Кирилл Назаренко - Флот, революция и власть в России: 1917–1921 Страница 10

Принципиально важным является вопрос о переходе вооруженных сил одного типа в другой. Наиболее типичным вариантом является превращение «традиционной» армии в «революционную», а затем из «революционной» обратно в «традиционную» либо в «политическую». При этом ключевым моментом является изменение коллективной психологии офицерства и в первую очередь, высшего командного состава. Офицерский корпус при переходе от вооруженных сил «революционного» типа к «традиционному» должен отказаться от попыток влияния на гражданское руководство государства, безоговорочно признать господствующий политический режим и стать его безропотным слепым орудием. С. Т. Минаков в своих работах поставил вопрос о том, что неизбежной альтернативой репрессиям 30-х годов в Красной Армии была большая наступательная война за пределами границ СССР, наподобие наполеоновских войн[68]. Полагаем, что в данном случае мы имеем дело с закономерностью, которую можно сформулировать так: превращение «революционной» армии в «традиционную», а не в «политическую» возможно двумя путями – либо через завоевательную войну (вариант наполеоновской Франции), либо через масштабные чистки командного состава (СССР 30-х годов).

В случае реализации сценария завоевательной войны достигается компромисс между гражданским и военным руководством. При этом, с одной стороны, офицерский корпус имеет благоприятные перспективы для продвижения по службе и достаточно возможностей, чтобы отличиться, стяжать личную известность, упрочить свое положение. С другой стороны, большая война или серия войн отвлекают офицерство от внутренней политики, оставляя ее гражданским деятелям. Тем самым достигается определенная гарантия невмешательства армии во внутреннюю политику. Немаловажно, что участие вооруженных сил в боевых действиях смягчает конфликты между различными группировками внутри офицерского корпуса, так как ведение войны требует единства, а кроме того, лидеры тех или иных офицерских группировок имеют возможность показать на деле собственные таланты и способности, публично подтвердить или опровергнуть собственные претензии на руководящие посты.

Если же воплощение сценария завоевательной войны невозможно, то неизбежно встает вопрос об устранении от службы целых групп командного состава, сформировавшихся в «революционной» армии, не желающих и не способных воспринять ценности «традиционных» вооруженных сил. При этом ситуация усугубляется тем, что в условиях мирного времени крайне замедляется продвижение по службе, почти исчезает возможность снискать славу и награды, обостряется соперничество высших руководителей вооруженных сил. Это соперничество в условиях мира не может быть разрешено публичной демонстрацией способностей военачальников, руководящих армиями, фронтами и флотами в сражениях, что порождает закулисные интриги и подковерную борьбу. В результате гражданские власти, не желающие превращения вооруженных сил в армию «политического» типа, вынуждены проводить масштабные чистки офицерского корпуса более или менее жесткими методами. Так, во Франции и в Испании после реставрации Бурбонов происходят массовые увольнения офицеров «на половинное жалованье». В СССР в 30-е годы подобный процесс приводит к физическому уничтожению значительного количества военачальников и командиров разных уровней.

При развитии вооруженных сил по любому из вышеописанных сценариев требуется достаточная жизнеспособность самого политического режима. Если режим слаб и непривлекателен, любая его политика в отношении армии приведет к превращению ее в армию третьего типа – «политическую» армию. В Испании после наполеоновских войн чистки офицерского корпуса были достаточно масштабными, а подавление революций в Латинской Америке было сопоставимо, по меркам тогдашней Испании, с большой завоевательной войной, однако абсолютизм не смог избежать превращения «революционной» армии в «политическую»[69].

Смыслом как «большой войны», так и чисток является постановка командного состава армии под контроль высшего гражданского руководства страны. В первом случае эта цель достигается его приручением путем обеспечения ему славы, наград, богатства в сочетании с постоянной напряженной боевой деятельностью по возможности вдали от родины. Во втором случае та же цель достигается путем более или менее насильственной смены верхушки командного состава, выросшего в условиях революционной войны.

