Алекс Бухнер - Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944 Страница 61

«26 июня началось мощное советское наступление также и на участке фронта дивизии. Увы, не помогло и то, что дивизия, которой для поддержки был придан 268-й артиллерийский полк, удерживала свои позиции в течение трех дней, — рухнул весь фронт группы армий «Центр». В этой катастрофе пришел конец и 268-му артполку. Орудия и снаряжение были взорваны или приведены в негодность на подходе к Березине напротив Бобруйска. Около 2 тысяч офицеров и артиллеристов попали в плен, из которого вернулись только немногие, большинство же расстались с жизнью в советских лагерях для военнопленных. Примерно 700 человек погибли в боях или пропали без вести. Только отдельным солдатам удалось добраться до германских позиций...»

Уже через 10 дней это одно из самых крупномасштабных сражений в истории войн подошло к концу. К 28 июня бывшей группы армий «Центр» уже не существовало, все окруженные армии не располагали более сколько-нибудь боеспособными частями, германский фронт протяженностью около 350 километров (по кратчайшему расстоянию) перестал существовать.

Теперь даже Гитлеру и Верховному командованию вермахта должно было стать понятно, что в основе катастрофы на фронте лежали их собственные ошибки планирования и совершенная недооценка Советов.

Но Гитлеру снова требовался козел отпущения. И на роль его был выбран не кто иной, как командующий группой армий фельдмаршал Буш, который, проводя в жизнь непреклонную оборонительную концепцию Гитлера, запретил осуществление своевременного выпрямления линии фронта и отвода войск и тем самым нес свою долю вины за разгром. Вечером 28 июня Буш был снят со своего поста и уже тем же вечером заменен фельдмаршалом Моделем, оставшимся наряду с этим командующим группой армий «Северная Украина». Но и Модель не мог уже ничего изменить, не мог спасти ситуацию, лишь пытаясь в последующие дни переброской новых дивизий остановить напор неприятельских войск. Только отступив на 400 километров к западу, ему удалось на этом рубеже создать новый германский оборонительный фронт.

Чтобы понять, как германская армия пришла к этой катастрофе — и здесь, и на других фронтах, — есть смысл еще раз привести сравнительное соотношение сил.

По одну сторону фронта находились (далее — привычный плач в жилетку. — Ред.) численно ослабленные германские пехотные дивизии, передвигавшиеся по большей части на конной тяге и слабо маневренные, линейно расположенные на неблагоприятной для них линии фронта, с совершенно недостаточной глубиной обороны, имевшие в своем распоряжении буквально горсточку резервов, среди которых была одна-единственная танковая дивизия, не располагавшие действенной поддержкой отсутствующей авиации.

По другую линию фронта — Советы с их огромным преобладанием в живой силе и артиллерии, танках и самолетах, накопившие опыт проведения крупномасштабных наступательных операций, исполненные готовности к действию и не желавшие сдерживать своего наступательного порыва. Под неслыханно огромным перевесом противника в живой силе и технике весь германский фронт разлетелся вдребезги, образовывающиеся в нем бреши сразу же расширялись устремлявшимися в них новыми силами. Сквозь эти проломы фронта рвались, без оглядки на открытые фланги, танковые и механизированные русские соединения, вперед на запад, северо-запад и юго-запад, нарушая отход германских войск, перерезая связи между отдельными частями и беря их в кольца окружения. В ближнем тылу германских войск враг, прорвав фронт и расчленив не успевшие отступить дивизии и корпуса, в своем дальнейшем продвижении заключал их остатки в клещи и частично окружал. Приказы об удержании отдельных населенных пунктов и продолжающееся наступление противника вносили сумятицу в действия немногих еще боеспособных частей и тыловых служб, делая невозможными сколько-нибудь организованные арьергардные бои. Немногие незанятые тыловые отсечные и заградительные позиции равным образом быстро преодолевались наступающими советскими частями.

Активно действовавшие в германских тылах партизаны постоянно поддерживали действия регулярной Красной армии, нарушая пути сообщения, нападая из засад на колонны и отдельные части немецких войск, порой вступая в открытые бои, чем значительно осложняли все германское отступление.

Совершенно исключительную роль играли советские ВВС, которые непрерывно господствовали в воздухе, с еще никогда не виданной интенсивностью нанося бомбо-штурмовые удары. Бомбометанием по площадям они расчищали минные поля и проволочные заграждения, бомбили занимаемые пехотой позиции и артиллерийские батареи, разрушали мосты и переправы, с особым азартом осуществляли штурмовку беззащитных маршевых колонн, двигавшихся по проселкам, полевым и лесным дорогам, привнося хаос в их передвижение.

