Сергей Махов - Тайны подводной войны. 1914—1945 Страница 62

Увы, на этом успехи похода закончились. Большей частью это произошло по вине самого командира, который действовал очень робко, явно опасаясь возможного обнаружения и атаки корабля противником. С этой целью он ушел в северную часть позиции, к шведскому берегу, где в ночь на 15-е атаковал из надводного положения одиночное судно. Хотя выстрел был произведен с дистанции всего 2–2,5 кб и личный состав верхней вахты наблюдал взрыв, попадания достигнуто не было, а сама атака осталась не замечена противником. Наиболее вероятным объяснением является самопроизвольное срабатывание одной из торпед, оснащенной неконтактным взрывателем, в стороне от судна, которое скорей всего принадлежало Швеции или Дании. И в последующие дни субмарина продолжала держаться у берега нейтрального государства, даже несмотря на то, что атаки в его территориальных водах были запрещены. Это легко могло бы привести к дипломатическим осложнениям, но Коновалов продолжал придерживаться сверхосторожной тактики, и между 9 и 19 октября в общей сложности упустил восемь случаев произвести торпедную или артиллерийскую атаку. В безлунные ночи командир старался как можно больше времени проводить под водой, считая, что ни сигнальщики, ни акустики (они так и не смогли удовлетворительно освоить импортный «Дракон») не смогут своевременно обнаружить суда. К тому же из-за противоминной обрусовки[103] время срочного погружения выросло почти вдвое, что также не прибавляло желания искать ночных встреч.

В ночь на 22 октября командование переразвернуло подлодку на позицию юго-западнее Либавы. В этот порт, являвшийся центром снабжения курляндской группировки, ежедневно прибывало 2–3 конвоя, поэтому встреча не заставила себя долго ждать. Утром 25-го Коновалов обнаружил два транспорта, идущих в северном направлении, но из-за того, что сближение с ними производилось на малом ходу, был вынужден дать залп с дистанции более 10 кб и угле встречи более 120 градусов, т. е. вдогонку. Предположение командира, что он не услышал взрыва торпеды из-за шума работы помпы «Рато», не нашло понимания у командования, которое засчитало промах. Спустя несколько минут показались новые суда, но атака на них сорвалась при попытке заполнить торпедные аппараты забортной водой — лодка получила отрицательную плавучесть и ушла на глубину. Утром 26-го в перископе показался новый караван, состоявший, как оказалось, из танкера «Вакуум», транспорта «Штормарн» и трех тральщиков. Головной из них — «М256» — Коновалов принял за сторожевой корабль типа «F1» и решил потопить его двухторпедным залпом. Через 51 секунду был услышан взрыв, а после подъема перископа командир якобы убедился в отсутствии «сторожевика». На самом деле на тральщике заметили одну торпеду, прошедшую в 20 метрах перед носом. «М256» пережил войну и после раздела кригсмарине поднял советский флаг, став черноморским «Т-9». В связи с тем, что «Л-3» осталась незамеченной при выстреле, немецкие корабли не стали ее бомбить. Они продолжили свой путь в Либаву и спустя полтора часа подверглись атаке «Д-2» — столь же безуспешной. Отдаленные взрывы сброшенных на нее глубинных бомб Коновалов принял за запоздалое преследование и отошел в море. Несмотря на то что командиры наших подлодок промазали, обоим транспортным судам не удалось избежать возмездия: уже на следующий день «Вакуум» был уничтожен нашими ВВС в Либаве, а «Штормарн» получил тяжелые повреждения от попадания советской авиабомбы 12 марта 1945 года. Этот факт на конкретном примере подтверждает мнение, что к концу войны главная роль в борьбе с вражескими перевозками перешла от устаревших и изношенных подлодок к многочисленной и более современно оснащенной авиации.

