Станислав Смоляков - Я дрался с бандеровцами

Станислав Смоляков

Я дрался с бандеровцами

Предисловие

Идея создания данного сборника воспоминаний появилась в сентябре 2013-го. Тогда во Львове собрался небольшой коллектив авторов ресурса «Я помню». Мы хотели записать воспоминания ветеранов войны, проживающих в западных областях Украины, а наши киевские коллеги намеревались опросить бывших боевиков УПА. К нашему удивлению, таковых там нашлось изрядное количество. Еще более удивительным оказалось то, что среди опрошенных оказались довольно интересные, с исторической точки зрения, персоналии: личная связная Шухевича, люди из его ближайшего окружения, руководитель отдела оуновской СБ (службы безопасности), эсэсовцы из дивизии «Галичина»…

Под впечатлением от результатов работы коллег у меня возникла мысль найти тех, кто занимался ликвидацией бандеровщины. Конечно, я предполагал, что дело нам предстоит весьма непростое, но даже не представлял насколько…

Ранее в воспоминаниях советских ветеранов изредка встречались короткие рассказы о столкновениях с бандеровцами. Но на фоне основного воспоминания – войны – для большинства из них это осталось лишь кратким эпизодом в насыщенной событиями военной биографии и не стало «делом всей жизни», как у оппонентов. Просматривая предлагаемые львовскими Советами ветеранов списки, я стал уделять больше внимания фамилиям, возле которых стояли пометки НКВД, МВД или же названия партизанских отрядов и соединений (очень много партизан было направлено на борьбу с бандитизмом и националистами).

Но недаром говорится: «Ищущий да обрящет». Первый интересный собеседник по интересующей теме попался мне в одном из районов Львова на праздновании Дня партизанской славы. Вначале, правда, ветеран был весьма сдержан, но постепенно раскрылся и дал исчерпывающее интервью, положившее начало циклу. Но и он в завершение беседы попросил убрать из интервью определенные моменты и фамилии. Да и по некоторым его оговоркам и паузам стало понятно, что многие яркие эпизоды боевой юности рассказчика навсегда растворятся в сумраке минувшего…

Львовские ветераны радушно принимали гостя с Большой земли и охотно делились своими воспоминаниями о военном периоде их жизни, но как только нить повествования приближалась к 44-му году, начинали осторожничать или вообще уходили от темы. На прямые вопросы отвечали осторожно и односложно, отговариваясь стандартным «ты напишешь, а нам еще тут жить с ними».

С подобными вещами мне еще не раз пришлось столкнуться в дальнейшем. К примеру, из нескольких киевских ветеранов госбезопасности лишь один дал интервью, да и то весьма пространное. Позднее нам стала понятна причина подобной сдержанности респондентов. Один из крымских ветеранов рассказал о некоей бумаге, которую в период правления Ющенко вынудили подписать всех, кто в прошлом имел отношение к ликвидации бандеровщины. В ней якобы от имени тогдашнего президента Украины ветеранов просили об ОУН-УПА не говорить ни хорошего, ни плохого…

Не способствовала откровениям и напряженная обстановка на Украине. Вполне возможно, именно поэтому с нами отказался разговаривать бывший следователь МГБ из Полтавы, работавший на Волыни в конце 40-х. Совершенно случайно попавшие мне в руки фотографии молодого оперативника с ППС на плече, снятые на местах преступлений, совершенных националистами, будоражили воображение и обещали фактурный материал. Какую радость открытия принес этот случайно обнаруженный конец новой нити из клубка, эта спокойная фраза собеседника о том, что его боевой друг жив и в твердой памяти. И какое разочарование – отказ от интервью. Нам тогда не помогли ни уговоры, ни рекомендации.

Категорически отказался от встречи и ветеран госбезопасности из Сарн, легендарная личность, чьей фамилией, по рассказам бывших боевиков, на западе Украины пугали детей… Мы даже не могли представить, что «гроза» волынских бандеровцев еще жив! И как тяжело было примириться с невозможностью хоть на немного приоткрыть занавес тайны, скрывающий от нас былые деяния этих суровых и серьезных людей.

Да что говорить, не особенно горели желанием вспоминать то жестокое время и ветераны, проживающие на территории России. Мы получили несколько решительных отказов в Москве. Буквально в последний момент отказался от интервью ветеран внутренних войск, проживающий в моем родном городе и буквально на соседней улице!

