Михаил Cвирин - Танковый прорыв. Советские танки в боях, 1937–1942 гг. Страница 12

Фашисты сейчас же открыли ураганный огонь из противотанковых пушек. Но подбить танки не могли. Наши танки разбили траншеи, заставили замолчать одну противотанковую пушку. Несмотря на то, что противник не вел по пехоте почти никакого огня, она вперед не пошла. Командир батальона отказался атаковать высоту, несмотря на то, что не имел ни одного раненого, и решил взять ее ночью без танков. В 17:30 танки были мною оттянуты на исходные позиции. О действиях командиров батальонов „Ариа“ и карабинеров было доложено командиру дивизии Вальтеру. А так как действия со стороны пехотных начальников были совершенно не организованы, операция не получила никакого успеха».[143]

Из этих отрывков видно, что если при обороне взаимодействие пехоты и танков постепенно налаживалось, то в атаке оно опять становилось минимальным. Нарастающие атаки республиканских войск и контратаки мятежников изменяли линию фронта очень быстро. Никогда нельзя было понять, где начинаются наши окопы и кончаются окопы противника. Наиболее типичный случай: пехота вместе с танками занимала, какую-то местность. Танки расстреливали свой боекомплект или тратили горючее и шли на базу заправляться. Возвращаясь, они никогда не знали, где застанут свою, а где чужую пехоту. Иногда удавалось на место, оставленное первой группой танков, вывести несколько машин из резерва. В результате в эти дни возросло количество случаев стрельбы танков по своим окопам. Если подсчитать все упоминания о этих прискорбных событиях, то видно, что они происходили почти каждый день.

К 19–20 февраля республиканскому командованию стало известно, что противник начал выводить остатки своих наиболее боеспособных частей с Харамского плацдарма и проводить активные инженерные работы, направленные на его удержание, а не расширение. Такая ситуация не могла устраивать республиканцев. Была поставлена задача удержать на плацдарме наиболее боеспособные части противника и по возможности их ослабить.

Сил для атак не было, но за республиканцев играли как условия местности, так и переход инициативы в их руки. Для полного развала обороны франкистов надо было отрезать их от переправ, а для этого — взять под контроль вершину горы Пингаррон. На финальной стадии Харамской операции имело место два штурма этой горы: 22–23 февраля и 27 февраля. В результате их республиканским войскам удалось во многих местах подвинуть франкистские позиции назад, но ключевые точки, вершины Похарес, 680 и Пингаррон, остались в руках националистов.

Неудачи республиканского командования можно объяснить рядом факторов. Во-первых, это нехватка артиллерии и боеприпасов к ней. Большинство занятых республиканцами позиций, в том числе и гору Пингаррон, они были вынуждены оставить не в результате контратак националистов, а по причине чрезвычайно удачной работы их артиллерии. Вторая причина — предельная усталость войск в предыдущих боях. И, наконец, третья и, пожалуй, самая важная причина — неумение слаженными действиями всех родов войск быстро взламывать оборону противника и закрепляться на захваченных рубежах. В ходе обоих штурмов большая нагрузка легла на танковые подразделения. Была сделана попытка массировать их на направлении основных атак. Такая тактика позволила пехоте неоднократно захватывать неприятельские окопы, однако под давлением артиллерии противника, на стрельбу которого ответить было нечем, танки и пехота откатывалась назад.

Атака 23 февраля 1937 года запомнилась большинству танкистов тем, что, пожалуй, первый раз за всю Харамскую операцию пехота в сопровождении танков шла очень хорошо, бойко: «сердце радовалось, смотря на это».[144] В этот день на гору наступало подразделение, которое не считали очень стойким — LXX анархистская бригада. Вечером перед наступлением командир второго батальона танков майор Петров договорился с его начальниками, что анархисты пойдут в бой с максимальной самоотдачей — но только при том условии, что он сам, взяв винтовку, в первых рядах поведет их в атаку.

