Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2] Страница 12

«Была у нас там одна точка, с которой мы поддерживали связь, но вот уже третий раз бросаем над ней десантников и их обстреливают в воздухе», — совершенно откровенно добавил начальник разведотдела. «Ну, такую точку нам не нужно», — поспешил я заявить, и мы расстались».

Парашютно-десантный отряд инженер-полковника Г.М. Линькова имел задачу десантироваться в Белоруссии в районе магистральных автодорог Брест—Москва, Брест—Гомель, железных дорог: Могилёв— Барановичи—Ленинград, Брест—Ковель—Киев с задачей организовать диверсионную деятельность на указанных коммуникациях.

Вспоминает командир отряда Г.М. Линьков:

«Пятнадцатого начали погрузку в самолеты, но вылет был отложен, уже когда погрузка была закончена. Шестнадцатого сентября, наконец, состоялся долгожданный вылет. Перед взлетом начался большой скандал с экипажами кораблей, которые отказывались брать запроектированное им количество парашютистов и груза. Старших командиров на месте не было, на взлетной площадке стояли невообразимый шум и брань. Наконец капитану Старчаку, начальнику авиадесантной службы, удалось добиться того, чтобы на взлетное поле прибуксировали седьмую машину.

Мы грузились в семь самолетов, принадлежащих трем различным эскадрильям. Пилот ведущей машины был молод и не авторитетен для остальных летчиков.

В эту ночь была самая плохая погода с того времени, когда мы появились в Юхнове и начали наблюдать за погодой. Встречный ветер, достигающий нескольких баллов, сильно тормозил скорость не скоростных самолетов.

Семь неуклюжих машин растерялись в воздухе, и наконец выброска под Оршей и в непосредственной близости от города Орши и почему-то вдоль линии железной дороги...

Я и теперь, спустя 15 лет, не могу понять, чего было больше в этой выброске: глупости или трусости, но всё это было следствием сталинской мясорубки.

На самом деле: как можно допустить, чтобы люди, сформированные по приказу Генштаба в специальный отряд, имеющий особенные задачи и подлежащий выброске в определенной точке, сбрасывались в разных местах, как попало и где попало?

А в одном из самолетов была подана команда «ПШОЛ» точно над линией фронта. К счастью, успел выпрыгнуть только один парашютист — некий комсомолец Воробьев, пока кто-то второй из членов экипажа подал команду «отставить». Остальные после Воробьева летели еще около двух с половиной часов, пока не повторилась команда «ПШОЛ».

Из второго самолета выбросили людей между станцией и городом Орша, несмотря на то, что их обстреливали из автоматов и пулеметов.

В флагманском самолете, в котором вместе со мной находился начальник авиадесантной службы, нашу группу выбросили на линию железной дороги так, что я один оказался по одну сторону полотна, остальные — по другую. Именно это послужило причиной моего одиночного 28дневного блуждания, гибели большей части отряда и, пожалуй, результатом срыва подавляющей части мероприятий, намеченных мной в Москве.

Можно было предположить, что в течении июля и августа выброска десантных групп производилась не лучше. Но поскольку эти группы умещались в одном самолете с грузом, упакованным в собственных рюкзаках, а «точкой» приземления у них был тыл противника, то они и выбрасывались на опушке первого попавшегося леса за фронтом. Маленькая группа парашютистов могла собраться полностью или частично, а иногда и бесследно погибнуть, но вряд ли это могло явиться предметом разговора или основанием пересмотра тактики десантной службы».

Выброска разведотряда Линькова прошла крайне неудачно. Десантники и их груз с вооружением и продуктами питания были разбросаны по обширной территории. Некоторые разведчики были убиты немцами.

Несмотря на исключительно трудные условия и отсутствие радиосвязи с Центром, Линькову удалось организовать и провести немало успешных диверсионных операций в глубоком тылу противника.

Вскоре группа пополнилась бойцами и командирами, оказавшимися окруженными. В группу вступали также местные жители, жаждущие борьбы с противником. Впоследствии отряд превратился в соединение.

Григорий Матвеевич пйсал в своих воспоминаниях в 1961 году:

«Двадцать восемь дней я ходил один на занятой врагом территории в поисках своих десантников.

Через несколько дней я встретился с коммунистом Соломоновым. Мы объяснились и поверили друг другу. Иван Сергеевич Соломонов был оставлен ЦК КП(б) Белоруссии для организации подпольной работы в тылу у фашистских захватчиков. Это грамотный, хорошо политически подготовленный товарищ. Перед ним были поставлены конкретные задачи. Он не мог не знать, «что нужно делать и с чего начать». Но [...] был оглушен и сбит с толку всем происшедшим, растерялся и находился в полном бездействии.

