Валерий Замулин - Курский излом Страница 58

В феврале 1943 г. его соединение было включено в состав 1‑й ТА и 28 марта переброшено по железной дороге в район Курск — Обоянь, где и находилось до начала Курской битвы. Здесь в его состав вошла 112‑я тбр «Революционная Монголия», в которую была преобразована «родная» для комкора 112‑я тд.

Андрей Лаврентьевич был человеком амбициозным и тщеславным; при чтении его мемуаров, в том числе раздела о Курской битве, создается впечатление, что он не был исполнителем воли командования армии и фронта, а мыслью и делом опережал их. Действовал самостоятельно, без оглядки, и успех соединения — это итог лишь его стараний и мастерства. При этом автор забывал две важные вещи: война — дело коллективное, и командир танкового корпуса — это величина, но имеющая свои определенные и не очень значительные «размеры». Чего стоит его диалог с М. Е. Катуковым вечером 5 июля 1943 г., приведенный в книге «Танки идут на Берлин»:

«Укрепляя свою оборону, мы, конечно, поступали правильно, однако оценено это было не сразу и не всеми. Даже М. Е. Катуков меня отчитал по телефону:

— Что это ты, Лаврентьевич, закапываешься глубоко в землю: нам ведь наносить контрудар по противнику. [225]

Я ответил, что, когда отобьем вражескую атаку, не опоздаем вывести танки из окопов и нанести контрудар всеми силами корпуса.

— Ну хорошо, — согласился Михаил Ефимович, — действуй…»{158}

Трудно поверить в реальность такого разговора. М. Е. Катуков в тот момент лично Н. Ф. Ватутину высказал свое несогласие с его решением нанести контрудар и, наоборот, настойчиво просил разрешения, учитывая качественное превосходство бронетехники противника, зарыть все свои танки и артсредства в землю, чтобы встретить врага огнем с места, но не был услышан. Утром 6 июля, не колеблясь, он высказал свою точку зрения и И. В. Сталину, пойдя, по сути, на конфликт с командующим фронтом. А по мнению Андрея Лаврентьевича, сложность ситуации понимал лишь он один, а командарм не осознавал надвигающейся угрозы, да при этом даже отчитывал своего чрезмерно усердного комкора. В общем, горе от ума, да и только!

Отдавая дань способностям А. Л. Гетмана, думаю, необходимо отметить следующее. К тому моменту он хотя и был комкором, но еще молодым, до настоящего опыта и мастерства ему было далеко. Напомню: в течение всего 1942 г. он командовал корпусом непосредственно в боевых действиях всего два месяца — лишь в одной наступательной операции, а учитывая стаж командования 112‑й тд — чуть больше четырех. Чтобы освоиться и приобрести навыки управления соединением, человеку, имевшему до этого командный опыт, вполне достаточно. Но вспомним: он стал командиром дивизии в сентябре 1941 г., а до этого, в мирное время, начальником отдела снабжения горючим прослужил дольше (23 месяца), чем командовал бригадой (2 и 3,5 месяца), и лишь благодаря стечению обстоятельств был выдвинут на эту высокую должность, так что приведенный выше диалог читать без улыбки трудно.

Тем не менее, благодаря правильно выбранной тактике командованием 1‑й ТА, усилиям фронта по ее пополнению и стойкости всего личного состава, 6‑й тк оборону своей полосы в ходе Курской битвы держал стойко и сыграл важную роль в провале «Цитадели». По результатам оборонительной операции Воронежского фронта лишь два корпуса, участвовавшие в ней, были представлены к преобразованию в гвардейские, один из них — 6‑й тк. Это высокая и справедливая оценка боевой работы всего личного состава соединения, в том числе и комкора.

В исторической и мемуарной литературе можно встретить [226] утверждение, что генерал А. Л. Гетман твердо и успешно управлял корпусом, особенно во второй половине войны: его действия как командира отличались четкостью, взвешенностью, глубоким знанием врага, стремлением спрогнозировать его действия на несколько шагов вперед. Действительно, он в полной мере обладал теми качествами, которые предъявлялись к командирам корпусов в год войны. Особенно возросла его профессиональная подготовка после того, как он прошел жесткую школу летних боев на Огненной дуге. Но сегодня появляются публикации иного рода. Те, кто лично знал генерала, вспоминают и другие его качества.

