«Только с русскими!» Воспоминания начальника Генштаба Египта о войне Судного дня - Саад эль-Шазли Страница 51

Мы долго беседовали. Я помню заключительное замечание Бумидьена: «Решение начать войну – это трудное решение. Но столь же трудное решение оставаться в нашем нынешнем унизительном положении». Когда я уходил, он пообещал немедленно связаться с президентом Садатом, чтобы обсудить с ним последние детали.

В тот же день я вылетел в Марокко, где в аэропорту Касабланки меня встретил египетский посол. Мы на машине поехали в Рабат на обед в резиденции полковника Делеми, руководителя аппарата короля по военным вопросам. Я сказал, что мне необходимо срочно увидеться лично с королем. Встреча была назначена на 18:00 следующего дня.

Я был рад, что на этот раз мой визит во дворец не был обставлен церемониями. Полковник Делеми проводил меня до кабинета короля и ушел. Король Хасан запер дверь и вернулся в свое кресло. Мы сели. Для меня важно было понять, что можно просить. Так много всего произошло со времени нашей последней встречи. Офицеры эскадрильи Р-5, которая по нашей договоренности должна была прибыть в Египет, пытались произвести военный переворот против короля, и все находились под арестом. Обещанная танковая бригада уже была отправлена на сирийский фронт. В конце концов, я сообщил королю о нашем решении начать войну и спросил, может ли он выделить какие-либо части, кроме танковой бригады и этой эскадрильи под арестом.

«Брат Шазли, – сказал Хасан, – это лучшая новость, которую я когда-либо услышал. Я в восторге, что, наконец, мы, арабы, бросаем вызов противнику, чтобы покончить с нашим унижением. Безусловно, мы примем участие в войне большими силами, чем я обещал во время нашей прошлой встречи. Как вы сказали, мы уже отправили танковую бригаду в Сирию. Но мы пошлем на египетский фронт одну из наших пехотных бригад. Вы можете обговорить это с нашим Генштабом».

Итак, на следующий день, 19 сентября, я работал в Генштабе марокканских вооруженных сил, реорганизуя намеченную к отправке бригаду, составляя список боеприпасов, которые у нее должны быть, и намечая ее отправку морем в Александрию. Затем случилась заминка. Когда я еще раз отправился к королю Хасану на следующий день, 20 сентября, я предложил продолжить подготовку бригады еще в течение семи-десяти дней, чтобы она могла отправиться в Египет 1 октября. К моему недоумению, король Хасан ответил: «Думаю, лучше дать солдатам отпуск для встречи с семьями перед отправкой на войну, с которой они могут не вернуться. Кроме того, мне кажется, нам нужно несколько больше времени для подготовки бригады, чем вы предлагаете. Через неделю наступает рамадан. Предлагаю отправить их в первой половине ноября». Я ничего не мог возразить, не открыв ему намеченную дату начала наступления. Все, что я смог сделать перед отъездом домой следующим вечером, 21 сентября, это насколько возможно устроить так, чтобы в случае необходимости бригада могла спешно отбыть в Египет.

Пока 21 сентября я старался подготовить марокканскую бригаду, было принято окончательное политическое решение. Рано утром следующего дня, 22 сентября, министры обороны и начальники Генштабов Сирии и Египта получили решение о дате наступления – 6 октября (Садат сказал Исмаилу, Исмаил сообщил мне). Обратный отсчет 14 дней начался.

Я вернулся домой в 01:30 22 сентября. В 09:00 началось мое ежемесячное совещание штабных и полевых командиров. Это было наше 26-е заседание – как оказалось, последнее. У меня было странное чувство, когда я смотрел на внимательные лица, слушал высказывания, зная, что через 14 дней эти люди будут переправляться на Синай, выполняя самое трудное задание в их жизни, которое для некоторых будет последним. Ничего нельзя было изменить. Все было обдумано. Все спланировано. Я был уверен в успехе нашего форсирования. Мы все верили в то, что на протяжении месяцев я внушал этим командирам: наше форсирование войдет в анналы истории войн, как историческая победа, и каждый офицер и рядовой, которые помогли одержать ее, до конца жизни будут вспоминать ее с гордостью. Что еще можно было сказать? В свое время секретная информация будет для них раскрыта. Я энергично управлял ходом совещания. Форсирование ни разу не упоминалось.

Как обычно, мы закончили в 16:30. Как бы пройдя в уме через некий шлюз, я отправился в 19:00 на двухчасовое совещание под председательством генерала Исмаила, чтобы узнать о последних планах сирийских ВВС.

В последующие дни у меня укреплялось ощущение жизни в двух реальностях. В некотором смысле этого требовал наш план введения противника в заблуждение. В основе наших обманных действий лежало прикрытие накапливания сил и перемещения частей к фронту. Я уже изложил наши планы в этом отношении. Каждую осень, начиная с 1968 года, египетские вооруженные силы проводили «стратегические учения» во все более широком масштабе. В этом году учения должны были начаться 1 октября и продолжаться неделю, завершаясь на высшей точке 7 октября. Что касается мобилизации личного состава, мы призывали резервистов 22 раза – иногда небольшую группу, иногда много – на срок от трех дней до двух недель. Было хорошо известно, что мы просто испытываем и совершенствуем нашу систему мобилизации. 27 сентября (за 9 дней до дня начала военных действий) мы объявили о еще одной мобилизации, двадцать третьей за девять месяцев. Мы говорили, что резервистов отпустят 7 октября. 30 сентября (за 6 дней до дня наступления) мы призвали еще некоторое количество военнослужащих запаса. Чтобы усыпить подозрения, 4 октября (за 2 дня) мы объявили о демобилизации первой группы резервистов, призванных 27 сентября, но отпустили домой только 20 000.

Такая обычная процедура призыва резервистов была тщательно разработанным ключом к успешному введению противника в заблуждение. Другим ключом к успеху было то, что во время учений наши основные боевые части не совершали безусловно наступательных действий. Этого и не требовалось. Три или четыре года мы держали пять пехотных дивизий вдоль канала, каждая из которых была развернута в боевой порядок в обороне в секторах 16–20 км в длину. Они оставались на этих позициях. Мы рассчитывали, что противник ведет наблюдение и делает вывод, что дивизии не сконцентрированы для наступления. Секрет был в том, что каждая из дивизий должна была штурмовать канал в секторе протяженностью всего 5–7 км – и эти сектора атаки находились внутри существующих секторов обороны этих дивизий. За годы подготовки было вырыто так много траншей, что линии обороны каждой дивизии могли служить не только в качестве района концентрации сил перед атакой, но и могли принять подкрепления и мостовую технику. Таким образом,