Грегори Фейфер - Большая игра. Война СССР в Афганистане Страница 65

Три дня огнеметы «Буратино», ракетные установки «Град»,[118] самолеты и вертолеты поливали огнем местность к югу от Салангского туннеля. Эта демонстрация силы побудила моджахедов, в свою очередь, еще более усилить нападения на советские конвои, выставляя затем по обеим сторонам дороги трупы советских солдат. Операция «Тайфун» стала последним «ура» в этой войне. Согласно советским отчетам, последним убитым в Афганистане солдатом был десантник 345-го полка, которым командовал Востротин, застреленный одним из снайперов Масуда. 15 февраля 1989 года бронетранспортер с покрытым одеялом телом Игоря Ляховича пересек мост Дружбы на границе Афганистана и Узбекистана.

После этого последняя танковая колонна, следовавшая из Афганистана, замерла посередине моста. Из одной из машин вышел последний советский офицер, официально покинувший Афганистан — командующий 40-й армией генерал Борис Громов. Большая группа советских и иностранных журналистов наблюдала, как он направился к другой стороне, где его встречал его пятнадцатилетний сын, сжимая в руке букет красных гвоздик. Они обнялись и шли последние пятьдесят ярдов вместе.

Наджибулла признал формальный вывод советских войск коротким заявлением: «Я выражаю свою признательность народу и правительству Советского Союза за всестороннюю поддержку и солидарность в защите Афганистана». Тщательно отрепетированная сцена на мосту Дружбы не понравилась никому из-за ее чрезмерной наигранности. Проведя всю предыдущую неделю в приграничном советском Термезе, Громов подготовился к этому шоу и спокойно вернулся в Афганистан накануне ночью. К тому же, на самом деле он не был последним офицером, пересекшим советско-афганскую границу. В течение следующих недель мост Дружбы пересекли еще несколько советских боевых подразделений. Кроме того, в Афганистане остались несколько сотен советских военных советников. Среди них был генерал Махмут Гареев, новый главный военный представитель Москвы в Кабуле. Он прибыл в Кабул 7 февраля, как раз тогда, когда моджахеды усилили обстрел афганской столицы, и война, казалось, решительно оборачивалась не в пользу правительства Наджибуллы.

Прежде Гареев был заместителем начальника Генерального штаба и, несмотря на свое хрупкое телосложение, отличался боевитостью и ярой гордостью своим татарским происхождением. Когда вскоре после 15 февраля он посетил Наджибуллу, то обычно невозмутимый с виду афганский президент был в отчаянии. Он умолял не выводить советские войска, затем — хотя бы замедлить график их вывода, и, наконец — оставить хотя бы некоторые части, пока он эвакуирует свою семью в Индию. Гареев посоветовал ему вернуть их в Кабул.

— У Вас есть сотни советников и подчиненных, которые работают на Вас, не говоря об остальной части страны, — убеждал его Гареев. — Кто поверит Вам как лидеру, если все подозревают, что Вы сами планируете покинуть страну? Вы что, хотите, чтобы даже самые близкие к Вам люди думали о том, как заменить Вас?

— Обычно здесь стояли 100 тысяч советских солдат, — ответил Наджибулла вызывающе. — И даже вместе с нашей армией они не могли нейтрализовать врага. Теперь ваши войска ушли. На что же мы можем надеяться?

Гареев привел в ответ одно из своих любимых высказываний:

— Хороший командир может построить в колонну из трех человек всего одного солдата-татарина. У Вас здесь есть, по крайней мере, один татарин. Держитесь, сопротивляйтесь. Иначе, зачем я прибыл в Кабул?

Скоро Джелалабад был осажден мятежниками, и Гареев вылетел туда, чтобы организовать оборону города силами Афганской армии.

Валентин Варенников уже попрощался с Наджибуллой. Когда он и Юлий Воронцов вылетали из Кабульского аэропорта 15 февраля, покидая Афганистан на последнем самолете, генерал чувствовал, что он предает весь афганский народ. Подобно многим другим высшим офицерам, он был убежден, что Красная Армия не была побеждена моджахедами. Борьба закончилась только потому, что Горбачев, Шеварнадзе и им подобные просто бросили ее.

В общей сложности в Афганистане прошли службу 620 тысяч советских солдат. По официальным данным 13 833 из них погибли (плюс — еще примерно 650 человек из других ведомств), хотя это число все еще остается темой споров между различными российскими правительственными учреждениями. Еще 469 685 человек выбыли из строя из-за болезней или ранений; 10 751 из них стали инвалидами. Но многие из тех, кто воевал в Афганистане, считают, что реальное число убитых приближается к 75 000 человек. Потери в боевой технике составили 118 реактивных самолетов, 333 вертолета, 147 танков, 1314 бронетранспортеров, 433 артиллерийских орудия и миномета, 1138 машин связи, 510 инженерных машин и 11 369 грузовиков. Но даже неофициальные цифры несравнимо меньше того количества афганцев, которые погибли из-за этого конфликта, не говоря уже об афганском обществе в целом, лежавшем в руинах после десятилетия кровавой войны. Немногие в Москве действительно верили в то, что Наджибулла будет способен удержаться у власти без советской военной поддержки. Но такова была ирония истории, а может быть и очередной урок о непреднамеренных последствиях применения силы, что режиму Наджибуллы было суждено пережить Советский Союз — который был убежден в своей миссии научить мир, как думать и как жить.

