Рожденные Смершем - Николай Николаевич Лузан Страница 10

В Крыму в самом разгаре был курортный сезон. Ежедневно на симферопольский железнодорожный вокзал пребывали сотни поездов со счастливыми отпускниками. Жизнерадостная людская река выплескивалась на привокзальную площадь и растекалась по автобусам. Бесконечные вереницы ЗИС-11, ЗИС-16 и дедушек советского автопрома АМОФ15 тянулись к Крымскому побережью, пенившемуся жемчужной нитью у подножия живописных гор. Ласковая черноморская волна, шурша галькой, о чем-то перешептывалась с берегом. Сотни катеров и весельных лодок морщили зеркальную морскую гладь. В пионерских лагерях, домах отдыха и санаториях негде было упасть яблоку. С наступлением вечера на танцплощадках по-прежнему гремела музыка, а празднично одетая публика самозабвенно отдавалась фокстроту и новому модному танцу — тустепу. В летних кинотеатрах, где шел знаменитый фильм «Трактористы», все еще звучали шутки и задорный смех зрителей.

Герои фильма, неунывающие, веселые парни — трактористы, пересев на танки, играючи громили японских самураев, а в перерывах между боями развлекали песнями местных девчат. Их мелодии и слова, полные жизни и оптимизма, не могли оставить равнодушными зрителей. Они дружно подпевали киношным героям.

Ни у кого из них не возникало сомнений в том, что в ближайшее время Красная армия под руководством великого и мудрого товарища Сталина так же легко, как и самураев, разобьет наголову орду фашистов. Эту иллюзию мирной жизни несколько портили серые туши аэростатов, нависавшие над военно-морскими базами в Севастополе и Балаклее.

Такими же ощущениями жили Антонина Хрипливая — пионервожатая 1-го отряда и ее ребята из летнего лагеря, располагавшегося в одном из самых живописных мест в поселке Кокозы вблизи Алушты. Несмотря на то что уже заканчивалась вторая неделя войны, в распорядке дня лагеря ничего не менялось. Разве что в последнее время для ребят самой увлекательной игрой стал поиск «немецких шпионов и террористов». Поэтому сообщение директора лагеря о высадке немецкого парашютного десанта в окрестном лесу не вызвало страха ни у вожатых, ни у ребят. Они рвались отправиться на их поиски, но приближалась ночь, и им пришлось ждать наступления рассвета. Многие не могли уснуть, буйная детская фантазия рисовала в воображении героические сцены предстоящего подвига, и никто не отдавал себе отчета в том, что детские игры закончились.

Об этом наивном представлении о войне позже так вспоминала Антонина Григорьевна:

«…началась война. Радио у нас не было. Мама пошла на базар и примчалась, ничего не купив, с сообщением, что началась война. Бомбили Севастополь, а это 140 км от Симферополя. Утром 23 июня я пришла в горком комсомола. В связи с воздушными тревогами начались ночные дежурства, а в начале июля меня посылают в городской пионерский лагерь в поселок Кокозы в районе Алушты пионервожатой 1-го отряда вместо парня, ушедшего на фронт. Ребята были взрослые, даже перешедшие в 10-й класс.

И вот однажды вечером директор лагеря собрал в столовой всех пионервожатых и 1-й отряд, весь работающий персонал и объявил, что поступило сообщение о том, что в лесу высадился немецкий десант и утром на рассвете нам надо прочесать лес. Просидели под столовой всю ночь, это было романтично, опасности мы не понимали, спать от волнения не могли.

На юге светает очень рано — в 4 часа, разбившись на группы по 4–5 человек с одним взрослым, мы пошли искать немецких парашютистов… обошли все в округе, никого мы не нашли, вернулись в лагерь. А потом поступило сообщение, что десантников поймали где-то ближе к Ялте.

Тогда я не придала особого значения этой операции, и только когда вышел фильм «А зори здесь тихие», я поняла, что могло быть, если бы мы наткнулись на немцев. Конечно, ни лагерное начальство, ни городские власти, давая команду на проческу леса, не понимали еще, кто такие немцы-фашисты, пришедшие на нашу землю с войной»[13].

Не понимала того, что в те дни происходило на западных рубежах СССР не только Антонина Григорьевна. Ни она, ни директор лагеря, ни 1-й секретарь обкома комсомола и партии еще не осознавали, что на их землю пришла страшная беда, что она несет им немыслимые страдания и чудовищные потери.

Шли дни, недели, и от этой иллюзии вскоре не осталось и следа. С фронта приходили все более тревожные сводки. Почтальоны, ставшие предвестниками страшной беды, принесли в семьи первые «похоронки». Траурная черная вуаль покрыла поседевшие головы матерей и жен. Суровое эхо войны докатилось и до Крыма. Опустели санатории, дома отдыха. 20 июля закрылся пионерский лагерь, где работала Антонина. В те июльские дни к военкоматам выстроились длинные очереди добровольцев, в их числе находилась и она.

Военный комиссар, выслушав Антонину, предложил обратиться обком комсомола. Она последовала его совету.

«…секретарь обкома комсомола Усманова объяснила, что на базе стрелковой дивизии, которая дислоцировалась в городе, формируется 51-я отдельная армия. При армии в военное время положена по штату полевая почта для обработки солдатских писем. Кроме полевой почты была создана военная цензура, в составе ОО НКВД 51-й армии. Создана она была из комсомолок города, где нам и предстояло служить. Оформили нас не через военкомат, а через НКВД — нам и предстояло служить. Так я оказалась на службе в военной цензуре 51-й армии. В наши обязанности входило прочитывать все письма, которые из действующей армии отправлялись в тыл<…>»[14].

Так вспоминала об этом поворотном в ее жизни моменте Антонина.

В тот день ее гражданская жизнь закончилась и началась военная служба, и не просто служба. Ей вместе с сослуживцами, 25 девушками, предстояло не только упреждать разглашение военнослужащими секретных и не подлежащих оглашению сведений, но и отслеживать состояние духа войск. Они должны были анализировать письма на предмет оценки настроений военнослужащих, готовить аналитические справки и представлять их в отделы военной контрразведки.

Прежде чем допустить к работе на пункте ПК, Антонину вызвали в Особый отдел 51-й Отдельной армии, в те дни формировавшейся на территории Крыма. О том, насколько было