Люди против нелюдей - Сергей Юрьевич Катканов Страница 14

легкая американизация нашего сознания, суть которой хорошо выразил Марк Твен: «О чем бы тебе не говорили, речь в конечном итоге всегда идет о деньгах». И мы ни секунды не сомневаемся: за высокими словами о любви к Родине всегда стоит жажда наживы. Применительно к нашей эпохе это в большинстве случаев так и есть. Но я предлагаю не забывать, что сто лет назад была другая эпоха. Белогвардейцы сказали очень много красивых возвышенных слов, но давайте помнить, что они за свои слова платили страданиями и кровью. Это были не кандидаты в депутаты, и нам стоило бы отнестись к белогвардейскому пафосу очень серьёзно.

Мы сознательно начали с тех психологических мотиваций, которые не несут в себе ни чего особо возвышенного, а просто свойственны обычным людям. Ни когда ни одна армия не может состоять сплошь из идейных бойцов – такова правда жизни. Но если у красных, по их собственному признанию, «за идею» сражались лишь 3,5 %, то у белых этот процент был раз в 10 выше. Именно потому, что служили они не по принуждению, а добровольно. Да, наверное, две трети белых ни какими такими высокими идеями себе головы не забивали, но для любой армии иметь в своих рядах треть идейных бойцов – это очень много, невероятно много.

Так что за идеи? А вспомните, как офицеру, который решил покинуть армию, его сослуживцы напомнили о долге и чести. Среди современных офицеров такой разговор представить невозможно, если учесть, что говорили неформально. Если нынешний офицер в кругу сослуживцев скажет: «Пошло всё на хрен», так ему напомнят о чем угодно, только не о долге и чести. А если какой-нибудь лейтенант-романтик чё-то вякнет про долг и честь, на него посмотрят как на дурачка, и с этого времени он станет всеобщим посмешищем.

Те офицеры были другие, понятия долга и чести отнюдь не были для них пустым звуком, это были неформальные ценности офицерского корпуса. «Россия гибнет, господа, наш долг её спасти, кто не понимает этого, у того нет чести». Так говорили не на плацу, выступая перед личным составом, а после службы за стаканом водки, то есть так на самом деле думали.

Офицер-марковец писал в своих воспоминаниях: «Суровая и простая обстановка первых походов и в воинах, и в вождях создавала упрощенную быть может психологию добровольчества: «За Родину!» Страна порабощена большевиками, их надо разбить и свергнуть, чтобы дать ей гражданский мир и залечить тяжёлые раны. В этом заключалась вся огромная, трудная и благородная задача добровольчества».

Марковец справедливо назвал эту психологию упрощенной, но заметьте – это именно психология, а не политическая доктрина. И согласитесь – это благородный настрой души.

Мы часто обозначаем противоборствующие стороны в любой войне при помощи лозунгов: одни были вот за то, а другие вот за это. Но загляните в душу вояки и задайте себе вопрос: он действительно готов умереть за этот лозунг, или для него это просто трескучая демагогия, а воюет он совсем по другим причинам? Правда войны в душе солдата. Нам трудно в это поверить, но содержание души вполне может совпадать с содержанием лозунга. Хотя, конечно, может и не совпадать. Так что же было в душе у белых? Какими они были?

Об этом очень искренне, с безжалостной честностью писал генерал Деникин: «Армия представляла из себя организм чрезвычайно сложный. В ней были и герои, наполнившие эпическим содержанием летопись борьбы, и мученики, оросившие её страницы своею кровью, и люди, пришедшие без подъема, без увлечения, но считавшие необходимым исполнить свой долг, и загнанные туда нуждой или просто стадным чувством. Были профессионалы войны, ищущие применения своему ремеслу, были исковерканные жизнью, которые шли, чтобы мстить, и потерявшие совесть – чтобы разбойничать и грабить. Наконец была ещё рыхлая безличная среда вольных и подневольных людей, попавших охотою, по мобилизации, случайно, по своей или чужой ошибке, их психология менялась диаметрально при колебаниях боевого счастья … В пестром калейдоскопе, который являла собой Добровольческая армия, каждый увидит тот свет или ту тень, которые пожелает найти».

В другом месте Антон Иванович писал: «Много уже написано, и ещё больше напишут о духовном облике Добровольческой армии. Те, кто видел в ней осиянный страданием и мученичеством подвиг – правы. И те, кто видел грязь, пятнающую чистое знамя, во многих случаях искренни … В нашу своеобразную Запорожскую Сечь шли все, кто действительно сочувствовал идее борьбы и был в состоянии выдержать её тяготы. Шли и хорошие, и плохие. Но четыре года войны и кошмар революции не прошли бесследно. Они обнажили людей от внешних культурных покровов и довели до высокого напряжения все их сильные и все их низменные стороны. Было бы лицемерием со стороны общества, испытавшего небывалое моральное падение, требовать от добровольцев аскетизма и высших добродетелей. Был подвиг, была и грязь. Героизм и жестокость. Сострадание и ненависть … Первые явления возносили, со вторыми боролись. Но вторые не были отнюдь преобладающими. История отметит тот важный для познания русской народной души факт, как на почве кровавых извращений революции, обывательской тины, интеллегентского маразма, могло вырасти такое положительное явление, как добровольчество, при всех его теневых сторонах сохранившее героический образ и национальную идею».

Как часто в наше время можно услышать: не надо идеализировать тех, не надо идеализировать этих. Вообще ни кого не надо идеализировать. А что это, собственно говоря, значит? Не надо ни кого считать хорошим? Не надо ни в ком и ни в чем видеть ничего идеального? За этими увещеваниями просвечивает убогая обывательская псевдомудрость, считающая всех подобными себе и не способная увидеть в жизни ни чего кроме всеобщего стремления к удовлетворению самых примитивных потребностей. «Люди с идеями» кажутся обывателю подозрительными, ни кто ведь не хочет ни чего, кроме как сладко жрать и мягко спать, и не надо какими-то там идеями прикрываться.

Предоставим этих убогих самим себе и поймем, наконец, что любое идейное движение всегда оказывается облеплено грязью, потому что существует не в вакууме. Есть люди, которые способны воспринимать и анализировать только грязь, а грязь-то ведь на всех очень похожая – по одним дорогам ходим. А вот идеи – разные, причем именно идеи приводят в движение массы и сталкивают их между собой. Не надо удивляться тому, что в любом идейном движении большинство всегда составляют люди безыдейные – это инертная масса, которую приводит в движение идейное меньшинство. Наличие в движении безыдейной массы ни о чем не говорит и ни кого не характеризует. Об этом хорошо написал иеромонах Роман:

Что ж о горах не по вершинам судим?

Знать,