Борис Прянишников - Незримая паутина Страница 14

В 1924 году, выпустивши в свет последний 15-й номер журнала, переметнувшиеся к красным генштабисты уехали на родину. Подобно своим штатским коллегам из «Накануне», эти генералы никакой карьеры в СССР не сделали. Как военные специалисты, они большевикам уже не были нужны.

Но генеральское сменовеховство было полезно Ленину, делавшему все для разложения эмиграции. Переход видных генералов на сторону красных наносил моральный удар по белым эмигрантам. Ведь Кельчевский в 1919–1920 годах был начальником штаба Донской армии, а Достовалов — начальником штаба лучшего в Добровольческой армии 1-го корпуса генерала Кутепова.

К счастью для белых эмигрантов, как Кельчевский, так и Достовалов в армии не были ни любимыми, ни популярными.

При наступлении корпуса на Москву Достовалов неизменно разбрасывал полки веером, подставляя их по частям под удары красных. В корпусе ходили слухи, что Достовалов работал на большевиков. Его оперативная деятельность была не по душе начальникам дивизий. Один из них, начальник Марковской пехотной дивизии генерал Тимановский, при встрече с Кутеповым, в присутствии своего начальника штаба полковника А. Г. Биттенбиндера, сказал:

— Если твой начальник штаба Достовалов появится в расположении моей дивизии, я прикажу повесить его.

Недолюбливал Достовалова и Кутепов. Но избавиться от него не мог — Достовалов пользовался доверием генерала Ивана Павловича Романовского, начальника штаба армий генерала Деникина.

В один прекрасный день в штаб Марковской дивизии явилась девица-курсистка в сопровождении офицера, вручившего полковнику Биттенбиндеру приказание Достовалова перебросить ее в тыл красных. Офицеры штаба угостили девицу обедом. Подвыпив, девица разоткровенничалась и поведала офицерам, что она точно знает расположение и численность всех частей корпуса, нанесенных на оперативной карте Достовалова. Ее откровения вызвали тревогу штабных офицеров. Подозревая недоброе, полковник Биттенбиндер задержал ее и о случившемся донес Достовалову. Но начальник штаба Кутепова еще раз письменно приказал пропустить девицу в красный тыл.

В дни отступления добровольцев от Орла к Ростову, когда у всех было на сердце тяжело, Достовалов сиял словно именинник, отступление и неудачи его не огорчали. После высадки корпуса Кутепова в Галлиполи он открыто перешел на сторону красных.

16 апреля 1922 года Германия и советская Россия заключили в Рапалло мирный договор. В Берлин прибыли советские дипломаты, и Достовалов был принят на службу в полпредство.

Вместе с полпредством в Берлин приехали агенты ОГПУ. Берлин стал важнейшим центром советской разведки в Западной Европе.

Рапалло привело к тесному сотрудничеству рейхсвера с Красной армией. Немецкие части проводили в СССР запрещенные Версальским договором учения. В СССР испытывались новые типы немецкого оружия. Генералы рейхсвера присутствовали на маневрах Красной армии. Красные военачальники знакомились в Германии с немецкой военной наукой и техникой.

Шли годы, менялись условия жизни. Под напором послевоенной инфляции в Германии многие русские эмигранты перекочевали из Берлина в Париж. Русский Берлин численно уменьшился. Не уменьшилось, но увеличилось число советских агентов в Берлине. Протянулись невидимые нити ОГПУ из Берлина во Францию, еще не признававшую советского правительства законной русской властью.

Русский Париж

Париж — город-светоч, столица державы-победительницы в Первой мировой войне, заплатившей за победу многими сотнями тысяч своих сынов. Город, воплотивший в себе великую французскую культуру, влиятельный в мире политический центр.

В ранние двадцатые годы стал Париж столицей русского Зарубежья. Дореволюционная Россия предстала здесь во всем своем былом, но ущербленном величии. Тут поселились великие князья Дома Романовых, уцелевшие в вихрях великой русской смуты. Заседал возглавленный М. Н. Гирсом Совет послов, представленный известными во всем мире русскими дипломатами. Жили бывшие царские министры, сенаторы, члены Государственного Совета, депутаты Государственной Думы, деятели безвременно скончавшегося Временного демократического правительства, проигравшего Россию партии Ленина.

