Дмитрий Зубов - Будни советского тыла. Жизнь и труд советских людей в годы Великой Отечественной Войны. 1941–1945 Страница 14

Паническое бегство из города продолжалось 17 и 18 октября. А всесильный НКВД вдруг куда-то растворился, как будто его и не было, видимо, боясь мести народа за пережитое в 1936–1938 годах. Как показывает опыт, тоталитарный режим и его карательный аппарат силен только до определенного момента, пока политическое руководство твердо держится у власти.

Пока одни грабили, тысячи людей удирали на восток на машинах, телегах и велосипедах, многие шли пешком, обвешанные котомками. На шоссе Энтузиастов, ведущем из Москвы на восток к Горькому, начались массовые погромы. Разъяренная толпа опрокидывала автомобили с начальством и грабила их имущество, а потом сбрасывала в кювет. При этом «предпочтение» отдавалось лицам, «похожим на евреев». Кроме того, активизировались криминальные элементы. Участились случаи ограбления оставленных квартир, брошенных без присмотра складов и магазинов.

Начавшееся же по-парадному немецкое наступление к концу октября 41-го безнадежно увязло в грязи и лужах, кроме того, значительные силы потребовались для уничтожения окруженных войск Западного и Резервного фронтов. Посему жизнь в столице в конце октября стала чуть-чуть налаживаться. Для наведения порядка пришлось создать в каждом районе Москвы комендатуру. В распоряжение каждого коменданта выделялась рота солдат внутренних войск НКВД, четыре военных следователя и десять автомобилей. В результате принятых мер в городе удалось более или менее навести порядок. Только в период с 15 по 28 октября были арестованы 760 дезертиров и 933 человека из числа так называемого «антисоветского элемента».[32] 30 октября, видимо с целью наказать москвичей за трусость, Сталин подписал приказ о прекращении продажи вина и водки в столице.

Тем временем большинство сбежавших и эвакуировавшихся из Москвы на автомобильном и конном транспорте двигались по шоссе через Владимир на Горький. Дорога была узкой, часто возникали пробки. Вышедшие из строя автомобили просто сталкивали в кювет, движение никто не регулировал. Уже 17 октября жители столицы Поволжья стали свидетелями «великого переселения народов». Профессор Добротвор в тот день писал в дневнике: «Через Горький идут вереницы автомобилей из Москвы, причем преимущественно взрослые люди и мужчины. Должно быть, руководящий состав: пока преобладают автомобили ЗИС. Нехорошо, что едут немало молодых, здоровых людей в возрасте 25–30 лет. Настроение тяжелое».[33] На следующий день тысячи машин продолжали идти через Горький дальше на восток, в сторону Казани. Только теперь это был второй эшелон: женщины и дети в грузовиках.

В чем же феномен московских событий октября 1941 года? Вероятно, в том, что в короткий миг неожиданно свалившейся свободы, особенно 15–17 октября, народ продемонстрировал свое истинное отношение к советской власти и ложным ценностям, насаждавшимся ею двадцать лет. Проникнувшись мыслью, что сталинской диктатуре пришел конец, многие люди не бросились превращать «каждый дом в крепость», а ринулись грабить, крушить и спасать свою жизнь и имущество. Вина за это во многом лежала и на пропаганде. Вместо того чтобы честно обратиться к народу, что положение катастрофическое, настал решающий час войны, государство продолжало врать и рассказывать сказки о «пьяных батальонах» и комиссарах, раздающих свежие газеты.

Совинформбюро, невзирая на катастрофическое положение на фронте, продолжало освещать события лаконично и спокойно, с минимумом информации, как будто ничего особенного не происходило. Типичный пример, сводка за 20 октября 1941 года: «На Западном фронте немецко-фашистские войска, поддержанные крупными соединениями танков, предприняли несколько ожесточенных атак на наши позиции. Наши войска атаки немцев отбили». На следующий день примерно то же самое: «Немцы несколько раз предпринимали атаки наших позиций, бросая в бой новые части. Наши войска атаки врага отбили». И ни слова о том, где шли бои и где находились эти пресловутые «позиции».

«…Командиры сидят, пьют и жрут»

Между тем неверие в победу и моральное разложение наблюдалось не только в тыловых городах, но и в самой Красной армии. Считая сложившееся положение безнадежным, многие бойцы и командиры не рвались на фронт, а стремились повеселее провести время. Сложившийся беспорядок красноречиво описал политрук А. И. Тюшев. В своей записной книжке он 2 октября 1941 года сделал следующую запись: «Такого безобразия я еще не встречал. По тылам пристроились командиры, сидят, пьют и жрут, а воевать некому. Штаб дивизии не знает, где находятся ее части, какие из них существуют, а каких нет».[34]

Настоящим рассадником всякого рода безобразий и криминала стали так называемые запасные полки, то есть тыловые части, в которых призванные из запаса проходили подготовку непосредственно перед отправкой на фронт. Офицеры, в отличие от рядовых, служили в этих частях на постоянной основе в течение нескольких лет. Понятно, что служба на таких блатных должностях не сулила никаких опасностей, зато часто вела к моральному разложению.

