«Только с русскими!» Воспоминания начальника Генштаба Египта о войне Судного дня - Саад эль-Шазли Страница 54

Больше мне было нечего делать. Я решил бросить последний взгляд на линию Бар-Лева. Саад Мамун и я проехали к передовому наблюдательному пункту прямо на берегу канала. Осторожно подняв голову, я всмотрелся вдаль. Прямо напротив меня, не более чем в 150 метрах, возвышалось одно из наиболее мощных укреплений, которое мы называли Исмаилия Ист, хотя мы знали израильское название Форт Пуркан. Он доминировал над центральным сектором, блокируя проходящую сзади дорогу на восток в центральную часть Синая от Тасы к основной авиабазе противника на Синае в Бир Гифгафа. Даже с нашего западного берега канала было видно, что форт занимает господствующее положение над дорогой Исмаилия-Каир. Это был ключевой элемент укреплений противника. Через подзорную трубу я пытался разглядеть признаки активности, любые свидетельства того, что противник находился в боевой готовности. Таковых не было. Я вздохнул с облегчением. Я был уверен, что когда я увижу этот форт следующий раз, он будет находиться в наших руках и лежать в развалинах.

«Ну, Саад, – сказал я, отдавая трубу Мамуну, – похоже, противник еще не объявил тревогу. А что наши младшие офицеры и рядовые? Уж конечно, они что-то подозревают?» В начале этого дня были оповещены командиры батальонов и рот, но войска должны были оставаться в неведении до утра следующего дня. Несмотря на все наши легенды, я подозревал, что некоторые из солдат уже имеют достаточное представление о происходящем. Мамун думал так же. «Подозревают, да, – сказал он. – Я уверен, многие догадались. Но ничего точно не известно. Только те немногие из нас, кто должен знать, имеют точные данные. Один из моих командиров бригад подошел ко мне вчера, всего за несколько часов до того, как ему сказали, и шепотом спросил, действительно это учение по форсированию канала или война. Я спросил его, какое это имеет значение. Разве он не готовится к учению, как к войне? Но я уверен, некоторые из них догадались».

К вечеру я вернулся в Центр 10. Я был как никогда уверен, что мы победим. Оставалось менее 24 часов до начала, и противник теперь мало что мог сделать, даже если бы разгадал наш замысел.

Я решил пораньше лечь спать. Я устал и твердо сказал себе: «Ты должен сегодня хорошо отдохнуть. Завтра у тебя будет много работы, и тебе будет не до сна». После легкого обеда отправился к себе в спальню напротив командного пункта. Но заснуть не удавалось. По бетонному полу грохотали сапоги караульных и дежурных офицеров, а в мозгу проносились картины переправы через канал. Лежа там, я знал, что незримо война уже началась. Наши подлодки стояли на своих боевых постах. Небольшие отряды инженеров у канала уже спускали свои надувные лодки на воду, чтобы бесшумно пересечь канал на веслах, заблокировать выпускные отверстия и не дать противнику возможность использовать горючую жидкость. В других местах вдоль канала наши патрульные отряды дальнего действия переплывали канал, чтобы скрытно проникнуть вглубь Синая за линии обороны противника. Лежа в моей бетонной клетушке, мысленно видя все это и все, что за этим последует, я начал вести сам с собой воображаемый диалог:

Первый Шазли: – Какой прекрасный сценарий. Если бы мы могли заснять сражение, это был бы фильм на 100 миллионов долларов.

Второй Шазли: – Почему бы это не сделать?

Первый Шазли: – Глупости. Нам пришлось бы режиссеру все рассказать. Наши сектора атаки, график действий, роль каждой части. Каждый секрет из тех, которые мы хранили от наших собственных полевых частей.

Второй Шазли: – Но завтра утром всем младшим офицерам и рядовым все равно скажут. Почему бы тебе не пригласить режиссера завтра и не поручить ему эту работу?

Первый Шазли: – Слишком поздно. Ему понадобится по крайней мере один день, чтобы ознакомиться с полным сценарием и еще три или четыре дня, чтобы собрать съемочную группу.

Второй Шазли: – Кто тебе это сказал?

Первый Шазли – Никто мне это не говорил. Это логично.

Второй Шазли: – Никогда не бывает слишком поздно. По крайней мере, кое-что можно снять. Позвони режиссеру завтра утром.

Первый Шазли: – Ему нужны условия. Не удивлюсь, если понадобится вертолет или даже два. Наши солдаты ничего об этом не будут знать и собьют их. Печальный конец! Мы можем издать строгий приказ, но как мы можем быть уверены, что он дойдет до всех? Кроме того, если наши солдаты вобьют себе в голову, что стрелять по вертолетам запрещается, они не будут стрелять и по вертолетам противника.

Второй Шазли: – Ну и что? Выгоды от фильма намного перевесят риск потери вертолета. Ты всегда говоришь о рассчитанном риске. Почему ты не рассматриваешь это как рассчитанный риск?

Первый Шазли: – Это другое дело. Это не относится к сражению или его исходу. Это было бы просто свидетельство для истории.

Второй Шазли: – Но история очень важна. Наши дети и внуки и их внуки должны знать, что делали их предки, будь то правильное или неправильное, чтобы извлекать уроки.

Первый Шазли: – Ладно, это важно. Но раскрывать секретные данные о сражении заранее – это огромный риск. Я просто не могу считать его рассчитанным…

Должно быть, я заснул, хотя мне казалось, что в какой-то части моего мозга пикировались эти двое, потому что время от времени особенно сильный топот у моей двери пробуждал меня, и я обнаруживал, что их «беседа» приняла новый оборот.

Первый Шазли: – Что означают действия русских по вывозу своих специалистов всего за 24 часа до начала войны?

Второй Шазли: – Может быть, они не хотят вовлекаться в войну и хотят показать всему миру, что у них чистые руки. Возможно также, что они не одобряют наши действия, и это их способ выказать протест. Показательно, что они даже вывели три своих корабля из Порт-Саида.

Первый Шазли: – Да, нам уже не нужна их прямая военная помощь. Но нам безусловно нужна их политическая поддержка. Президент, должно быть, поставлен в очень неловкое положение. Интересно, что он думает об этом?

Второй Шазли: – Может быть, в этот момент он думает отменить полученные нами приказы.

Первый Шазли: – Это невозможно.

Второй Шазли: – Невозможно? Почему? Из-за тех подлодок, с которыми невозможно связаться? Мир переживет, если они выпустят несколько ракет и потопят пару кораблей, если это будет цена за предотвращение войны.

Первый Шазли: – Возможно, на международном уровне это и так. Но каково будет воздействие на наш народ? Мы пробудили в наших солдатах боевой дух, желание отомстить за 1967 год. Наконец, после стольких поражений