Представляется, что вооруженные силы Российской империи начала ХХ в. имели все характерные черты армии и флота «традиционного» типа. Первая мировая война в значительной степени изменила эти черты и подготовила вооруженные силы нашей страны к превращению в армию и флот «революционного» типа. Вплоть до окончания Гражданской войны РККА и РККФ несли на себе весь комплекс характерных особенностей вооруженных сил «революционного» типа. С начала 20-х гг. наблюдается постепенная эволюция Красной Армии и Флота, которая уже после Великой Отечественной войны привела к превращению их в вооруженные силы «традиционного» типа, но возможность их развития по пути «политических» армии и флота существовала.

Желание активно повлиять на политическую ситуацию в СССР в 20–30 годы испытывали не только высокопоставленные военачальники, но и рядовые военнослужащие. В последнее время вводится в научный оборот все больше доказательств того, что в 20–30-е годы в СССР недовольство военнослужащих разными сторонами экономической и политической ситуации в стране было заметным и проявлялось в различных формах. Наряду с критической оценкой внутренней политики правящей партии систематически возникали организованные политические группы в различных воинских частях и учебных заведениях. Например, в 1933 г. была раскрыта «Всесоюзная партия экономического возрождения страны», организованная комсоставом Саратовской бронетанковой школы с целью «проведения подлинно ленинской политики, извращенной Сталиным»[70]. В числе малоизвестных политических выступлений в РККА было «дело Нахаева». 5 августа 1934 г. начальник штаба артиллерийского дивизиона Московского городского лагерного сбора Осоавиахима А. С. Нахаев привел свой дивизион (около 200 человек, в основном, призванных из запаса на сборы) в Красноперекопские казармы Московской пролетарской стрелковой дивизии в Москве. А. С. Нахаев обратился к своим бойцам с воззванием, в котором заявлял о предательстве властями СССР идеалов Октябрьской революции и призывал выступить против власти с оружием в руках. Затем мятежник пытался захватить караульное помещение, чтобы овладеть боевыми винтовками и патронами, но был арестован[71]. В конце 1934 г. в Ленинграде была арестована «к[онтр] – р[еволюционная] террористическая группа, именовавшая себя “Боевым Коммунистическим Союзом”, состоящая из младших топографов 3-го топографического отряда и бывших курсантов военно-топографической школы ЛВО»[72]. При обыске были обнаружены программа союза, отпечатанная на ротаторе на украинском языке, и листовки[73]. Программа представляла собой сочетание ультралевых лозунгов и правых рецептов выхода из экономических затруднений – призывов возврата политики НЭПа. В вооруженных силах подобные взгляды пользовались значительной популярностью еще начиная с Кронштадтского восстания. На флоте регулярно возникали подобные группировки. Вопрос о политических амбициях верхов Красной Армии и Флота затрагивался, в частности, в новаторских исследованиях С. Т. Минакова[74].

Можно констатировать, что вооруженные силы Российской империи принадлежали к «традиционному типу». В конце 1917 – начале 1918 гг. началось складывание Красной Армии и Флота как «революционных» вооруженных сил со всеми присущими им особенностями. После окончания Гражданской войны существовала вероятность превращения РККА и РККФ в вооруженные силы «политического» типа. Они не представляли собой слепого безропотного орудия гражданских властей, в результате действия ряда факторов этот сценарий не был реализован. Процесс эволюции советских армии и флота в вооруженные силы «традиционного» типа завершился после Великой Отечественной войны.

Глава II

Офицеры и матросы в 1917–1921 гг

Вопрос о политической роли вооруженных сил и о структуре управления ими напрямую связан с подбором их личного состава. В дореволюционное время командный состав флота был сравнительно однороден: в расчет следовало принимать только офицеров. Нижние чины, служившие в штабах и учреждениях, составляли лишь обслуживающий персонал, который не имел возможности влиять на принятие решений. После революции ситуация изменилась, в учреждениях морского ведомства появились комиссары – большей частью выходцы из матросов или профессиональных революционеров. Выдвиженцы из этих же групп заняли часть командных должностей. Командный состав флота в послереволюционное время стал менее однородным с точки зрения его происхождения и пополнения, следовательно, его изучение усложняется.