Долгие недели на пути к новой германской линии фронта

Бесчисленное множество германских солдат пали в боях, получили ранения или навсегда пропали без вести. Те, кто смог перенести все это и выжить, преследуемые красноармейцами, попадали в плен и были вынуждены долгими переходами, страдая от голода и жажды, следовать пешим ходом к крупным пунктам сбора военнопленных.

Но были еще и тысячи таких, которые, лелея в себе единственный лозунг: «Жизнь и свобода!», вырвавшись из вражеского кольца, искали дорогу к новой германской линии фронта, которая должна была где-то существовать.

В общей сложности таких было 10-15 тысяч человек, пытавшихся пробиться к своим в составе мелких или более крупных групп. Они начали свой скорбный путь из Витебска, из Бобруйска и из крупных котлов юго-восточнее Минска. Их число быстро уменьшалось, в последующие дни и недели большая часть этих групп была уничтожена. Многие не выдержали напряжения и, обессилев, сгинули в лесах и болотах, многие оказались в новых котлах, большинство же нашли смерть в схватках с поисковыми группами русских солдат или партизанскими бандами. Последнему обстоятельству весьма способствовал приказ советского диктатора Сталина, который объявил всех скрывающихся в лесах германских солдат партизанами, которые должны уничтожаться на месте.

Уцелевшие, те, кого позднее назовут «пробившимися», находили путь по уже отвоеванным русскими территориям, пробивались через Польшу или Литву — в общем направлении на запад и северо-запад. Те, кто не мог уже больше идти, не мог больше держаться, был ранен, — те оставались лежать и умирали в одиночестве, всеми покинутые.

Советские же военные власти изо всех сил старались всеми средствами отловить всех этих отбившихся от своих частей и старающихся выйти к своим регулярным частям одиночек. На их поиски и преследование отправлялись конные группы казаков, создавались блок-посты и рубежи заграждений, их искали и уничтожали с воздуха. В небе кружили самолеты-бипланы У-2, прозванные «швейными машинками», которые раньше ночами с бреющего полета бомбили германские передовые, а теперь время от времени сбрасывали листовки на немецком языке. Эти листовки были подписаны Национальным комитетом «Свободная Германия» и призывали всех германских солдат сдаваться ближайшему русскому командованию, многословно обещая хорошие условия содержания в плену, достойное обращение и скорейшее возвращение на родину. Иногда эти давным-давно устаревшие, но еще используемые машины приостанавливали свои моторы, и тогда с неба через громкоговорители звучали немецкие военные марши, а потом: «Внимание, внимание!» — и следовало описание военной ситуации и в заключение: «Ваше положение совершенно безнадежно — сдавайтесь!»

Пробивавшиеся к своим пехотинцы не обращали на эти обещания никакого внимания, они из собственного опыта знали совершенно о другом: слишком много они видели и пережили. Поэтому они упорно и неустрашимо шли к своим, ни в коем случае не желая попадать в советский плен, все уменьшающимися группами, в которых в конце концов оставалось всего несколько человек или даже один-единственный солдат, все дальше и дальше во вражеском тылу. Днем они по большей части отсыпались и отдыхали, набираясь сил, а двигались ночами, все еще сжимая в руках оружие, а то и без него. По дороге они встречали своих боевых товарищей, обменивались опытом и рассказывали обо всем происшедшем с ними, какое-то время шли вместе, а потом опять расходились, чтобы просачиваться сквозь вражеские заслоны. Они избегали дорог и даже проселков, продирались сквозь почти непроходимые чащи и густой подлесок, по колено в воде брели по громадным болотам, пересекали ночами поля и пашни, днями лежали в засадах у русских линий коммуникаций, поджидая момента, чтобы незаметно пересечь их, переплывали через реки, крались вдоль русских деревень и проползали мимо русских постов.

Не имея большей частью ни карт, ни компаса, они ориентировались по солнцу, луне, звездам и природным знакам. Они страдали от голода и жажды, по утрам слизывали с травы росу и жили на подножном корме. Они ели еще не созревшие лесные ягоды, наливающееся зерно на ржаных полях и наполовину сгнивший картофель прошлогоднего урожая. Им приходилось жевать полевой клевер, вейник и ободранную с деревьев кору, воровать кур, овец и телят из стоящих на окраинах деревенских домов. Иногда какой-нибудь сердобольный селянин выносил им молоко, яйца и хлеб. Они пили некипяченую воду из луж, болот и прудов — но не падали духом и не теряли надежды добраться до своих. На польских и на литовских землях им приходилось несколько лучше, но население испытывало слишком большой страх перед русскими, чтобы оказывать им большую помощь.