Константин Яук - Я — «Калибр-10». Штурм Грозного. Январь 95 Страница 14

В составе колонны 2-го штурмового отряда находились две машины управления артиллерийским огнем 1В15 (на базе МТ-ЛБ) с бортовыми номерами 100 и 115, приданные из 429-го мотострелкового полка. Во время марша по улицам Грозного 1В15 № 100 командира артдивизиона майора Юрия Мозгового получила попадание кумулятивной гранаты, в результате чего был ранен младший сержант Виталий Яценко. В районе зданий КГБ и МВД Чечни на проспекте Орджоникидзе обе машины получили фатальные повреждения. В машину 1В15 № 115 командира 3-й батареи капитана Дмитрия Бондарева пришлись два попадания: «…Первая граната попала в двигательный отсек, не причинив вреда экипажу. Вторая — точно в цель. Один из пятерых моих солдат сразу сгорел живьем. Остальные, вроде, спаслись…»[87]

Погиб радиотелефонист сержант Евгений Шабанов, капитан Дмитрий Бондарев получил ранение. Экипаж машины укрылся в ближайшем частном доме.

Вслед за этим была сожжена машина управления артиллерийским огнем 1В15 № 100. Внутри, кроме штатного экипажа, по свидетельству майора Юрия Мозгового, находились старший лейтенант медицинской службы Александр Гурский, а также подобранные на маршруте следования раненный в голову солдат 4-й мотострелковой роты 131-й бригады и тело неустановленного погибшего офицера. При попадании кумулятивной гранаты в машине погибли командир взвода управления старший лейтенант Алан Елканов и рядовой Алексей Морозов. При эвакуации из подбитой машины был убит снайпером старший лейтенант Гурский, ранения получили механик-водитель рядовой Олег Ковалев и повторно сержант Виталий Яценко, на этот раз в грудь.

Колонна 2-го штурмового отряда 131-й бригады продолжала нести потери. На перекрестке проспекта Орджоникидзе и улицы Рабочей была подбита БМП-2 № 210 командира 4-й мотострелковой роты капитана Виталия Апасова. По свидетельству старшего прапорщика Барыбина, исполнявшего в экипаже БМП-2 № 210 обязанности оператора-наводчика, машина остановилась на перекрестке проспекта Орджоникидзе и улицы Рабочей. Заметив справа противника, приближавшегося к боевой машине по улице Рабочей в направлении проспекта Орджоникидзе, БМП-2 «№ 210 ушла с перекрестка, чтобы развернуться и занять выгодную позицию для отражения огневого нападения противника. После разворота на следующем перекрестке машина при приближении к ул. Рабочей была подбита из гранатомета и загорелась».[88] В результате попадания кумулятивной гранаты был убит пулеметчик рядовой Константин Саюстов, находившийся в десантном отсеке БМП. Старший прапорщик Барыбин получил ранение и контузию. Механик-водитель рядовой Игорь Нагибин вытащил из БМП тело Саюстова и оставил его возле машины на тротуаре, а также помог раненому старшему прапорщику Барыбину преодолеть открытое пространство улицы. Все это время капитан Виталий Апасов прикрывал их автоматным огнем. Втроем они благополучно укрылись за двумя кучами кирпича на улице Рабочей. По воспоминаниям старшего прапорщика Барыбина, здесь уже находились капитан-медик (вероятно, старший лейтенант А. Гурский) и раненый офицер, фамилия которого нами не установлена. Обстрел со стороны противника усилился, поэтому капитан Апасов принял решение отходить, прикрываясь домами и горевшими машинами. Для этой цели решили использовать БМП-2 № 216, механиком-водителем которой был рядовой Алексей Елфимов. В БМП погрузили раненого офицера, а также старшего прапорщика В. Барыбина. Погрузку раненых вновь прикрывал капитан Апасов. При отходе БМП-2 № 216 также была сожжена из гранатометов.

Достоверно установлено, что Елфимов и Апасов погибли (долгое время числились пропавшими без вести), но подробности их смерти не установлены. Старший прапорщик Барыбин повторно получил контузию и потерял сознание. Придя в себя на улице в 50 метрах от горевшей БМП-2 № 216, он заметил объятую пламенем машину 1В15 № 100 и успешно добрался до нее.