Характерный пример – 94-й запасной стрелковый полк, дислоцировавшийся в районе города Арзамас. В качестве казармы там использовался местный клуб, и начальник особого отдела полка младший лейтенант Кочубей составил красочный отчет о том, что там творилось: «Настоящим сообщаю, что политическая работа в 94-м запасном стрелковом полку находится на низком уровне… Клуб 94-го запасного стрелкового полка превратили в неизвестно что. В клубе творится полный хаос. Множество бойцов находятся совершенно пьяные, на полу валяются бутылки и грязь. В зрительном зале между стульев можете встретить рвоту и даже оправу бойцов. Среди всей этой грязи вповалку спят бойцы. Начальник клуба младший политрук Дудков и другие работники, в т. ч. военком 94 ЗСП Баюков с этим безобразием никаких мер не принимают. Бойцы находятся в совершенно антисанитарных условиях, имеются случаи, когда прибывающие красноармейцы остаются без питания… При обследовании также обнаружен валявшийся у клуба разорванный комсомольский билет, занимаются пьянством, ибо, как они говорят, «все равно умирать».

Видимо, чтобы развеяться от скуки, бойцы сломали несколько замков, побили множество стекол и поломали кресла в зале. Во время игры в бильярд был подожжен бильярдный стол.[35] Впрочем, в столь высокой степени морального разложения, постигшей полк, ничего удивительного не было. Поскольку те, кто должен был следить за дисциплиной и личным примером вдохновлять бойцов на будущие подвиги, сами развлекались по полной программе. Так, политрук 2-й стрелковой роты учебного батальона Барбиков 18 сентября самовольно с группой бойцов покинул расположение части и направился в деревню Хватовку. Там он нашел пивную и стал показывать красноармейцам и младшим командирам пример, как надо пить пиво. Достигнув искомой кондиции, политрук зашел в дом к первой попавшейся женщине, откуда и был взят патрулем.[36]

В современных художественных фильмах особистов принято изображать одержимыми злодеями, только и придирающимися к честным красноармейцам с целью кого-нибудь расстрелять. В реальности проблем с дисциплиной и моральным разложением в армии хватало, и кто-то должен был за этим следить.

В последующие годы 94-й запасной стрелковый полк еще не раз «прославился» на всю Горьковскую область, но об этом будет рассказано ниже.

«Как объяснить народу?»

Октябрь 1941 года стал месяцем, когда неверие в победу и антисоветские настроения получили самое широкое распространение. Проявлялось это в самой разной форме. С целью разъяснить народу положение дел на фронте, правда, не реальное, а в том виде, как хотелось руководству, в сельскую местность и мелкие города обкомы партии направляли агитаторов, которые читали лекции и отвечали на вопросы граждан.

Однако советский народ все же был неглупым и часто своими вопросами ставил партийных «миссионеров» в тупик. Так, секретарь обкома М. И. Родионов, выступая на городском партактиве, сокрушался по этому поводу: «Агитаторам часто задают вопросы, почему мы оставляем города и все отступаем? На этот вопрос агитаторы ответить не могут, а руководители им не могут подсказать, так как не знают сами… Как объяснить народу причины такого поражения нашей армии? Мы же народу десяток лет говорили, что можем отразить любую комбинацию капиталистических стран – и вдруг враг у Москвы. Можно ли уже теперь подготовить общественное мнение к строительству линии обороны?»[37]

В пружинном цехе завода «Красная Этна» коммунист Лисин в течение пяти месяцев не платил членские взносы, заявив, что у него в целях пожаробезопасности власти сломали сарай, и, пока его не уделают, он платить партии ничего не будет. Этот факт лишний раз подтверждает, что никакая пропаганда не сможет вытравить из людей любовь к самому святому – частной собственности.

Антисоветчина пробралась даже в святая святых – Горьковское военно-политическое училище НКВД. 28 октября в преддверии, как казалось, предстоящего захвата области вермахтом, политрук И. Ф. Генрихов устроил митинг среди политруков запаса, на котором говорил: «Ленинград предали сволочи из партийного руководства. Горький скоро будет в руках немцев, ибо вы – жулики, а они опытные воины. Пройдет немного времени, и городок военно-политического училища взлетит на воздух, а уцелевших командиров и политработников я буду собственноручно расстреливать». Удивительно, но в качестве наказания ему ограничились исключением из партии. На большее, видимо в ожидании скорого прихода немцев, не решились.