Алексей Шишов - Казачество в 1812 году Страница 12

В Волынской губернии местные молодые люди из числа польской шляхты вели «непозволительные разговоры к вреду нашему и нам в брань». Здесь известны случаи, когда польские помещики захватывали православных священников, которые увозились в Польшу. Генерал Эртель был вынужден послать из Мозыря «для усмирения возникших недовольств и мятежа между жителями» воинский отряд, в состав которого вошли две гренадерские роты и 130 казаков из 3-го Бугского казачьего полка.

Этот отряд под командованием подполковника Кленовского вступил в Овруч «к устрашению самих местечных жителей, поступки коих казались весьма сомнительными в рассуждении приверженности их к России». Был взят под арест местный польский помещик Прушинский, «подвигавший на своевольство умы шляхты».

В городе Витебске отмечалось, что «во многих жителях видно много патриотизму польского». Это было лишь одно из донесений армейской разведки в начале июля 1812 года.

В Могилеве местный городской голова Груша и бургомистр Пушкаревич поднесли маршалу Даву на белом хлебе символические золотой и серебряный ключи от Могилева, после чего маршал произнес перед собравшимися речь, которая переводилась на польский язык. 15 августа, в день рождения императора Наполеона, было устроено большое торжество в кафедральной католической церкви. В Чаусах платовские казаки арестовали двух польских помещиков братьев Бугинских за то, что они «выставили в (местном) костеле польского орла». В Могилевской губернии «шайки изменников» заготовляли в большом количестве провиант для французской армии.

В Литве местное польское население участвовало в формировании так назваемой армии княжества Литовского, хотя многие воинские части (полки) так и остались на бумаге. Так, в Купишках полковником графом Михаилом Тышкевичем формировался уланский полк, который насчитывал в своих рядах 1109 человек и 569 коней. В Вильно на собственные деньги Рудольф Тизенхауз сформировал конно-артиллерийскую роту в составе двух офицеров и 79 нижних чинов.

…В первые два месяца кампании 1812 года, как пишут многие мемуаристы, воевавшие в рядах Великой армии, французы встречали только безлюдные деревни и опустошенные поля. Один из таких мемуристов, Лабом, штабной офицер корпуса итальянского вице-короля Эжена Богарне, с суровой обличительностью наполеоновского Русского похода пишет о том, «что все население бежало при нашем приближении, предоставляя свои жилища казакам, уничтожавшим все, чего они не могли унести с собой».

Лабом удивляется тому, насколько «превосходным порядком» отступала все дальше и дальше к Смоленску русская 1-я Западная армия генерала от инфантерии М. Б. Барклая де Толли, мало что оставляя из провианта и фуража преследователям для их жизнеобеспечения. И что главной виной тому являются казаки, эти «степные осы» России, за которыми не могла угнаться даже испытанная легкая кавалерия императорской гвардии во главе с такими командирами, как дивизионные генералы Ф. А. Вальтер и Ш. Лефевр-Денуэтт.

К этому можно добавить, что для истории войн кавалеристы наполеоновской гвардии носили красивые названия: польские шеволежеры-уланы – «поляки императора», голландские шеволежеры-уланы – «красные уланы», конные гренадеры, конные егеря, мамелюки, элитные жандармы… Казаки же делились на донцов, уральцев, бугцев, оренбуржцев, черноморцев… Элитой казачества в «грозу 12-го» были лейб-казаки и атаманцы.

Действительно, было чему в первые два месяца войны удивляться не только корпусному штабному офицеру и его коллегам, но и самому Бонапарту и его блистательным маршалам Французской империи. Тактическая игра в «догоняйку» оказалась казакам и их полковникам в немалое удовольствие. Неприхотливые к походной жизни лошадки из Задонских степей легко уходили от тяжеловесных коней вражеской кавалерии, взрощенных на конезаводах Франции и Саксонии, Баварии и Пруссии, Гессена и Голландии…

…Отходя от Витебска, военный министр Барклай де Толли приказал атаману М. И. Платову «заслонить» движение 5-го и 6-го армейских корпусов, которым предписывалось идти «поспешнее», не ввязываясь в столкновения с преследователями. Платовские полки в который уже раз появились перед походными колоннами Великой армии в качестве подвижного «заслона» отступающих русских войск.

Перед этим начальник штаба 1-й Западной армии А. П. Ермолов отправил к Платову письмо с офицером и урядником 2-го Бугского казачьего полка. Они вовремя вернулись с ответом от донского атамана, сумев незаметно проскользнуть мимо французских аванпостов. Генерал от инфантерии М. Б. Барклай де Толли наградил храбрецов повышением в чине.

