилось лишь мечтать. 10 мая состоялось даже специальное совещание с участием Гитлера по вопросу производства «пантер». Но все принимавшиеся меры ожидаемых результатов не давали. Производство техники шло с большим скрипом. Министр вооружения Германии А. Шпеер пообещал, что к 31 мая будет выпущено 324 танка, но к концу мая за ворота завода не вышло и 200 танков. Доводка уже собранных танков до требуемого состояния шла с трудом, обнаруживались новые недостатки и недоработки. Это означало, что проведение «Цитадели» вновь переносится, теперь на июнь. Условной датой был определен день 12 июня. Предвосхищая дальнейшее [33] развитие событий, отмечу, что эти расчеты оказались слишком оптимистичными.

Для использования Т-5 создавалось специальное формирование — 10‑я танковая бригада (тбр). Отсутствие боевых машин затягивало обучение и практическую подготовку экипажей, специалистов — ремонтных служб и сколачивание ее подразделений, что волновало генералов не меньше отсутствия необходимого числа машин.

При обсуждении ключевых вопросов летней кампании существенное влияние на итоговые решения оказывал давний конфликт фюрера и высшего руководства вермахта. После поражения под Москвой, а затем и в Сталинградской битве доверие к военным со стороны политического руководства Германии и лично Гитлера заметно пошатнулось. В своем дневнике Геббельс 9 мая 1943 г. записал впечатление об отношении Гитлера к руководству армии:

«Его просто тошнит от генералов. Он считает, что лучше вообще не иметь с ними никакого дела. Его мнение о генералитете как таковом уничижительное. Порой оно столь язвительно, что кажется несправедливым. Хотя, если рассматривать проблему в целом, он абсолютно прав. Он говорит, что все генералы лгут… Да он их просто терпеть не может, ведь они его так часто разочаровывали»{24}.

После того как в декабре 1941 г. Гитлер отправил в отставку ряд высокопоставленных генералов и сам стал у руля вермахта, сложная и в то же время четкая система планирования и управления в армии начала постепенно рушиться. Доходило до абсурда: все более или менее крупные операции, чуть ли не на полковом уровне, проводились после согласования с Верховным главнокомандующим, который вполне серьезно утверждал, что «любой может руководить таким пустяком, как военная операция».

В связи с этим у высокопоставленных чиновников нацистской партии и из государственных структур появилось стойкое желание не только поучить военных, как надо воевать, но и самим «поруководить». На фронте это почувствовали сразу, перед войсками начали ставиться несуразные задачи и отдаваться не соответствующие обстановке приказы.

В качестве ответной меры военные в свою очередь сначала в приказах войскам просто убирали всякого рода нелепицы и ставили более или менее выполнимые задачи в русле первоначальных распоряжений, поступивших «сверху». Подобные уловки проходили на тактическом уровне. Что же касается стратегических операций, подобных «Цитадели», военные таким образом действовать не могли. Поэтому пытались вырабатывать иной подход. [34]

Так, командующий ударным объединением ГА «Юг» генерал–полковник Г. Гот{25} не верил в возможность окружения войск двух советских фронтов. Поэтому он, не имея возможности кардинально повлиять на это решение, настойчиво старался отстоять наиболее реальную, по его мнению, задачу своей армии в этой операции, уничтожение резервов РККА. Генерал добивался, чтобы она была признана командованием ГА «Юг» первостепенной, хотя бы на первом этапе «Цитадели», и включена в процесс оперативного планирования. Он искал удобного случая, чтобы обстоятельно обсудить эту проблему с Э. фон Манштейном, и такая встреча состоялась 10–11 мая в штабе 4‑й ТА в г. Богодухове на Украине.