Петр Черкасов - Шпионские и иные истории из архивов России и Франции Страница 15

Чем же мог безвестный местечковый еврей привлечь к себе столь пристальное внимание высшего военного начальства в Петербурге?

Ответ на этот вопрос содержится в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА), в материалах фонда дежурного генерала Главного штаба Его Императорского Величества, где сохранилась подборка документов под названием «Дело по просьбе Еврея Ушера Вольфа Мошковича Жолквера о награждении его за услуги, оказанные им в 1812 году войскам нашим, о снабжении его паспортом на свободное проживание в российских городах и о даче ему аудиенции для открытия некоторых обстоятельств».

На обложке «Дела» записано: «Началось 5 октября 1823». Оказывается, начало этой истории датируется не ноябрем 1824 года, а годом ранее. Но изучение документов показало, что истоки ее ведут к событиям 1811 – 1812 годов.

Перелистаем содержащиеся в «деле» документы. Они достаточно красноречивы сами по себе и нуждаются лишь в кратких пояснениях.

В первых числах октября 1823 года в походной канцелярии императора Александра I, совершавшего поездку по Западному краю, было получено прошение от жителя г. Дубно Волынской губернии Ушера Вольфа Мошковича Жолквера следующего содержания:

В 1811 и 1812 годах был я употребляем в военное время по разным порученностям как во внутри Империи ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА, так и за границею, и поручаемые дела исполнял с тем усердием и деятельностью, как только может требоваться от верноподданного.

В 1812 году, находясь за границею для секретных узнаний о движениях неприятеля, был я взят оным в плен, и в таком разе принужден был для прикрытия падшего подозрения, имевшееся у меня от покойного князя Багратиона, Главнокомандовавшего Армиею секретное повеление истребить.

После, освободясь из плену и лишившись всего имущества, составлявшего в вещах и деньгах по крайней мере на десять тысяч рублей ассигнациями, делал я равно мерные Войску ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА услуги.

Быв отвлечен от дома иных занятий (кроме лишения предсказанного в плену имущества) по нещастию на конец к вящему и совершенному разорению сгорел собственный мой дом, в городе Дубне находившийся, из которого я с семейством имел по крайней мере дневное пропитание.

В доказательство вышеизложенного я осмеливаюсь представить при сем в копиях часть документов.

О таковых обстоятельствах я в ту же эпоху и после поднес жалобу ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЫСОЧЕСТВУ Великому Князю Константину Павловичу, подавал также просьбы бывшему тогда Волынскому Военному Губернатору Камбурлею, Генерал-Майору Комнину и Князю Волконскому. Об отсылке каковой просьбы моей к сему последнему имеется у меня и росписка Виницкой Почтовой Експедиции, но не ощасливился получить удовлетворение.

ВСЕМИЛОСТИВЕЙШИЙ ГОСУДАРЬ! Не для домогательства возмездия дерзаю припасть к стопам ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, но единственно находясь в беднейшем положении, всеподданнейше прошу воззреть на своего верноподданного и на продолженные им отечеству услуги, и по благости ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА умилостивиться повелеть: во-первых, вознаградить таковые услуги; во-вторых, дать мне от имени ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА пашпорт или повелеть, дабы выдаваемы были мне таковые во всяком месте и присутствиях на свободное прожитие внутри России, по взносе в оные положенной подати, ибо возобновлением таковых Пашпортов в Дубне, где я состою записанным, встречается мне по бедному положению большое затруднение чрез объявление и взыскание с меня иногда и больше следуемых по состоянию податей.

Всеподданнейше прошу повелеть, дабы резолюция по сему прошению отослана была в Дубно, от коль мог бы я получить ее беспечно. И, в-третьих, Милостивейше благосоизволите дать мне, верноподданному, на краткое время аудиенцию для открытия некоих обстоятельств и желаний моих, коих письменно описать с подробностию не могу.

