Михаил Докучаев - Я охранял Брежнева и Горбачева. Откровения генерала КГБ Страница 14

В последующие годы в связи с гражданской войной и внутренними распрями, когда реакция совместно с иностранными интервентами не только угрожала жизни и существованию Советской республики, но и ставила своей первоочередной целью физическое устранение Ленина и его соратников, происходило дальнейшее совершенствование и усиление службы охраны руководителей партии и советского правительства.

Борьба с оппозицией, которая в первую очередь носила характер борьбы за власть, наложила на эту сторону деятельности службы охраны свой отпечаток. Совместно со спецслужбами западных стран, особенно Германии, следуя установкам Троцкого на террор, внутренняя оппозиция делала все, чтобы объединенными усилиями нанести удар по советской власти и реставрировать в России капитализм. Свои главные усилия они направляли против Сталина и ЦК партии, ставили задачи перед своей агентурой о физическом устранении с политической арены и из жизни также Молотова, Ворошилова, Кирова, Кагановича и других видных деятелей ВКП/б/ и Советского государства. Такая информация тогда поступала по каналам советской разведки и контрразведки, об этом ярко свидетельствовали показания подсудимых на московских процессах и террористические акты, имевшие место против советских руководителей.

В сентябре 1932 года Председатель Совета Народных Комиссаров СССР В. М. Молотов предпринял поездку по горнорудным и промышленным районам Сибири. После посещения одной из шахт Кузбасса машина, на которой он ехал, внезапно свернула с дороги и покатилась с насыпи. Она опрокинулась и остановилась на самом краю оврага. Молотов и сопровождавшие его лица отделались легкими ушибами и чудом избежали смерти. Машиной управлял Валентин Арнольд, член местной троцкистской организации, которой руководил известный подручный Троцкого Шестов. По его заданию Арнольд должен был совершить террористический акт. Он не удался лишь только потому, что водитель в последний момент потерял самообладание и затормозил.

Это подтверждает и сам Молотов: «Было покушение в Прокопьевске. Шофер дал показания, что в последний момент передумал, там пропасть была. Неизбежно не только меня убило бы, но и его тоже»[3].

Боевики из нелегальной заговорщической организации проследили в Москве маршрут поездок на работу народного комиссара обороны К. Е. Ворошилова. Они несколько дней дежурили на улице Фрунзе, но его машина, как правило, шла на большой скорости, что не позволяло эффективно осуществить террористический акт.

Террористу Богдану было поручено убить Сталина на одной из партийных конференций. Он сумел в мае 1934 года проникнуть в зал заседания, но не смог приблизиться к месту, где находился Сталин. К тому же в последний момент Богдан заколебался. На следующий день он был убит у себя на квартире. Его устранил Бакаев, один из бывших помощников Зиновьева по Ленинграду. Этого отъявленного убийцу Зиновьев и Каменев после совершения государственного переворота прочили на должность председателя ОГПУ, с тем чтобы замести все следы преступлений оппозиции. Об этом Бакаев поведал на следствии и судебном процессе.

Однажды бакаевские боевики стреляли по катеру, полагая, что на нем совершал прогулку Сталин вдоль побережья Черного моря.

Самой зловещей жертвой оппозиционеров был С. М. Киров (Костриков), первый секретарь Ленинградского крайкома партии, ближайший соратник Сталина. Это был первый и довольно ощутимый террористический акт и удар по советскому руководству. О готовящемся покушении на Кирова знали в Москве высокие представители «правотроцкистского блока». Они считали, что этот акт приведет советское руководство в замешательство и послужит сигналом к проведению других подобных террористических акций.

О покушении на Кирова знал и Г. Г. Ягода, бывший в то время наркомом внутренних дел. Он всячески способствовал проведению этого теракта, скрывал подлинных его виновников и вдохновителей и уничтожал чекистов, которые могли дать правдивые показания по делу об убийстве С. М. Кирова. Поэтому он является одним из самых гнусных участников заговора против советских руководителей, наиболее активным пособником злодейского убийства С. М. Кирова.

Свидетельством этому служит тот факт, что накануне покушения, а точнее, 15 октября 1934 года охрана ОГПУ задержала около Смольного некоего Николаева. У него обнаружили револьвер и записную книжку с маршрутом поездок Кирова на работу и обратно домой. Ягоде немедленно доложили об этом, но он дал приказ своему сподвижнику, заместителю начальника управления НКВД по Ленинградскому краю Запорожцу, освободить террориста без допроса.