«…Все победы корпуса Андрей Лаврентьевич ставил в заслугу одному себе, как будто не было коллективной работы штаба армии, решений командующего, — пишет ветеран 1‑й ТА E. С. Катукова. — …Если А. Х. Бабаджанян отличался безмерной храбростью, огромной энергией и стремлением победить, то об Андрее Лаврентьевиче этого не скажешь. Он не спешил, был осторожен, выжидал и, только когда у соседей намечается успех, вступал в дело. Но почти никогда корпус А. Л. Гетмана вовремя не подходил к переправам. Он всегда опаздывал, а где, как не здесь, нужны были храбрость, находчивость и быстрота. Этих качеств Андрей Лаврентьевич почти никогда не проявлял. Его спокойствие и хитрость иногда граничили с трусостью»{159}.

Кроме того, имеющиеся архивные данные свидетельствуют, что на генерала было трудно положиться как на надежного соседа, который может в трудную минуту подставить свое плечо, а скорей наоборот.

Так, когда возникла угроза окружения группы войск под его командованием в излучине р. Пены и командование 1‑й ТА приняло решение отвести их, А. Л. Гетман выполнил его, мягко говоря, неудачно. Согласно обнаруженным сегодня документам, он отвел лишь бригады своего корпуса, при этом не поставив в известность об этом подчиненные ему соединения 6‑й гв. А и 3‑го мк, что привело к излишним, ничем не оправданным жертвам. Но, несомненно, большая победа на Курской дуге все ошибки и просчеты списала.

В августе 1943 г. 6‑й тк довольно успешно действовал при освобождении Харькова и восточной Украины. Но в середине месяца он, как и вся 1‑я ТА, попал в тяжелое положение. Вражеская группировка неожиданно из района южнее города Богодухова, который корпус только что освободил, нанесла сильный удар по его левому флангу. Часть его сил была окружена [227] в районе Высокополья. Но, хотя и с большими потерями, положение было восстановлено. В этих боях погиб друг Андрея Лаврентьевича и давний сослуживец по 112‑й тд — командир 112‑й тбр полковник М. Т. Леонов.

После успешного завершения Курской битвы многие командиры частей и соединений, отличившиеся в боях, были награждены. Получил орден Суворова 2‑й степени и А. Л. Гетман, а 21 августа ему было присвоено воинское звание генерал–лейтенант.

В ходе наступления на Украине 6‑му тк не раз приходилось действовать в отрыве от 1‑й ТА, его переподчиняли в качестве отдельного корпуса другим общевойсковым армиям, в частности, с начала и до 19 сентября он находился в составе 40‑й А, наступая на ее правом крыле. Командование отмечало его оперативность, напор и стремительность.

23 октября 1943 г. оказалось особо памятным днем для комкора: его детище стало гвардейским, корпус — преобразовывается в 11‑й гв. тк. В эти дни произошло еще одно приятное и долгожданное событие: войска соединения освободили родное село генерала, в котором, к счастью, благополучно пережили оккупацию две его родные сестры и брат.

1944 г. оказался богат событиями в военной карьере генерала. В первой половине года его корпус продолжал успешно громить немцев в ряде наступательных операций, в том числе в таких крупных, как Корсунь — Шевченковская и Проскурово — Черновицкая. 25 августа он назначается заместителем командующего 1‑й гв. ТА. Командование достаточно высоко оценивало его личные боевые заслуги, в течение этого года он был награжден сразу тремя высокими орденами: Ленина, Богдана Хмельницкого и Красного Знамени.

Но до конца войны он так и не стал Героем Советского Союза, хотя ряд его однополчан были удостоены даже не одной, а двух Золотых Звезд. Он получил это высокое звание уже после войны. По некоторым данным, так было отмечено его участие в аресте Л. П. Берия. Причина этого стала известна недавно, когда увидела свет книга Е. С. Катуковой:

«…Присвоения ему звания Героя Советского Союза не хотел командующий фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев. Иван Степанович считал А. Л. Гетмана трусом. За все время командования корпусом он не взял ни одной водной преграды.

Был такой случай. И. С. Конев приехал на КП командира корпуса А. Л. Гетмана, но не застал его. Он обнаружил его в другом месте, несколько ближе к тылу. Шел жестокий бой, а Андрей Лаврентьевич в это время «отдыхал» с любимой.

Иван Степанович был горячим человеком и хотел предать [228] Андрея Лаврентьевича военно–полевому суду, который мог закончиться и расстрелом. Об этом узнал М. Е. Катуков. Командующий прославленной армией упросил И. С. Конева не делать этого, ибо на армию легло бы несмываемое пятно. И тогда было принято решение освободить Андрея Лаврентьевича от командования корпусом и перевести на должность заместителя командующего армией М. Е. Катукова. А на должность командира корпуса был назначен А. Х. Бабаджанян. По существу Катуков спас жизнь Гетману, тем не менее Андрей Лаврентьевич во всем считал виноватым М. Е. Катукова и затаил обиду на него»{160}.