Глава 8

Итоги

Большая часть мира полагала, что вывод советских войск из Афганистана означал окончание длившейся десять лет Афганской войны. Но подобного рода конфликты редко заканчиваются так легко и без неизгладимого ущерба для всех сторон. Потери страны-«хозяина» были ошеломляющими. Примерно 1,3 миллиона афганцев, как полагали, были убиты. Приблизительно 5,5 миллионов человек — одна треть довоенного населения страны — бежали за границу, еще 2 миллиона были вынуждены искать другое место жительства внутри страны.

Но огромные разрушения не особенно касались интересов ЦРУ, офицеры которого отпраздновали вывод советских войск на вечеринке с шампанским в Лэнгли, чтобы затем обратить свое внимание на какой-нибудь еще уголок земного шара. Хотя Соединенные Штаты продолжали финансировать моджахедов, количество помощи резко снизилось — с почти 500 миллионов долларов в 1986 году примерно до 40 миллионов в 1989 году. Отказ Вашингтона пополнить запас вооружения, уничтоженного в результате взрыва склада под Равалпинди, оскорбил пакистанское руководство и настроил их против своих бывших союзников. Новый шеф И СИ генерал Хамид Гюль утверждал, что Вашингтон нарушил свои обещания, оставив Афганистан. Многие в Исламабаде полагали, что Соединенные Штаты вообще не хотели победы моджахедов. Теперь, когда Советский Союз вышел из игры, тупиковая ситуация в Афганистане устраивала обе сверхдержавы.

В действительности, безразличие Вашингтона к судьбе народа Афганистана, опустошенного не без его помощи, более или менее было связано с нежеланием помогать победе моджахедов из числа исламских фундаменталистов над правительством Наджибуллы, опиравшимся на поддержку Советского Союза. Соединенные Штаты начали всерьез осознавать ту угрозу для региональной и глобальной безопасности, которую они сами же взрастили, не зная о ее последствиях, только после террористических актов 11 сентября 2001 года. Тогда же большинство американцев думало, что остановив советское продвижение на юг, у США больше нет стратегической необходимости заботиться об Афганистане.

Иначе обстояло дело среди тех, кто был непосредственно вовлечен в конфликт. В Пешаваре лидеры моджахедов сформировали новый альянс под названием «Афганское Временное правительство», или сокращенно АВП,[119] который должен был взять власть над страной в свои руки после скорого, как они надеялись, изгнания Наджибуллы. Пакистан, который жаждал его ухода не меньше, всячески поддерживал афганские партии, не скрывая своего желания, чтобы они как можно быстрее вернулись к себе в Афганистан. Моджахеды решили начать с взятия Джелалабада и сделать его своей временной столицей и главной базой для военных операций, пока не будет захвачен Кабул. В марте 1989 года к Джелалабаду, провинциальному центру, расположенному в 70 милях к востоку от Кабула и в 35 милях к северо-востоку от пещерного комплекса в горах у селения Тора-Бора, построенного бин Ладеном, было стянуто несколько тысяч боевиков. Говорили, что арабский миллионер пообещал заплатить до 200 долларов в день каждому из боевиков, которые примут участие в осаде города.

Готовясь к штурму, Афганская армия усилила свои укрепления новыми долговременными огневыми точками. Периметр города на двенадцать миль вокруг был окружен колючей проволокой, минными полями и закрытыми огневыми точками. Советский главный военный советник Махмут Гареев прилетел в Джелалабад, чтобы помочь в координации обороны города.

Удивительно, но эти меры сработали. По крайней мере, уже этого хватило для того, чтобы коалиция моджахедов начала распадаться. С уходом противника в лице Советов, между различными группировками моджахедов почти сразу же вспыхнули междоусобицы, и осада Джелалабада распалась на куски. В июле один из командиров Хекматьяра, Сайед Джамаль, напал из засады на отряд бойцов Масуда вблизи Талукана в северной провинции Тахар. Погибло тридцать шесть человек, включая семерых крупных полевых командиров Масуда. Масуд отправил свои «ударные отряды», чтобы выследить убийц и, они, в конце концов, нашли Джамаля, прятавшегося в каком-то подвале. Они доставили его в исламский суд, который приговорил его к смертной казни через повешение. В августе того же года Хекматьяр, по-прежнему остававшийся крупнейшим получателем финансовой и прочей помощи от щедрот пакистанской ИСИ, вышел из состава «Афганского временного правительства».[120]