Из объяснительной В. Барыбина, старшего прапорщика:

«Там было трое тяжелораненых (механик-водитель рядовой Ковалёв, младший сержант Яценко и раненный в голову солдат 4-й мотострелковой роты. — Прим. авт.), майор (Юрий Мозговой. — Прим. авт.), лейтенант и два солдата (сержант Хапаев и рядовой Субботин. — Прим. авт.)».[89]

Оборону заняли в близлежащем частном доме, где уже находились экипаж подбитой ранее 1В15 № 115 и, как отмечает майор Юрий Мозговой, «неизвестный гражданский». Личность «гражданского» установлена со слов старшего прапорщика Барыбина — А. А. Сухомлинов, судя по всему, хозяин дома.

О попытках выхода из окружения отрезанных от главных сил бойцов рассказывает майор Юрий Мозговой: «В сумерках гражданский (А. А. Сухомлинов. — Прим. авт.) поочередно вывел в район рынка на улице Никитина всех ходячих раненых. Дважды — в 23 часа и под утро — мы пытались вынести раненых, но натыкались на дудаевцев. Вечером на моих глазах умер Яценко.

Утром 1 января попытались под видом гражданских вывезти раненых на тачке, но попали к дудаевцам — капитан Бондарев, рядовой Ковалёв и наводчик БМП из 131-й бригады оказались в плену. Оставшиеся выходили двумя группами. Со мной были командир батареи капитан Гайтов, сержант Хапаев, рядовой Субботин и командир роты из 131-й бригады.

Благополучно вышли в район поселка Долинский. Вторая группа попала в засаду. Лейтенант Битиев и младший сержант Деркачев были тяжело ранены, их спасла русская женщина Мария Дмитриевна Кузьмина. Раненый рядовой Вольсков попал в плен. Рядовой Столмацкий был убит».[90]

Из объяснительной В. Барыбина, старшего прапорщика:

«Выводили нас из дома местные жители. Первый раз я попытался выйти из г. Грозный 5 января с помощью жителя Сухомлинова А. А. Мы прошли около 6–7 кварталов и попали на ул. Рабочая. Я узнал место боя, увидел свою сгоревшую машину. Там лежали убитые. Среди убитых капитана Апасова не было. В этот день мы выйти не смогли, так [как] нарвались на большую группу боевиков и были вынуждены спрятаться.

Вторую попытку сделали 8 января по тому же маршруту. На месте боя на ул. Рабочей остались только сгоревшие машины. Тел погибших не было. Сухомлинов А. А. довел меня до теплотрассы, а дальше я шел сам до парка (парк имени Ленина. — Прим. авт.). Там была группа десантников. Они вывезли меня в расположение наших войск.

Во время боя на ул. Рабочей огнем из БМП-2 № 210 было уничтожено две машины с боевиками, был сделан завал из столбов и деревьев, чтобы перекрыть ул. Рабочую для продвижения боевиков».[91]

В БМП-2 № 213 в первые минуты боя погиб рядовой Анатолий Игнатов. По словам начальника штаба 1-го батальона капитана Юрия Чмырёва, взрывом Игнатову оторвало голову. Машина с экипажем вышла к железнодорожному вокзалу, где уже заняли оборону подразделения 1-го штурмового отряда бригады. Судьбы военнослужащих из экипажа БМП-2 № 213 сложились по-разному. Рядовые Сисель и Заринский остались живы. Механик-водитель рядовой Соболевский, командир БМП младший сержант Ефремов и рядовой Безусько погибли при отходе на БМП с ранеными с железнодорожного вокзала.

Отдельного рассказа заслуживает судьба офицера 213-й машины старшего лейтенанта Николая Каламбета. Он был придан на усиление во 2-й батальон из 8-й мотострелковой роты. При попытке выхода из Грозного попал в плен. Затем вместе с остальными пленными сидел в подвалах Грозного, а когда боевики начали покидать город, был переведен в Шали. С Николаем Каламбетом вплоть до его гибели находился командир 3-й самоходно-артиллерийской батареи 429-го мотострелкового полка капитан Дмитрий Бондарев. Он-то и поведал в письме Светлане Григорьевне Каламбет, как погиб ее сын.

