О. Гончаренко - От Аустерлица до Парижа. Дорогами поражений и побед Страница 53

Этот смотр, по количеству войск в нем участвовавших, остается и до нашего времени, когда команды подаются через громкоговорители, а вертолеты управляют расположением войск на парадном поле, единственным во всей военной истории. Можно сказать, что ни ранее того, ни позже ничего подобного не было и количество участвовавших войск в последующих парадах XIX века, а также и нашего столетия никогда не достигало 150 000 человек. Очевидцы единогласно писали в своих воспоминаниях, что точность, с которою выполнялись ружейные приемы и все построения, опрятность и щеголеватость одежды, блеск оружия были поразительны и превзошли самые смелые ожидания. При построении каре некоторым полкам приходилось проходить до 3 и даже 4 верст, кавалерия неслась в карьер, но порядок ни в чем не был нарушен. На церемониальном марше из 107 000 пехоты ни одна часть не сбилась с ноги!

Государь был так доволен репетицией, что промолвил: «Я вижу, что моя армия первая в свете. Для нее нет ничего невозможного и по самому наружному ее виду никакие войска не могут с нею сравниться». Слезы гордости выступили у генералов и офицеров, окружавших государя, при этих словах, и многим невольно припомнилось, что в этот день — 26 августа — исполнилось ровно три года со дня Бородинского сражения. Тогда села и города русские от Немана и до берегов Москвы-реки пылали в зареве пожаров и кровь русских воинов текла ручьями. Франция, победившая всю Европу, взяла ее с собою и привела в Бородино. При Бородине состоялась битва народов. Россия не сокрушилась под ударами соединенной Европы. И вот русские в годовщину Бородина торжествовали славу своей победы на французской земле, знамена русские развевались на равнинах Шампаньи, и эхо французских гор — за нашими полками вслед — кричало наше русское победное и радостное «ура»…

29 августа смотр происходил в том же порядке, как и 26-го, с тою лишь разницею, что в числе зрителей были император австрийский, король прусский, все главнокомандующие союзными армиями и много, много заслуженных боевых генералов. На церемониальном марше государь лично предводительствовал армией, салютуя союзным монархам. Когда, после церемониала, монархи и все присутствовавшие вновь взъехали на гору, открылась пушечная и ружейная пальба. В течение 12 минут сотни пушек и тысячи ружей изрыгали гром и молнию, воздух наполнялся дымом, армия мало-помалу скрывалась и, наконец, совершенно исчезла в густых облаках его.

Иностранцы с изумлением смотрели на густые ряды войск, проходивших мимо них в замечательном порядке, и Веллингтон, один из лучших полководцев того времени, говорил, что он «никогда не воображал, что армию можно довести до такого громадного совершенства». Хвалил безукоризненную дисциплину русских войск и Шатобриан, писавший, что Франция ожидала увидеть варваров, но варвары эти дали Европе пример дисциплины, опрятности, а в поступках их императора и благородства.

Веллингтон с таким напряженным вниманием следил за всем происходившим на параде, что заметил даже, что в одном кавалерийским полку недоставало эскадрона. Видя в Париже 3-ю гренадерскую дивизию, он думал, что люди в ней подобраны со всей армии. Другой генерал говорил, что смотр в Вертю — это «урок, данный российским императором прочим народам».

30 августа, в день Александра Невского, тезоименитства государя, на том же самом поле высилось, по числу корпусов, семь походных церквей-палаток, конница без лошадей и пехота без ружей окружили их. Туман закрывал войска. В 8 часов прибыл государь. В то же время туман рассеялся. Началось молебствие. Государь и все воины преклонили колена.

Когда иностранцы разъехались из Вертю, государь лично выбирал людей в гвардию и гренадеры, награждал и благодарил войска за мужество в кровопролитных битвах многотрудных походов 1812, 13, 14 и 15-го годов и затем приказом своим повелел им выступить из Франции в Россию.

В первых числах сентября российская армия тронулась в обратный поход к пределам своего отечества.

Ю.Н. Солодков

Лейб-гвардии Московский полк

Лейб-гвардии Литовский (впоследствие Московский) полк был сформирован в С.-Петербурге 7 ноября 1811 г. из 2-го батальона лейб-гвардии Преображенского полка и из отборных офицеров и солдат других гвардейских, гренадерских и армейских полков. Полку были присвоены права Старой гвардии. В следующем году полк с отличием участвовал в Отечественной войне 1812–1814 гг. и в походах за границу, вплоть до взятия Парижа. В Бородинском бою, 26 августа 1812 г., полк потерял командира полка, флигель-адъютанта полковника Удома, всех штаб-офицеров, 35 обер-офицеров и 736 солдат. Вступивший в командование полком, особенно отличившийся, командир III батальона полковник Шварц принял полк, но был смертельно ранен. Полк, совместно с лейб-гвардии Измайловским полком, отбил все атаки кавалерии Мюрата, не уступив ни пяди земли. В ознаменование подвигов полка в Отечественную войну император Александр повелел бывшему лейб-гвардии Литовскому полку с 12 октября 1817 г. именоваться впредь лейб-гвардии Московским полком.

