Александр Бушков - Возвращение пираньи Страница 14

— Ты что такое лопочешь? — удивился бравый летун, явно не владевший английским в должной степени. — Кирилл, кончай ваньку валять, я тебя моментально срисовал с профиля и фаса, не каждый день таких встречал, мне потом про тебя такое порассказали… Ты чего?

— Я вас не понимаю, — сказал Мазур, добросовестно пытаясь надеть маску ледяной холодности.

— Какой там «андестенд»? Мазур, ты чего, особо секретный? Ну тогда — тс-с! — Он приложил палец к губам и зашипел на весь зал: — В таком случае — салфет вашей милости, красота вашей чести… Пардон, обознались! Мы не темные, кое-чего понимам-с!

К нему мрачно приблизились со спины двое верзил в нарядах гаучо, но летчик уже отходил, с пьяными ужимками разводя руками и раскланиваясь, твердя:

— Пардон, ошибся! Пардон, обознался! И вовсе это не Мазур!

— Пошли отсюда, — решительно сказал Франсуа. — Время. Послал же черт…

Он вышел первым, свернул налево, там за высокой пальмой в майоликовой кадке оказалась неприметная дверь. Все трое гуськом поднялись по узкой винтовой лестнице, остановились перед черной дверью, покрытой узорами из золотистых гвоздиков, на вид чертовски тяжелой. Но, когда Франсуа постучал, распахнулась она легко — очередная декорация…

За дверью обнаружилась Кармен, наряженная на сей раз под испанскую крестьяночку. Мазур видел в сувенирных лавках таких кукол: белый корсажик с пышными рукавами и низким вырезом, алая короткая юбка колокольчиком, синие воланы, белые гетры, в волосах огромный блескучий гребень.

— Прошу, сеньоры, — сказала она на хорошем английском, ничуть не удивившись. — Вы вовремя, дон Херонимо только что прибыл… — и послала Мазуру лукавую улыбку: — Как вам у нас понравилось?

— Великолепно, — светски улыбнулся он.

— Прошу, проходите…

Шагая за ним следом, Кацуба прошептал на языке родных осин:

— Ну разумеется, все улыбки и ужимки вновь достаются бравым водоплавающим…

Это была просто-напросто небольшая уютная квартирка без малейшего намека на обитель высокооплачиваемого греха. Разве что присутствовала в небольших дозах местная экзотика в виде оскалившихся индейских идолов, парочки старинных мушкетов и ковров в ярчайших, зигзагообразных узорах, но это было совсем другое дело.

— Прошу любить и жаловать, — сказал Франсуа. — Это и есть Конча, очаровательная Кончите, наш милейший ангел-хранитель…

— Очень надеюсь, что ваши комплименты искренние… — Она вновь оглянулась на Мазура, смешливо, дерзко. — Прошу вас…

В небольшой комнате у искусственного камина — настоящий здесь, конечно же, был бесполезен — сидел самый обыкновенный человек: примерно их возраста, в меру элегантный, неброский, абсолютно не запоминающийся.

— Прошу садиться, — сказал он чуть ли не равнодушно, кивнул на поднос, где стояла пара бутылок и чистейшие бокалы. — Кончита, солнце мое…

— Настало время мужских дел! — воскликнула она с легонькой иронией, сделала реверанс и направилась к двери. — Я вас покидаю, кабальерос!

Какой-то миг казалось, что она на прощанье высунет язык, — нет, ушла без выкрутасов.

— Милейшее создание, — сказал дон Херонимо так скучно, словно был экскурсоводом в музее, а Кончита — невзрачным черепком. — Итак, товарищи… пардон, по новому времени, пожалуй что, господа, простите за красно-коричневую обмолвку, привык… Итак, господа. О серьезности и важности поставленной перед вами задачи вы были осведомлены еще в стране…

«Тьфу ты, — подумал Мазур тоскливо. — Неужели грядет очередная политинформация, как во времена оны? К тому идет. Еще один человек с раньшего времени — только весьма специфический… Сохранились же по углам, парторги…»

Правда, в следующий же миг оказалось, что он крупно ошибался…

— Испугались? — спросил дон Херонимо, глядя на него в упор.

— Чего бы это? — пробормотал Мазур.

