«Только с русскими!» Воспоминания начальника Генштаба Египта о войне Судного дня - Саад эль-Шазли Страница 8

Во время наших стратегических учений, начиная с 1968 года, когда действовал первоначальный нереальный план «Гранит», мы исходили из того, что в течение 15–30 минут после форсирования канала можно ожидать контратаки противника силами подразделений от танкового взвода до усиленного танкового батальона. Эти контратаки могут быть организованы войсками противника на линии Бар-Лева и их передовыми бронетанковыми частями, расположенными не более чем в 8 км позади нее. В течение двух часов, вероятно, могут вступить в действие остальные подразделения трех бронетанковых бригад противника, приданных линии Бар-Лева. Однако наши штурмовые силы будут достаточно мощными, чтобы противостоять им. Но главным силам противника, выделенным для обороны Синая, включающим еще четыре бронетанковые бригады и четыре в основном механизированные пехотные бригады, потребуется время для переброски через Синай из мест базирования на востоке. Главный вопрос был сколько времени? План Гранит предполагал, что пройдет от 36 до 48 часов до начала массированной контратаки этих сил. Но так ли это?

Это будет зависеть от того, за сколько противник будет знать об операции, и наши оценки этого времени постоянно росли. Сначала наше оперативное управление считало, что наш план введения в заблуждение позволит скрывать подготовку операции достаточно долго, чтобы не предупредить противника задолго до ее начала. Но, говорили они, Израиль, безусловно, будет знать об операции за три дня до ее начала. По мнению Управления, в этих условиях Израиль сможет организовать массированную контратаку в течение 24 часов после начала нашего наступления. Еще более мрачные прогнозы поступили от нашего Управления военной разведки Генштаба. Они считали, что противник разгадает наши намерения за 15 дней до начала штурма и будет иметь достаточно времени для мобилизации сил и развертывании не менее 18 бригад на Синае еще до начала нашего наступления. При таком пагубном для нас ходе событий контратака главными силами могла начаться через 6–8 часов после начала штурма. Говоря без обиняков, начальник Управления разведки прикрывал свой тыл. При неудаче ему отвечать не придется. И все-таки расчеты Управления разведки представляли собой так называемый «риск падения». С ними надо было считаться.

В том виде, как он был, наш план предусматривал, что первые пехотные группы, переправившиеся через водную преграду на резиновых надувных лодках, будут вооружены лишь переносным оружием. Паромы начнут переправлять войска только через пять часов после начала операции, а мосты будут наведены через 7–9 часов. Зная их пропускную способность, мы можем рассчитать, сколько времени потребуется какому-то количеству наших танков и другой тяжелой техники, чтобы подойти к передовым линиям наших пехотных подразделений. Вывод был тот, что части на плацдарме в лучшем случае могут ожидать поддержки танков не ранее, чем через 10 часов после начала операции, а может быть и через 12. По расчетам Управления военной разведки нам предстояло продержаться 4–6 критических часов. Каким-то образом надо было закрыть этот разрыв во времени. Нам это удалось.

Первое: мы увеличили количество переносных противотанковых управляемых реактивных снарядов (ПТУРС), выделенных головным отрядам пехоты. Мы полностью использовали наши стратегические запасы и взяли остальное оружие в частях и подразделениях, которые непосредственно не участвовали в первом этапе форсирования канала, чтобы усилить головные отряды пехоты. Мы пошли на риск. Но это был единственный способ обеспечить головным пехотным частям возможность отражения атак бронетехники. (Мы также предполагали, что эти дополнительные ПТУРСы будут возвращены в те подразделения и части, откуда их взяли, как только наши танки переправятся через канал).

Второе: Мы решили увеличить масштаб действий в тылу противника, чтобы отсрочить подход контратакующих сил до последней минуты.

Третье: Мы сократили дальность планового наступления пехотных штурмовых отрядов. Теперь в их задачу входило закрепиться в траншеях в 5 км к востоку от канала, причем оба фланга должны быть надежно прижаты к его берегу. На этих позициях они должны ожидать подхода тяжелых вооружений до начала дальнейшего продвижения вперед. Уменьшая площадь каждого плацдарма и, сокращая его периметр, мы были бы способны сконцентрировать наш оборонительный огонь, повысить плотность огня ПТУРС на каждом километре фронта и повысить наши шансы отражения контратак. Части на таких новых, более компактных плацдармах также могли рассчитывать на поддержку артиллерии и противотанкового огня с нашего западного берега канала. К тому же наша пехота находилась бы в пределах радиуса действия наших ЗРК. (Суть в том, что наши ЗРК оставались бы на западном берегу вне досягаемости артиллерии противника до тех пор, пока она не была бы уничтожена или вынуждена отойти). Вначале, пока ЗРК не смогут быть переброшены вперед, дальность прикрытия наших войск огнем ЗРК на восточном берегу канала будет жестко ограничена.

* * *

Никогда, даже при пересмотре наших планов, мы ни разу не ставили под сомнение необходимость форсирования канала по возможно более широкому фронту. Это лежало в основе наших планов даже в 1968 году.

Прежде всего, штурм на небольшом фронте с большой концентрацией сил дал бы противнику идеальную возможность наносить авиаудары по нашим войскам, сгруппированным перед форсированием канала и во время самой переправы. Во-вторых, в настоящее время наши пехотные части занимали оборонительные позиции на западном берегу, причем каждая часть отвечала за конкретный отрезок водной преграды. Организация переправы каждой части в своем секторе упростила бы задачу. Наши ударные части до последней минуты могли оставаться на своих оборонительных позициях. Оборонительные сооружения в каждом секторе – траншеи, укрытия, окопы и т. п. – могли быть сборными пунктами для штурма. (Строительство новых укреплений могло встревожить противника). Мы могли бы свести к минимуму передвижение ударных сил, тем самым снижая риск навлечь на себя предупредительный удар. В-третьих, если бы противник затем решил контратаковать по всему фронту, его силы были бы рассредоточены. У наших танков, противотанковых орудий и ПТУРСов появилось бы больше возможностей отразить атаку. Наши ЗРК работали эффективней при небольшой плотности авиации. В этих условиях у противника было бы меньше шансов уничтожить хотя бы один плацдарм. И, в-четвертых, если бы с другой стороны противник решил сосредоточить свои усилия в каком-то отдельном секторе, он мог бы уничтожить группировки одного или двух плацдармов, но мы могли бы восстановить наши силы там за счет оставшихся трех группировок.

Изменения, внесенные в план для учета мрачных прогнозов Управления разведки относительно времени нанесения контрударов, были последними существенными изменениями нашего плана. И когда мы начали действовать, у нас был следующий план наступления:

Первое. Пять пехотных дивизий, каждая из которых усилена бронетанковой бригадой, плюс дополнительными подразделениями ПТУРСов и переносных ЗРК, взятых из