Для подкрепления истинности своих слов Жолквер приложил к прошению на высочайшее имя два документа за подписями двух хорошо известных государю лиц – генерала от инфантерии, графа А. Ф. Ланжерона и свитского полковника Турского. Ознакомимся с содержанием этих документов.

Дубенскому жителю мещанину Еврею Ушеру Вольфу Жолкверу в том, что он во время нахождения его при мне по казенным немаловажным надобностям вел их честно добропорядочно и препорученные ему от меня доверенности выполнял исправно. В засвидетельствование чего и сей ему за подписанием и скреплением Герба моего печати дан в Городе Дубне апреля 2-го дня 1815-го года.

Это был тот самый Ланжерон, который в 1815 году сменил своего знаменитого соотечественника «дюка» Эммануила Осиповича Ришелье на постах херсонского военного губернатора, генерал-губернатора Новороссии и главноначальствующего над бугскими и черноморскими казаками.

В Отечественную войну 1812 года генерал Ланжерон командовал корпусом в армии адмирала П. В. Чичагова в Белоруссии и, судя по выданному им Аттестату, нередко прибегал к услугам Жолквера, посылая его в качестве своего тайного агента в расположение противника.

Второй документ, приложенный к прошению Жолквера, был составлен полковником Турским.

По силе данной мне от высшего начальства порученности, относящейся в наблюдении политических секретных интересов как внутри ИМПЕРИИ, так и вне оной, дано сие от меня Дубенскому Жителю Ушеру Вольфовичу Жолкверу в том, что он был мною неоднократно, а наипаче в 1811 и 1812 годах употребленным в посылках как за границу, так и внутрь в немаловажных припоручениях, кои исполнял верно и акуратно, подвергая себя часто большим опасностям, а кольми паче будучи пойманным от неприятеля, и что он, Ушер кроме меня был от других многих Генералов Командующих употребляем по сему предмету. Исполнял все в пользу Отечества, с немалым усердием и рачительностью, почему, будучи отвлекаем от своего хозяйства, понес, как в имении, так и здравии своем немалый убыток, и лишился от пожара собственного дому, а сверх того вовсе ограблен был от неприятеля.

Во уважение чего и дано ему, Жолкверу, за собственным моим подписом и печатию мая 1-го дня 1814-го года в Дубне.

О свитском полковнике Турском мы знаем куда меньше, чем о генерале Ланжероне. Тем не менее историкам 1812 года он известен как один из руководителей русской армейской разведки в том виде, как она существовала тогда в системе генерал-квартирмейстерской службы. Еще в 1811 году полковник Турский обосновался в Белостоке, где создал широко разветвленную сеть осведомителей из числа тамошних евреев, с помощью которых получал ценную информацию о составе, численности и передвижениях французских войск на территории герцогства Варшавского, превращенного Наполеоном в аванпост для готовившегося им нападения на Россию.

Со своей стороны и французское военное командование пыталось организовать в приграничном районе сеть осведомителей, но из-за нежелания еврейского населения сотрудничать с французами оно вынуждено было использовать поляков, засылавшихся в расположение русской армии.

Надо сказать, русская (еврейская) агентура действовала куда более эффективно, нежели французская (польская). В значительной мере благодаря ей русское военное командование не было застигнуто врасплох, когда 12 июня (с. с.) 1812 года армия Наполеона вторглась в пределы России. И в ходе приграничных военных действий русские агенты добывали весьма важные сведения о противнике.

Агентура была востребована вновь, когда отступавшие от Москвы французы в ноябре 1812 года вторично оказались на территории Западного края.

В числе этих агентов-евреев весьма успешно, насколько можно судить по отзывам о его работе, действовал и Ушер Жолквер, которого лично знал и которому доверял ответственные поручения сам князь Петр Иванович Багратион, главнокомандующий 2-й Западной армией. Не погибни он от смертельной раны, полученной на Бородине, наверное, и его отзыв был бы приложен Жолквером к прошению на высочайшее имя.