Из письма капитана Бондарева матери погибшего старшего лейтенанта Николая Каламбета от 4 августа 1996 года:

«Я попал в плен 1-го числа, меня забрали боевики в свой отряд, еще в Грозном, в отряд, где был Шамсудин. 3-го числа мы поехали в дом правительства Чечни и боевики привели оттуда из подвала Колю. Я был вместе с ними в машине. Там мы впервые встретились и больше не расставались до того самого дня. Спали вместе под одним одеялом, ели вместе из одной тарелки, курили тоже сигарету на двоих. Мы знали друг о друге все. Стали друзьями, в общем были как правая и левая рука. 1 [-го числа] с нами был еще и ст. л-т Галкин Юра (из 81-го МСП. — Прим. авт.). В этом отряде мы пробыли до числа 21–24 января. В общем, было неплохо. Нас хорошо кормили, не били, не унижали, все было нормально. Огромное спасибо и благодарность Шамсудину. Он очень хороший человек. Потом нас отдали в подвал, где было около 50 пленных солдат и офицеров. С этого дня все и началось. И недоедание, и издевательство и т. д. Но мы с Николаем держались друг за друга и было легче, тем более что офицерам всегда доставалось больше. Обстановка складывалась такая, не в пользу чеченцев, нас таскали из подвала в подвал до 6-го февраля. Чеченцы приняли решение вывести пленных из города. В то время меня нашла моя мама, и она была с нами (с пленными). И вот в ночь нас всех стали выводить из Грозного. Опять мы были с Колей вместе и еще человек 10 рядовых. Галкина и Зрядного (Зряднего. — Прим. авт.) забрал из подвала в Грозном на строительство укреплений в горах прокурор Имаев. Их в Шалях не было. Мы шли пешком всю ночь, полуголодные, израненные, избитые, еще моя мама и 3 женщины. Я держал мажу с одной стороны, Коля с другой. В общем всякими разными путями все добрались до Шалей. Там 3 [трех] от нас забрали матерей и поместили в здание ДГБ. Обыскали, все забрали и разместили по камерам. Мы с Колей и еще с несколькими офицерами (вместе 6 человек) попали в офицерскую камеру, где сидели в плену еще офицеры. Это было, по-моему, 7-го [февраля] утром, пока мы осваивались, знакомились с обитателями камеры. Мы с Колей думали, что здесь будет лучше, чем в Грозном. Матери рядом, казаки, разрешали обмен, не было боевых действий. Ночью, когда мы улеглись спать на нары, в ограду заехали машины (2 КамАЗа с убитыми чеченцами — как мы узнали потом). Во дворе поднялся шум, раздавались крики. В общем было страшно. К нам в камеру распахнулась дверь. В коридоре стояли чеченцы: командиры и начальники. Лица у всех перекошены от злости. Они заорали, чтобы все офицеры, кто прибыл сегодня выходили на улицу. Мы встали, стали обуваться и одеваться и выходить в коридор. Коля шел 4-м, а я 5-м. Его выпустили, а меня и еще одного офицера ударами забросили обратно в камеру. Я не могу сказать, сколько прошло времени, после того как вывели Колю; Белошицкого (Владимира Валентиновича, 76-я ВДД. — Прим. авт.) и еще двух майоров — 30 сек., 1 мин. или 2, но не больше как во дворе раздалась стрельба, беспорядочная, очередями, спустя [некоторое время] одиночными, и затем «Аллах Акбар» — так орали чечены. Все кто остались в камере переглянулись и сказали: «Будем надеяться на лучшее». После была ночь кошмаров, меня и оставшегося ст. л-та били всю ночь, сколько раз выводили, я не помню. И так было, пока меня не нашел Шамсудин, он сказал, что отдаст меня матери, что и сделал 13 февраля. Я ему сразу рассказал про Колю, он обещал выяснить. Ну вот и все, в письме много не напишешь.