Глубоко переживали эмигранты трагедию России, обвал многовековой монархии, гибель едва народившейся, хилой русской демократии. Кипели в политических страстях остатки разбитых большевиками политических партий — монархисты, кадеты, октябристы, социалисты-революционеры, меньшевики и иные. Бывшие сановники и генералы писали мемуары, обличая противников и соперников, укоряя в ошибках единомышленников и понося инакомысливших. С трагизмом в голосе все спрашивали: как все это могло случиться? Кто же виноват?

Множество новых организаций — политических, общественных, культурных, научных, профессиональных, благотворительных и иных — возникло в русском Зарубежье. Самые важные были в Париже. Не дремали и ленинцы, обеспокоенные мощью и влиянием многочисленных эмигрантов. В их толщу они протолкнули свои организации, и первой из них был построенный на тоске по России Союз Возвращения на Родину.

Блистал русский Париж культурными силами. Театры, оперные труппы Агренева-Славянского и Церетели. Духовная академия. Писатели И. Бунин, Д. Мережковский, А. Куприн, И. Шмелев, Б. Зайцев, И. Лукаш и иные. Художники К. Коровин, А. Бенуа, Билибин и другие. Изумительный русский балет С. Дягилева, танцовщики Нижинский и Фокин, балерины Анна Павлова, Кшесинская, Карсавина и множество других громких имен. Академическая группа с известными всему миру учеными. Толстые журналы, талантливые критики В. Ходасевич и Г. Адамович. Книжные издательства. Большие ежедневные газеты «Последние Новости» П. Милюкова и «Возрождение» с десятками тысяч читателей. Иные газеты и журналы, то возникавшие на эмигрантской ниве, то вскоре погибавшие под тяжестью непосильных расходов.

Русское Зарубежье — Россия в миниатюре, бережно и благоговейно хранившая все лучшее от России царской, хранительница ее культуры и духовных ценностей.

У этой зарубежной России была своя безоружная, но крепко спаянная армия — Русский Обще-Воинский Союз, объединивший в своих рядах десятки тысяч белых воинов.

Обескровленная в мировой войне, Франция остро нуждалась в рабочих руках на своих заводах, фабриках и шахтах. Она охотно принимала к себе белых офицеров и солдат, нашедших временный приют на Балканах. Потянулись во Францию тысячи офицеров, солдат и казаков. Рассеялись они по всему лику Франции. Многие осели в Париже и его окрестностях. Тяжело трудились, не жалуясь на тяготы жизни в чужой стране. Генералы, командовавшие в России армиями и корпусами, полковники, командовавшие полками, сели за руль такси. Три тысячи офицеров стали шоферами такси. Металлургия Эльзас-Лотарингии, шахты Деказевилля, автомобильные заводы Ситроэна и Рено в Париже, множество больших и малых предприятий по всей стране дали работу бездомным изгнанникам, борцам за свободу и честь России.

В Париже и в провинции жили чины РОВСа крепко спаянными группами. Тосковали по покинутой родине, мечтали о свержении власти большевиков, жаждали борьбы с ними. Жили сперва беспочвенными надеждами на весенние походы… С каждым годом все больше и больше таяли эти надежды. Нужно было искать иные пути и способы борьбы.

Двадцатые годы в русском Зарубежье ознаменовались возрождением и расцветом монархических идей, поблекших было в годы революции и Гражданской войны. Монархисты-легитимисты, верные установленному императором Павлом Первым закону о престолонаследии, последовали за великим князем Кириллом Владимировичем, объявившим себя местоблюстителем царского престола за рубежом. Вскоре Кирилл Владимирович был провозглашен императором Всероссийским.

Но многие монархисты не могли простить контр-адмиралу Кириллу Владимировичу измену трону, когда он, с красным бантом на груди, явился 1 марта 1917 года к зданию Государственной Думы и предоставил офицеров и матросов своего Гвардейского Экипажа в распоряжение революционной власти, вынудившей императора Николая Второго отречься от престола.

Взоры большинства монархически настроенных эмигрантов обратились к великому князю Николаю Николаевичу, бывшему в 1914–1915 годах Верховным Главнокомандующим русских армий. Популярный не только в русской среде, но и в политических кругах Франции, благодарной России за помощь в трагические дни битвы на Марне, великий князь жил тогда уединенно на французской Ривьере в своем имении в Антибе. Бывшие государственные деятели России и различные эмигрантские организации не раз обращались к нему с просьбами возглавить национальное антибольшевистское движение. Но всякий раз Николай Николаевич решительно отказывался. Он считал, что после всех революционных событий члены императорской фамилии должны воздерживаться от политической деятельности.