На следующий день возглавляемая майором Петровым анархистская бригада, поддержанная танками, брала вершину Пингаррон четыре раза. Три раза ее отбрасывал назад огонь франкистской артиллерии и один раз — массовая атака марокканской пехоты с танками в тот момент, когда советские танки ушли на дозаправку. В последнюю атаку, когда находиться под убийственным огнем уже не было никаких сил, Петров вместе с 20 анархистами удерживал вершину около часа, а затем последний покинул ее.[145]

О напряжении боев в эти дни говорит то, что и 22, и 23 февраля за один день каждый танк тратил по 2–3 боекомплектов снарядов, а отдельные танки — до 4 боекомплектов. За эти дни:

«личный состав танкистов от непрерывных атак, постоянного напряжения и полного отсутствия отдыха чрезвычайно был утомлен. Насчитывалось семь случаев отравления пороховыми газами, три случая нервного расстройства и один случай [— человек] сошел с ума».[146]

Последний всплеск боев на Харамском фронте имел место 27 февраля.

«В течение наступательного боя 27.02.1937 танки провели пять атак, обеспечивая пехоте взятие высоты Пингаррон и продвижение к западному берегу реки Харама. Танки, уничтожили много пулеметов и пехоты, разбивукрепления противника. Однако к вечеру 69 бригада под влиянием огня противника начала беспорядочный отход с позиций. Этот отход был остановлен рядом танковых контратак и введением в атаку танков из резерва. В результате сражения республиканская пехота продвинулась вперед на 100–200 метров. Потери материальной части: подбит ПТО 1 танк и вывезен к нам. Один танк совсем сгорел. К исходу последней атаки 27.02.1937 стало ясно, что части республиканцев и противника без цели и перегруппировки не могут дальше продолжать активные боевые действия в секторе реки Харама».[147]

Харамская операция была первой битвой, в которой советские танкисты столкнулись с большинством задач, которые им пришлось затем решать в ходе советско-финской и Великой Отечественной войны. Здесь были и попытка остановить прорыв противника танковой контратакой, слабо поддержанной артиллерийским сопровождением, и усиление танками пехотной обороны, и контратаки мелкими силами с целью решения локальных задач и поддержки местных действий своей пехоты. Наконец, была проведена массовая атака танков на укрепленную оборону противника с целью их прорыва. К новому опыту можно отнести и взаимодействие со слабо подготовленной и нестойкой пехотой, управляемой начальниками, которые ничего не понимают в специфике применения танков.

Большинство ситуаций, с которыми приходилось сталкиваться танкистам, резко отличались от тех, которые отрабатывались ими дома на маневрах. Учиться приходилось заново — и, к сожалению, большая часть стоящих перед ними вопросов так и не получила адекватного разрешения. Просто потому, что быстрого ответа на них и не могло быть найдено. Ответы лежали не в плоскости применения танков на поле боя и нахождения каких-то особо хитрых приемов, которые сразу могли поставить противнику шах и мат. Искать их надо было на путях выработки рациональной структуры танковых подразделений и грамотной подготовки как рядового, так и офицерского состава всех родов войск.

Надо признать, что в тех условиях танкисты сделали все, что могли, — и даже немного больше. Их героизм и сквозящая в каждом отчете ненависть к фашизму, понимание, что на испанской земле они защищают от него свою Родину, остановили на Хараме противника и не дали ему захватить Мадрид.

В заключение хотелось бы дать содержащийся в различных отчетах статистический материал о деятельности наших танков в Харамской операции.

Владислав Гончаров

Танковая битва под Дубно

(июнь 1941 года)

Тяжелый танк, шатаясь, едетПо черепам чужих бойцов.Не видят ничего на светеГлаза, заткнутые свинцом.Но он идет к тоннелям пушек,Но он на ощупь танком рушит,В кулак зажатой цифрой тонн —Скелет железный сквозь бетон…

I. Теория и практика