Резидент разведки. Часть 2. Покер с контрразведкой - Виктор Державин Страница 12

А ещё в открытых источниках отставники американской контрразведки жаловались, что на службе их буквально сожрала всеобъемлющая бюрократия и бесконечные красивые всё новые и новые отчёты.

Тем не менее я относился к контрразведке очень серьёзно, настолько, насколько это было возможно.

Знать контрразведку противника и всегда о ней думать — один из главных критериев успеха во внешней нелегальной разведке.

Глава 3

Закончил свои размышления и вернулся к насущному вопросу: что делать?

Страх вернулся с новой силой.

Текст набран на компьютере. Отпечатков пальцев Фила не будет — он был в перчатках.

Думать! Думать! Думать!

Глен… По крайней мере, это ещё не Вильте, а значит, есть варианты и алгоритмы. Просто нужно правильно выбрать вариант. В любом случае мы прямо сейчас можем начать движение, буквально через десять минут. Интуиция говорит: «Нет. Это пока что явно не тот случай. Но тревожно».

Эта опасность должна была когда-то нас настигнуть.

Я уже осмыслил многое, причём рационально. Вроде бы успокоился немного, но страх продолжал атаковать мой мозг непрерывно.

Всегда держал в голове контрразведку противника. И вот наступил этот момент. Готов?

Странно, но меня всё же застали врасплох. И надо же! Ровно в тот момент, когда я задумался ненадолго о том, что можно расслабиться и уехать на белые бескрайние песчаные пляжи, омываемые тёплыми и спокойными водами какого-нибудь залива.

Когда не знаешь, как поступить, когда нет решения и даже идеи, то лучше всего избранный курс следования не менять. Лучше продолжать следовать строго по своему курсу, а не ловчить, мудрить и метаться. Я уже не новичок, но и контрразведка противника — опытный и сильный противник, силы которого тысячекратно превосходят мои. Безусловно, на их стороне и ум, и сила. Но я уже привык драться с более умным и сильным противником, на слабости врага никогда не рассчитывал.

Мысленно начал перебирать всё, что мне говорила о Глене в последнее время Вильте.

Потом мысль переключилась на Фила. Ему точно не было оснований доверять. Почему?

У меня не находились убедительные объяснения для такого его поступка в отношении меня. Точнее, я ему вообще не доверял. Ещё точнее, я подозревал его в игре в своих интересах и отлично осознавал, что его интересы никак с моими не могут совпадать.

Кроме того, лишь одного взгляда на Фила мне хватило, чтобы понять, что в данный момент у него явно выражены все признаки эмоциональной неустойчивости и расстройства личности, а именно: импульсивность, некоторая порывистость движений и бегающий взгляд. Но я у него не заметил даже признаков страха за меня, да и за себя тоже. Мне показалось, что он просто хочет как можно быстрее покинуть точку встречи со мной, но не из-за страха.

Решение нужно принимать прямо сейчас. Немедленно.

Продолжаю движение строго по своему курсу.

Беру ответственность за это, возможно, катастрофическое решение на себя. Осознанно рискую.

Перед глазами вдруг всплыло лицо старшего лейтенанта, особиста нашего танкового полка в Венгрии, нашего контрразведчика, который так успешно боролся с такими, как я, но наверняка за всю свою службу не поймал ни одного шпиона и в упор не увидел ни одного прапора-ворюги. Хотелось бы, чтобы здесь, в США, контрразведчики были такими же.

Вряд ли…

По-доброму улыбнулся этой своей шутке.

Чёрт с ним! Пусть живёт. Как он там? Интересно даже. Но если бы я его встретил, то даже сейчас руки бы не подал. Одно дело — быть профессионально упоротым дурачком. Другое дело — быть подлым, трусливым и делать карьеру на том, чтобы уничтожать судьбы невинных.

А если у них тут они такие же?

Здесь они всё-таки совсем не развращённые. С ними никто не побоится поспорить, и им здесь приходится стараться что-то доказывать, работать, одним пасквилем-доносом здесь не обойдёшься.

Тяжёлые они здесь мужики. Ох, обложат они нас!

Началось…

Опять перед глазами этот текст: «Глен под наблюдением. Записку сжечь».

А может, это уже начало оперативной игры ФБР?

От одной этой мысли становится жутко.

Если это так, то явно кто-то ждёт от меня решения, хода. Какого?

А может, бежать?

У меня всё готово. Всегда! Вильте тоже обеспечу отход, да она и сама справится, но со мной ей будет спокойнее.

Или попробовать повоевать с этой наглой рожей — контрразведкой противника? Надёжнее срочно бежать, и причём сразу во Вьетнам. Там отсидеться. Нет. Оттуда ничего не узнаешь и не поймёшь: в ФБР и ЦРУ профессионалы высочайшей квалификации.

Или рискнуть?

Заманчиво.

Но для чего?

Для того чтобы преодолеть себя, принять бой, получить ценный и по-настоящему боевой опыт с контрразведкой противника и далее действовать уже более осмысленно и уверенно, более спокойно, строить свою мирную жизнь и Родине помогать.

Что же делать?

Не хочу уезжать из США. Не хочу убегать даже из Бостона. Мне и здесь хорошо. Ничего не хочу менять в своей жизни.

Я знал, что обладаю одной ценной особенностью, которая есть далеко не у всех людей: стоит мне попасть в критическую ситуацию, в такую, когда кровь буквально закипает, ударяет в голову, и меня посещает какая-то неожиданная мысль, которая ранее мне в голову никогда не приходила. Это качество моего мышления основано на сильном испуге, переходящем в страх. То есть меня посещает какая-то мысль, но не успевает посетить то самое оцепенение, о котором говорят многие, кто попадает в острые ситуации. У меня не было оцепенения никогда. Всегда страх — и тут же какая-то спасительная мысль, за которую я цепляюсь и из всех сил спасаюсь.

Впервые я это хорошо осознал в Афганистане, позднее обдумал и пришёл к своим первым выводам на этот счёт. Буквально через несколько недель моего пребывания в Афганистане произошёл один боевой эпизод.

Тогда я на всякий случай внимательно из своего бинокля осматривал окружающую местность и изучал её. Потом даже сам себе не мог объяснить, зачем я осматривал участок местности, откуда совершенно не ждал каких-либо действий противника. Не от безделья — это точно. Я был очень сосредоточен и к тому моменту не успел ещё приобрести необходимый боевой опыт, который придаёт командиру спокойствие и помогает сосредоточиться только на главном.

Тогда я буквально краем поля обзора заметил, как где-то на расстоянии примерно 300 метров или чуть больше между валунами небольшой скалы в пустыне мелькнуло что-то похожее на верхнюю часть ствола ДШК. С такого расстояния заметить настолько мимолётное движение предмета очень небольшого размера уже чудо, ещё сложнее самому поверить в то,