Тем же вечером подлодка получила приказ занять позицию у Мемеля с задачей атаковать крейсера противника, осуществлявшие бомбардировку наших войск, но те уже ушли из района. В ночь на 2 ноября Коновалов попытался напасть из надводного положения на крупный конвой, но был замечен немецким миноносцем «Т3», который сбросил после погружения субмарины три глубинных бомбы. К счастью, они взорвались слишком далеко. Очень странное событие произошло с «Фрунзевцем» утром 7 ноября, во время плавания в подводном положении в 10 милях северо-западнее Мемеля. Сначала подводники отчетливо слышали шуршание по корпусу, а затем взрывы, которые хотя и не причинили ни малейших повреждений, заставили немало понервничать. Поскольку в ближайшие часы подобное произошло еще дважды, Коновалов предположил, что в предыдущую ночь противник заминировал район антенными минами. Послевоенные данные, представленные немцами для разминирования, показали полное отсутствие заграждений в этом районе, так что остается предположить, что лодка попала в рыбачьи сети. Что же касается взрывов, то по времени они четко совпадают с ударами штурмовиков Ил-2, атаковавших и потопивших, по донесению, немецкий «тральщик» (точное название корабля установить не удалось) у Мемеля. После этого командование направило «Л-3» к Виндаве, но в связи с окончанием срока автономности уже 12 ноября разрешило кораблю вернуться в базу. Выводы комбрига были далеки от оптимистических: «Выполнение задачи в целом подлодкой удовлетворительно. Действия лично самого командира ПЛ считаю неудовлетворительными, неумелыми, неправильными и излишне осторожными, что подтверждается неоднократным упущением случаев возможности уничтожить корабли противника». Тем не менее весь экипаж был награжден орденами и медалями, а сам Коновалов — орденом Красного Знамени. В его боевой характеристике за 1944 год комдив (а в будущем командующий Балтфлотом) А.Е. Орел указал: «В море, в боевом походе действовал не активно, противника искал слабо, поэтому утопил только два корабля, объясняется это первым самостоятельным выходом для действий на коммуникациях. Лично дисциплинирован, к подчиненным требователен. Иногда проявляет невыдержанность по отношению к подчиненным, и из-за излишней самоуверенности, изредка проявляет нетактичность к товарищам и даже начальникам… Выводы: Должности командира лодки вполне соответствует».

Критика повлияла на командира нужным образом, и в своем следующем походе он изменил образ действий в нужную сторону. Лодка вышла с Ханко 23 января и спустя двое суток прибыла на позицию у Виндавы. 26-го приступили к минной постановке. Командир собирался осуществить ее из надводного положения в районе с глубиной 20 м, но, столкнувшись с немецким дозором у базы, отказался от прежнего решения и отошел от берега. В конечном итоге все содержимое правой трубы было выставлено в море, но с левой произошла поломка. Из-за низкой температуры в трубе образовалась наледь, помешавшая выходу мин, а при увеличении усилия электромотора произошел обрыв тросов подающей тележки. Несмотря на это обстоятельство, постановка оказалась удачной — 29-го перед входом в порт на мине погиб немецкий транспорт «Генри Лютгенс» (1141 брт). В последующие дни, воспользовавшись туманной погодой, Коновалов продолжил действия рядом с выходом из порта. В течение 31 января он атаковал из надводного положения два конвоя, произведя по ним три трехторпедных залпа, причем в первом случае наблюдал попадание. Увы, данные противника не подтверждают его. Туман помешал Коновалову точно определить элементы движения целей, а немцам — обнаружить «Фрунзевец». В ночь на 2 февраля командир получил приказ занять позицию восточнее мыса Брюстерорт, откуда вражеские корабли производили бомбардировки советских войск, вышедших к основанию Куршской косы. На этот раз ждать встречи предстояло недолго. Днем 3-го подлодка обнаружила «крейсер и миноносец», которыми в действительности являлись эсминец «Z25» и миноносец «Т23». Попытка сблизиться с ними для атаки сорвалась из-за мелководья, и тогда Коновалов решил заминировать пути отхода противника. Увы, наскоро отремонтированное минное устройство смогло выбросить только две мины, прежде чем сломалось окончательно. Немецкие корабли прошли в стороне от банки и ушли в базу. На следующий день командиру повезло чуть больше — обнаружив миноносцы «Т28» и «Т33», он смог сблизиться с ними и произвести с дистанции 10 кб трехторпедный залп. Увы, оба подводных снаряда прошли мимо, причем один из них взорвался на берегу. «Т28» контратаковал подлодку, сбросив на нее 28 глубинных бомб, но не смог нанести «Фрунзевцу» даже легких повреждений, несмотря на то, что на одном из галсов прошел прямо над ней. Основной причиной этого представляется низкое качество немецких ГАС, особенно проявлявшееся на мелководье. После окончания стрельбы по берегу вражеские корабли продолжили преследование, но не смогли выйти на след «Л-3», которая спокойно отошла в море. Поскольку все торпеды были израсходованы, тем же вечером Коновалов начал возвращение в базу, куда прибыл 8 февраля. Хотя командование добавило в актив субмарины лишь один 3000-тонный транспорт (потопление эсминца типа «Нарвик» требовало подтверждения разведки), общая оценка за поход повысилась до «хорошей» — так комбриг Верховский оценил настойчивость командира, проявленную при выполнении задачи. Снова весь экипаж наградили орденами и медалями, удостоив Коновалова ордена Ушакова 2-й степени.