По материалам журнала «Военная быль»

Белорусские гусары

В 1805 г., через два года по сформировании, Белорусский полк был двинут в Молдавию на театр войны с Турцией. Лихие дела под Бухарестом, Турба-том, Журжею и особенно под Измаилом под командой ген. гр. Голенищева-Кутузова положили начало боевым подвигам новосформированного полка. 10 октября 1809 г. в сражении под Татарицами, под командой фл. ад. полк. Ланского, полк атаковал превосходящие силы турок, опрокинул их и взял два знамени. После гр. Голенищева шефом полка был назначен ген. Кульнев, с которым полк 5 мая 1810 г. перешел Дунай и принял деятельное участие в сражениях под Бумлою, Беле и Братине, во взятии Никополя и Рущука. В 1811 г. шефом полка за боевые отличия был назначен ген.-м. Ланской, кавалер ордена Св. Георгия 3-й степени.

1812 г. Белорусские гусары перешли с армией адм. Чичагова в Польшу и отличились в бою при Любомле (17 сентября).

В кампании 1813 г. полк участвовал в сражениях под Люценом, Бауценом и Лейпцигом и особенно отличился под Кацбахом, где лихой атакой на левом фланге корпуса ген. Макдональда Белорусский полк, совместно с Ахтырским, под личной командой своего шефа ген. Ланского, опрокинул французскую кавалерию и смял пехоту левого фланга, за что и был удостоен знаков отличия на шапках с надписью «За отличие 14 августа 1813 года».

В 1814 г. полк отличился в сражении при Фер-Шампенуазе.

За участие в кампании 1812–1814 гг. полку были пожалованы 22 серебряных трубы с надписью «Белорусскому гусарскому, что ныне принца Оранского, за отличное мужество и храбрость в достопамятную кампанию 1814 года оказанные».

С 1812 до 1815 г. полком командовал полк. Данилович; 5 марта 1816 г. Шефом полка был назначен принц Оранский.

По материалам журнала «Военная быль»

Французы вспоминают тверских драгун

20 августа 1933 года в газете «Le Petit Rethelois», издающейся в г. Ретель (главный город департамента Арденн, во Франции), была помещена статья под заглавием «Une inscription a la memoire d'un officer russe. Enterre en 1817»[58].

Как известно, Тверской драгунский полк был дважды во Франции. Переправившись через Рейн в декабре 1813 года, тверцы в составе Силезской армии участвовали в первых боях кампании 1814 года при Бриенне, Ла-Ротьере и Монмирай. У селения Краон русская кавалерия восемь раз бросалась в атаку, выручая нашу пехоту. За это сражение командир полка получил орден Св. Владимира 4-й степени. У села Эюори, близ Фер-Шампенуаза, император Александр I лично руководил атакой каре двух пехотных дивизий. Командир полка награжден вторично, награждены и другие офицеры, а вахмистр Войтенко произведен в офицеры. Полк участвовал в блокаде Венсенского замка. Затем стоянки его были — Венсенский замок, село Варред (вблизи Мо) и окрестности Реймса. В начале августа 1814 года полк вернулся в Россию.

Вследствие возвращения Наполеона с Эльбы полк вторично пришел во Францию, в июле 1815 года, и в составе корпуса графа М.С. Воронцова (согласно постановлениям второго Парижского конгресса, корпус этот оставался во Франции для обеспечения ее внутреннего спокойствия) пробыл там до осени 1818 года, т. е. до решения Аахенского конгресса о выводе союзных войск из пределов Франции. В этот период стоянки полка были местечко Брие, а затем — город Ретель, откуда полк и выступил обратно в Россию.

В указанной выше газетной статье говорится о том, что «еще несколько лет назад можно было видеть надгробную плиту, на которой была выгравирована надпись на русском и французском языках. Плита эта помещалась у входа в дом Леона-Валлиен. Пять лет тому назад (т. е. в 1928 году) при перестройке дома плита эта была разбита рабочими. Хозяин дома собрал разбитые куски плиты и, вместе с другими обитателями, восстановил надпись, которая гласила следующее: "1817 goda janvaria 6. Tverskago Dragounskago polka Paroutchikou Inozemtsovou от drouzey ego sotovaritchey pamiatnik"».