— Доброй старой политинформации, а? Не отрицайте, у вас отразилось на лице именно это: страх перед пустой болтовней перетолмачивающего передовицы из «Правды» политотдельца? Ну, не притворяйтесь, — бледно улыбнулся он. — Возможно, я и в самом деле выбрал неверный тон. Возможно. Я не бог, и у меня тоже есть нервы. Кроме того, мне, как и вам, приказано выиграть. Проигрыш или ничья просто не предусмотрены. Так вот, сочтите это бахвальством, но у меня есть своя собственная методика ведения дел. Я предпочитаю как можно меньше утаивать от непосредственного исполнителя — не благородства или тому подобных пустяков ради, а для того, чтобы он получше проникся. Чтобы предельно четко понимал, какая ответственность свалилась ему на плечи. Надеюсь, не будете жаловаться на хрупкость ваших плеч? Это у Кончиты они хрупконькие, а вам всякое приходилось таскать на горбу… Господа офицеры, суть в следующем. Ситуация в Латинской Америке и в Санта-Кроче конкретно давно уже не напоминает пятидесятые годы, когда американцы и в самом деле занимали здесь доминирующие позиции. Времена изменились. Конечно, проамериканская партия здесь есть, но нынешний президент и его окружение — сторонники националистических концепций, суть которых я вам не стану разжевывать — люди вы подкованные, много интересных лекций прослушали… Грубо говоря, вслед за Бразилией и Аргентиной здешние лидеры стремятся свести американское влияние к разумному минимуму. Во всех областях жизни. Лично меня в данный момент больше всего интересует экономика. Делишки типа «плаща и кинжала» катастрофически устарели, впрочем, началось это даже не вчера… Увы, то, что эта страна хочет немного потеснить у себя дядюшку Сэма, еще не означает, что они согласны автоматически кинуться в объятия возрождаемой России. Нынче не восьмидесятый, скажем, год, когда мир был, главным образом, двухполюсным. И тем не менее… Мы с вами не перестроечные публицисты и не дети. Нам бог велел быть циничными. Мы просто обязаны сюда влезть: чтобы военную технику покупали не у янки, а у нас. Чтобы нефть, алмазы и добрую половину таблицы Менделеева вывозили не янки, а мы. То, что мы, Россия, слабее СССР, не меняет дела — нужно работать с перспективой. Третья мировая война уже идет — экономическая. Теперь — детали. В том «дипломате» нет ни чертежей ядерного оружия, ни данных о новой, совершенно секретной портупее. Такой хлам нынче не котируется. Там — материалы, с помощью которых и при некотором напряжении ума мы сможем вышвырнуть отсюда нашего крупнейшего конкурента. Концерны помельче потом будет гораздо легче щелкать поодиночке, как орехи. Вот все, что я могу сказать, но, как говорится, умному достаточно. Мы обязаны выиграть. Речь идет об экономическом будущем страны, о том, кто здесь будет доминировать в первой половине двадцать первого века… — И он впервые повысил голос: — Обязаны выиграть, понятно? Вы — русские офицеры. Сыграйте-ка, мужики, по крупной — или грудь в крестах, или последняя помойка…

Слушатели дружно промолчали — потому что в такой ситуации сказать, в общем, нечего. Дон Херонимо поочередно оглядел их — как теперь понятно, умнейшими глазами, а не парторговскими, — встал:

— И вот еще что. Простите за небольшую дезинформацию, которой вас накормили на родине. Думаю, не обидитесь. Ваша цель — не озеро, обозначенное на карте Ирупанского каскада как объект два, а соседнее — объект три. Маленькая лишняя предосторожность. Для вас это в принципе ничего не меняет, а вот конкуренту будет хороший сюрприз… Аста маньяна, сеньоры!

Он поклонился и вышел, за приоткрытой дверью послышался его голос и серебристый смешок Кончиты. Вскоре появилась и она сама, с комическим ужасом оглядела нетронутый поднос:

— За шпионскими делами не выпили ни глотка?

— Увы… — развел руками Франсуа. — Мало того, что шпионские дела, так еще и спешка… Мы вас покидаем, Кончита, но в качестве компенсации оставляем блестящего морского офицера сеньора Влада… — Он наклонился к уху Мазура и шепотком сказал по-русски: — Не комплексуй, все оговорено, утречком пришлю за тобой тачку, а до того времени считай, что здесь у тебя и стол, и дом… И вообще так надо…

И они с Кацубой вывалились прежде, чем Мазур успел ответить хоть словом. Слышно было, как хлопнула стилизованная под испанскую старину дверь. Мазур ощутил неловкость, но, признаться, легкую и мимолетную.

— Итак… — сказала Кончита решительно и непринужденно. — Эта аскетичная комната с дурацким камином пригодна исключительно для того, чтобы здесь о своих скучнейших делах совещались шпионы… Давайте пере… как это? Передискриминируемся?

— Передислоцируемся, — поправил Мазур, начиная осваиваться.

— Вот именно. Нет-нет, поднос оставьте здесь, эти ужасные напитки — тоже принадлежность «шпионской» комнаты. Там у меня есть все, а это выпьет ваш очередной шпион…

— Кончита… — осторожно сказал Мазур, не вытерпев.