Еще когда я разыскивал своих людей, то мне удалось установить связь с местными активистами. Скитаясь по лесам и поддерживая связь с надежными людьми, проживающими в деревнях, я имел полную возможность наблюдать за поведением оккупантов на занятой ими территории.

Я должен был продолжать поиски своих людей, найти их и, опираясь на реальную военную силу, начать действовать.

Исключение представляли группы бой-цов-окруженцев, большей частью безбородых, и одиночек, которые хотя и жили в деревнях у каких-нибудь гражданок или граждан, но скрывались не только от немцев, но и от местных жителей деревни. Эти хлопцы исчезали из деревень, когда там появлялись немцы или полиция, и прятались в лесу или перекочевывали из одной деревни в другую. Вот такие хлопцы иногда и «попугивали» немцев, разъезжающих по мирным, притихшим белорусским деревням по захолустным маршрутам. А, как я уже указывал, брошенного оружия и боеприпасов вокруг было немало и при желании было чем действовать.

Я знал таких четырех сержантов-пуле-метчиков, которые подготовили хорошую засаду на одной из небойких шоссеек. И на четырех станковых пулеметах, расставленных на горушках по обеим сторонам дороги, такого дали трепака проезжавшей здесь немецкой колонне, что до сотни человек убитых и раненых было оставлено только в этом огневом мешке. Двое из этих хлопцев — Кузяев и Кобишев — впоследствии прекрасно действовали в нашем отряде.

Но эти смельчаки, не имеющие связи с Москвой и с местным населением, долго действовать не могли. Они или погибали в неравных схватках с немцами, или вылавливались ими с помощью полиции и предателей из местного населения. Да и у самих-то у них спадал боевой пыл по мере приближения зимних холодов.

И, к нашему общему стыду, когда старший батальонный комиссар (который впоследствии многое сделал) сидел в глухой деревушке и отращивал бородку, вблизи от этой деревни было несколько мелких боевых групп, которыми руководил младший лейтенант — некто Василий Иванович. Этот лейтенант не только устраивал засады на немцев у дорог, но и организовал нападение на районный центр Халопиничи и м. Краснолуки, в которых перебил несколько десятков немцев.

Но в этих районах не было даже никакой подпольной организации, и этот истинный советский герой, раненный в одной из боевых схваток, был предоставлен самому себе. Укрываясь в одном из сараев, он был выдан людьми, покой которых нарушал Василий Иванович своими боевыми действиями на оккупированной

врагом территории. Василий Иванович не дался живым в руки врага, он отстреливался до тех пор, пока билось сердце и действовал разум...

Даже немцы, кстати сказать, они тогда часто отдавали почести храбро погибающим советским воинам, похоронили Василия Ивановича, как героя, по всем правилам».

Вот в какой сложной обстановке приходилось действовать первым диверсантам, оказавшимся в тылу противника. Еще раз хочу сказать, что отряд Г.М. Линькова уникален не только тем, что ему удалось начать действовать, несмотря на то что он оказался разбросан, но и тем, что продолжил действовать и стал серьезной диверсионно-разведывательной единицей в тылу врага. И это несмотря на то, что, по словам Г.М. Линькова, на оккупированных территориях «заранее подготовленных кадров почти не было. Не было и нужной техники. Так в южных районах Витебской области: в Лепельском, Чашниковском, Холопиническом, Сеннинском и других — не только не было подпольных партийных организаций летом и осенью сорок первого года, но их не было и в течение всей первой военной зимы. Эту роль выполнял наш отряд москвичей-десантников, который, к сожалению, по вине работников Разведупра не имел связи с Москвой до начала апреля сорок второго года.

«В указанных выше районах осенью сорок первого года не было ни одной действующей партизанской группы, кроме нашего отряда. Имевшиеся небольшие действующие группы десантников и окруженцев в октябре-ноябре или переправились за линию фронта, или разбрелись по деревням и устроились, кто как мог, на зимовку. Правда, имели место и такие случаи, как, например, следующий. В районе озера Полик на одной горушке, носившей название «Бабий пуп», одна из групп перезимовала в лесу. Но эта группа построила себе землянку, запаслась мясом, солью, мукой, зерном и ручной мельницей, всю зиму не делала следов далее двадцати метров от землянки. Готовили пищу и топили печку только ночью, чтобы кто-либо не заметил дыма.