Но тема увлекла своей остротой. Все более и более погружаясь в нее, я всевозможными способами пытался нащупать ниточки контактов. Искать приходилось в основном методом сарафанного радио – «кто-то где-то слышал, как чей-то дед рассказывал о бандеровцах…»

Лишь благодаря авторитету и связям Артема Драбкина мне довелось познакомиться с интереснейшим человеком, ветераном внешней разведки Георгием Захаровичем Санниковым. Он выделил для встречи всего полчаса, но каких! Мне удалось записать короткое, но весьма емкое и эмоционально насыщенное интервью. А самое главное, через него мы получили выход на киевских ветеранов госбезопасности, в том числе на легендарного полковника Бондаря – самого Бориса Ефимовича Стекляра.

Серьезнейший вклад в работу внес мой соавтор по сборнику Юрий Трифонов. Благодаря его настойчивости мы получили ряд прекрасных интервью от крымских ветеранов, а также нащупали цепочку контактов в Луцке, куда мы успели съездить буквально за неделю до переворота в Киеве.

Время было тревожное – в Киеве уже вовсю шли беспорядки. Председатель городского Совета ветеранов встретил нас весьма настороженно. Его больше интересовала материальная сторона дела и наше отношение к стрельбе на Майдане, нежели то, зачем мы приехали. Словно предчувствуя грядущие события, он бормотал: «Вот же спелись, Крым с Москвою…»

Сердечно благодарю за максимальное содействие и гостеприимство волынян, жителей Луцка: уважаемого полковника N, попечителя Музея МВД, братьев Кононенко из луцкого горкома КПУ, а также жителей Колкинского района. К сожалению, из Луцка потом пришли дурные вести: Музей МВД был сожжен, серьезно пострадал горком КПУ и сами братья Кононенко…

Хочется высказать слова благодарности и львовскому отделению КПУ, которое, помогая нам, приложило максимум усилий. Хотя львовским коммунистам хватало и своих проблем: регулярные нападения и поджоги на их штаб-квартиру были обыденным явлением еще в относительно спокойном 2013-м… С особой теплотой вспоминаю и нашего добровольного помощника Кузьмича из города Дрогобыч, который он сам называл не иначе как «Бандерштадт». Без всех этих добрых и честных людей книга бы не состоялась.

Несмотря на многочисленные трудности, нам в принципе удалось получить некий срез среди опрошенных ветеранов. В сборнике представлены воспоминания бывших партизан, служащего СМЕРШа, следователей и оперативников НКВД-МГБ-КГБ, «истребка» – бойца истребительного отряда, а также участников специальных войсковых групп и даже одного пограничника.

Не могу не поблагодарить и моего киевского коллегу Алексея Ивашина, чьи консультации и помощь в работе над сборником трудно переоценить. Первоначально мы хотели сформировать книгу из мемуаров и боевиков УПА и тех, кто занимался их ликвидацией. Однако пока сборник готовился, в Киеве произошла смена власти, а за этим последовал ряд известных всем событий. Обстановка в обществе и у нас, и на Украине накалилась до предела. Комментарии на сайте «Я помню» показывали неоднозначное отношение его посетителей к воспоминаниям бывших боевиков. Что греха таить, даже у подготовленного читателя некоторые откровения националистов могут вызвать оторопь. Поэтому по обоюдному согласию мы решили публиковаться отдельно. К сожалению, история совершила очередной виток: мы снова по разные стороны баррикад…

Рогак Алексей Павлович

Интервью и литобработка: Юрий Трифонов

Я родился в 1927 году в селе Червоное Андрушевского района Киевской области. Мой отец, Павел Михайлович, грамотный по тем временам мужик, трудился агрономом в совхозе, а мама, Ксения Никифоровна, работала секретарем сельского совета. Родители были убежденными большевиками. Папа еще по молодости во время Гражданской войны служил в Красной Армии, затем прошел Советско-финскую и Великую Отечественную войны. На последней получил тяжелое ранение и умер в 1964 году. Сам понимаешь, убеждения родителей во многом определили мою собственную судьбу: в жизни нами руководила партия. В неполные восемнадцать лет я стал членом ВКП(б).

Мое родное село было очень большим, в нем насчитывалось два совхоза, один колхоз, а также спиртовой и сахарный заводы. В центре села располагался большой базар. Отец тогда пропадал в постоянных разъездах по партийной линии. Хатка у нас была справная, рядом рос хороший садик. Там стоял каштан, по которому я любил лазать.