Александр Андогский - Афган, снова Афган… Страница 52

Я, конечно, мог бы пойти на открытый скандал и послать наших теоретиков к такой-то матери, но, во-первых, неудобно было это делать в присутствии наших афганских слушателей, а во-вторых, я решил: пусть Николай опозорится — впредь будет умнее!

Николай отстрелялся еще хуже афганцев… Он огорченно разглядывал мишени, осматривал автомат.

— Может быть, действительно мушка сбита! — наконец авторитетным тоном заявил он.

Я молча взял у него автомат, подсоединил новый рожок (Коля расстрелял почти все патроны).

— Давай мишени! — крикнул оператору.

Встали пять ростовых мишеней. Я прицелился и очередями по два-три патрона стал стрелять. Мишени попадали.

— Давай твой автомат! — скомандовал я стоявшему вблизи слушателю.

Я отстрелял пять автоматов. Все работали исправно.

— Ребята! — сказал я афганцам. — Запомните навек: оружие советского производства — самое лучшее в мире! Тем более — автомат Калашникова! Он всегда и при любых условиях надежен и безотказен!

Репутация советского оружия была восстановлена, однако я приобрел двух серьезных врагов в лице посчитавших себя прилюдно опозоренными Николая и его приятеля Андрея…

О случившемся на полигоне Долматов узнал от наших переводчиков. Вызвал меня:

— Почему не доложил о том, что Коля все-таки полез стрелять по мишеням?

Я рассказал Александру Ивановичу, как было дело, сказал, что все удалось уладить и что особого ущерба выходка Николая не нанесла.

— Вот же выскочка! Ну к каждой бочке затычка! — сердито воскликнул Долматов. — Сколько он расстрелял патронов?

— Да почти полный рожок…

— А вот я заставлю его отчитаться за патроны! — злорадно сказал Долматов. — Я ведь ему запрещал стрелять в тире? Запрещал! Вот и пусть пишет объяснительную записку о том, куда дел патроны! Я прикажу сейчас провести инвентаризацию всего оружия и боеприпасов у личного состава! У кого будет недостача — пусть объясняется! Может, он их душманам продал! Пусть доказывает!

Долматов действительно вызвал дежурного и объявил о проведении инвентаризации. Николай и Андрей бегали по всем комнатам и просили у ребят патроны, однако им никто не дал: боеприпасы на руках у всех считанные, а резерв — в невскрытых цинках.

Николаю пришлось писать объяснительную записку и извиняться перед Долматовым за нарушение приказа…

Только через пятнадцать лет Александр Иванович Долматов рассказал мне, что после этого случая Николай и Андрей, посчитав меня виновником происшедшего, пытались меня здорово скомпрометировать в глазах командира нашего отряда полковника Бояринова. Они нашептали ему об ужасных нарушениях дисциплины и субординации, которые я якобы совершал с особой циничностью. Даже написали по этому поводу докладную записку. Однако Александр Иванович Долматов, узнав про происки наших «теоретиков», сам пошел к командиру и долго с ним объяснялся, убедив его в беспочвенности обвинений. Забегая вперед, скажу, что через пару недель после того, как мы приняли зачеты у наших слушателей и курс обучения был закончен, Николай и Андрей по указанию Бояринова с очередным рейсом «Аэрофлота» отправились домой.

В те времена, если бы я знал об этом, то наверняка попытался бы физически наказать интриганов. Сейчас уже нет никакой злости или обиды. Дело прошлое, Бог им судья…

Скоро пришел конец и нашим занятиям с курсантами. Настало время подведения итогов и сдачи зачетов по предметам, которым наша группа их обучала. Полковник Хабиби еще раз подтвердил, что на зачетах будет присутствовать министр безопасности Асадул-ла Сарвари.

Накануне мы с Долматовым постирали нашу спецназовскую форму, которая высохла на жарком солнце за считанные минуты, и тщательно ее прогладили. Форма здорово выцвела и превратилась из песочной в почти белую. Сказалось местное солнце, про которое товарищ Сухов говорил, что от него «аж в глазах темно», а также постоянные стирки. Я обнаружил, что на правом плече куртки ткань начала полегоньку расходиться. Все понятно: именно за это место хватали меня наши курсанты, когда тренировались в бросках и подсечках. Жалко. Хорошая была роба… Но новую мне здесь никто не выдаст, так что надо уж эту беречь…

Мы подробно обговорили порядок проведения зачетов по теории, еще раз просмотрели заранее заготовленные билеты для зачета по специальной физической подготовке. В каждом билете предлагалось продемонстрировать два приема: один наступательный, другой оборонительный. В качестве спарринг-партнера экзаменуемому ассистирует курсант, стоящий по списку следующим.