1 декабря 1934 года Николаев совершил убийство С. М. Кирова в коридоре Смольного, когда он шел к своему кабинету. Убийца выстрелил в него сзади, через три минуты Киров скончался.

На процессе 1938 года Ягода скажет: «В 1934 году, летом, Енукидзе сообщил мне об уже состоявшемся решении «право-троцкистского блока» об организации убийства Кирова. В этом решении принимал участие Рыков. Мне стало известно, что троцкистско-зиновьевевские террористы ведут конкретную подготовку этого убийства. Енукидзе настаивал на том, чтобы я не чинил препятствий этому делу. В силу этого я вынужден был предложить Запорожцу… не препятствовать совершению теракта над Кировым»[4].

Ягода на процессе также категорически заявил, что по решению «право-троцкистского блока» был проведено не только убийство Кирова, но и другие террористические акты.

Все это, а также информация, полученная по каналам ОГПУ-НКВД, о преступных замыслах оппозиции и иностранных спецслужб заставили органы госбезопасности принять должные меры к усилению службы охраны советских руководителей, и особенно И. В. Сталина.

В этих целях в составе ОГПУ был создан специальный Оперативный отдел, а также значительно увеличены штаты подразделений безопасности и охраны руководителей партии, видных членов правительства, выдающихся военачальников и ученых. Каждый из них теперь имел личную охрану, специальный обслуживающий персонал, охрану мест жительства. Автомашины, в которых они совершали поездки по городу и в другие районы страны, были оборудованы специальными средствами защиты, трассы проезда усиленно охранялись сотрудниками безопасности.

Личный состав Оперативного отдела проходил боевую подготовку по особой программе и нес службу весьма квалифицированно. Большое значение при этом обращалось на организацию и обеспечение безопасности при проведении крупных партийно-правительственных мероприятий с участием высоких советских руководителей.

Все эти меры принимались руководством страны и органами государственной безопасности еще и по другой причине. Как раз в это время стала поступать тревожная информация относительно высоких советских военачальников. Из доклада наркома Ежова следовало, что Троцкий в интервью в Осло сказал: «В Красной Армии не все преданы Сталину. Там меня помнят».

По полученной из Парижа и, в частности, из кругов белоэмигрантского «Русского общевоинского Союза» информации утверждалось, что «в СССР группой высших командиров готовится государственный переворот, во главе которого стоит маршал М. Н. Тухачевский».

Начальник Главного разведывательного управления РККА комкор С. Урицкий доложил Сталину и Ворошилову, что в Германии ходят слухи о наличии оппозиции руководству среди высшего военного руководства.

Вышеизложенная информация в условиях того времени имела весьма серьезное значение. Она позволила Ежову и военной контрразведке повести широким фронтом работу среди командного состава, выявить заслуживающие внимания в этом направлении факты и произвести многочисленные аресты.

Люди довоенного поколения хорошо помнят процесс над военачальниками во главе с М. Н. Тухачевским. Как утверждалось в обвинительном заключении на суде, возглавляемая им группа военных готовила государственный, «дворцовый» переворот в стране и была связана с военной разведкой фашистской Германии. Выявилось также, что положение, которое занимал Тухачевский в высшем эшелоне руководства Красной Армии, позволило ему стать во главе группы командиров, бывших царских офицеров, находившихся в то время на ключевых постах в Генеральном штабе, округах и соединениях. Эта плеяда командиров хотя и была на высоких должностях, однако считала для себя унижением и даже в некоторой степени оскорблением и обидой служить под руководством самоучек и партизан: Ворошилова, Буденного и других «царицынцев».

«Все они крайне отрицательно относились к Царицыну. Само слово «царицынцы» имело в их устах уничижительное значение», — писал впоследствии Троцкий в своей книге «Сталин».

В группу Тухачевского входили тогда известные представители командования Красной Армии: Якир, Корк, Уборевич, Фельдман и другие. Все они в свое время побывали в Германии, как, например: М. Н. Тухачевский — в качестве главы военной миссии; Якир — учился на курсах Генерального штаба; Корк — был военным атташе в Берлине. В этой связи на них определенное влияние оказала немецкая военная школа, оснащенность и структура армии этой страны.