Когда атаман М. И. Платов, находясь по дороге из Рудни в Смоленск, наконец-то установил непосредственную связь с 1-й Западной армией, то ее главнокомандующий Барклай де Толли, немало обрадованный возвращению летучего корпуса в ряды армейских сил, сразу поставил перед ним четыре боевые задачи:

Во-первых, немедленно войти «в сношение» с армейскими авангардами и действовать с ними совместно.

Во-вторых, сильным отрядом прикрыть левый фланг армии, взаимодействовать с отрядом генерал-майора Оленина и прикрывать дорогу Рудня – Смоленск – Холм.

В-третьих, прикрыть Холм сильным аванпостом. Там же должен находиться сам атаман с корпусным резервом.

И, в-четвертых, отрядить 4 казачьих полка с «отличным начальником» на дорогу из Поречья к Духовщине, по которой были отправлены армейские тяжести. Этому отряду (получившему на усиление Казанский драгунский полк) предписывалось вести активную разведку казачьими партиями действий неприятеля.

Военный министр России М. Б. Барклай де Толли 20 июля прозорливо отписал донскому атаману повеление о том, что война с Наполеоном принимает характер войны народной. И что такую войну обывателей с иноземным вторжением надо не только приветствовать, но и инициировать собственными силами:

«Как мы теперь находимся в местах отечественной России, то должно внушить обывателям, чтобы они старались хватать патрули и шатающихся по разным дорогам, где можно, чтобы их истребляли, и также ловили мародеров. Внушите жителям, что теперь дело идет об Отечестве, о Божьем Законе, о собственном имении, о спасении жен и детей».

17 июля летучий казачий корпус атамана Войска Донского М. И. Платова у Любавичей соединился с 1-й Западной армией Барклая де Толли. Корпусному командиру было о чем доложить главнокомандующему, рассказать о прошедших боях, о состоянии и силах неприятеля, испросить награждения орденами, Георгиевскими крестами и чинами на отличившихся подчиненных. Речь не шла разве что о тяготах походной жизни на войне.

…Пока Западные армии генералов от инфантерии М. Б. Барклая де Толли и П. И. Багратиона, отступая от самой границы, торили себе путь к Смоленску, 3-я русская армия – Обсервационная (Наблюдательная) под командованием генерала от кавалерии А. П. Тормасова прикрывала от неприятеля южное направление. Действовать ей довелось, в основном, против австрийских и саксонских войск, союзников французов.

Именно тормасовская армия одержала в Отечественной войне первую крупную победу русского оружия: была окружена и пленена саксонская бригада генерала Г. Х. Кленгеля в уездном городе Кобрине Гродненской губернии на реке Мухавец. За эту викторию главнокомандующий 3-й Обсервационной армией был пожалован полководческой наградой – орденом Святого Георгия 2-й степени и единовременно 50 тысячами рублей. В Санкт-Петербурге в честь этой победы прозвучал артиллерийский салют. Кобринское дело обстояло так.

Кобрин в самом начале войны был занят саксонской бригадой в составе 2 пехотных и одного уланского полков (свыше 2400 человек, 8 орудий). Тормасов, начав наступление от города Луцка, направил для очищения Кобрина от неприятеля два отряда – генералов К. О. Ламберта и А. Г. Щербатова. В состав первого отряда входило 5 казачьих полков, в состав второго – один казачий полк.

Саксонцы, узнав о приближении русских, забаррикадировали въезды в город, приспособив к обороне каменные строения, монастырь и полуразрушенные Кобринские укрепления начала XVIII века. После начала атаки Кобрина егерским полком, реку Мухавец перешел сводный конный отряд подполковника В. Д. Мадатова в составе эскадрона гусар, Башкирского полка и Донского казачьего полка Власова 2-го, занявший дорогу на Муховец. Отряд оттеснил заслон из саксонских улан, но в городском предместье был встречен сильным ружейным огнем пехоты, засевшей в домах и городском рву. Тем временем к Кобрину подтянулись другие русские войска.

Саксонцы капитулировали после того, как расстреляли почти весь свой боезапас. Бригадный генерал Кленгель приказал прекратить сопротивление при виде того, как 13-й егерский полк русских пошел в штыковую атаку. В плен сдалось почти две тысячи саксонцев. Казаки оказались среди героев Кобринского штурма, состоявшегося в день 15 июля.