Наступил день зачетов. С утра курсанты сдавали теорию. Как и ожидалось, в сопровождении своей свиты и охраны прибыл министр безопасности Асадулла Сарвари. Огромного роста, грузный, важный, он устроился за преподавательским столом, куда ему тут же принесли прохладительные напитки. Сарвари курил одну за другой американские сигареты «Кент» и задавал слушателям каверзные вопросы, вгоняя их в состояние, близкое к обмороку. Курсанты истекали потом, старались показать не только свои знания, но и свою личную преданность. Часто они путались, но в целом все прошло нормально. Министр остался доволен программой, уровнем и методикой преподавания. Он объявил, что в целом считает знания курсантов удовлетворительными, поблагодарил советских преподавателей и руководство объекта за хорошую работу. Все были очень рады и довольны похвалой министра, а также тем, что Сарвари оказался сегодня в добром расположении духа.

Все это время я просидел на лужайке возле ручейка в тени огромного дерева и от нечего делать правил на кожаных ножнах свою, и без того острую, как бритва, финку. Александр Иванович присутствовал на теоретических зачетах как руководитель нашей преподавательской группы. Он звал и меня, но я отказался: уж очень не хотелось торчать в душном помещении.

Наконец теория закончилась, на террасу вышли во главе с Сарвари командиры, которые, переговариваясь друг с другом, неспешно стали спускаться по белой лестнице вниз, на лужайку. Здесь, в тени, уже были расставлены столы для руководства и отдельный стол с экзаменационными билетами для слушателей.

Через некоторое время на лужайку прибыли курсанты. Я обратил внимание, что все они вместо традиционных спортивных тапочек обуты в тяжелые военные ботинки с металлическими подковками. Курсанты были крайне возбуждены присутствием министра, который в их глазах был неким недоступным божеством, буквально наэлектризованы, от них явственно шли какие-то активные энергетические биотоки, и я это сразу почувствовал, едва только они колонной по два ступили на лужайку. Они косили огненным взглядом на начальство, держались неестественно ровно, руки по швам… Неприятное предчувствие кольнуло сердце: наверняка сегодня не обойдется без травм. Я поделился своей тревогой с Долматовым, и тот, озабоченно поглядев на наших слушателей, согласился со мной. Но ничего сделать мы уже не могли. Посылать курсантов переобуваться, заставляя министра ожидать, было невозможно.

— Кто им сказал выходить на зачет в ботинках? — спросил я Долматова.

— А кто говорил иное? — вопросом на вопрос резонно ответил он. — Это наша промашка! Надо было заранее позаботиться, теперь уже поздно…

Началась разминка. Для начала — небольшая пробежка по кругу, затем упражнения для шеи, плечевого пояса, позвоночника, голеностопа и так далее. Александр Иванович командует, я во главе группы исполняю, как и они, все его указания. Слушатели, ориентируясь на меня, более или менее сносно исполняют соответствующие упражнения.

Затем Александр Иванович произнес краткую вступительную речь, в которой похвалил курсантов за добросовестное отношение к занятиям по специальной физической подготовке. Объявил, что теперь они имеют некоторые полезные навыки, позволяющие более профессионально решать поставленные командованием задачи, призвал сосредоточиться и показать, чему они научились; порекомендовал в ходе демонстрации приемов рукопашного боя помнить, что в качестве партнера выступает их же товарищ. Поэтому следует действовать осторожно (как учили), чтобы не причинить друг другу вреда и травм.

— Всем ясно? — в заключение спросил курсантов Долматов.

В ответ курсанты слаженно и грозно проревели что-то утвердительное на своем языке, их глаза при этом горели такой готовностью показать все, чему они научились, что лицо у Александра Ивановича потемнело от предчувствия беды.

Асадулла Сарвари сидел, вальяжно развалившись на стуле, покуривал «Кент», благосклонно поглядывал на нас с Долматовым. Свита оказывала ему всяческие знаки внимания и уважения. Здесь я имел возможность разглядеть его вблизи. Он действительно выглядел очень внушительно. Широкие плечи, огромные волосатые кисти рук с аккуратно обработанными ногтями, полноватое лицо с крупным, мясистым носом и глубокими складками у жесткого рта. Влажные, блестящие маслины глаз на фоне белка с красноватыми прожилками были начальственно полуприкрыты толстыми веками. Движения замедленные, величественные. На расстоянии до двух метров от Сарвари чувствовался мощный «выхлоп»: складывалось впечатление, что он вчера вечером сильно поддал, а сегодня с утра, видимо, слегка опохмелился. Эх, черт возьми, хорошо все-таки быть министром!