Иван Ковтун - РННА. Враг в советской форме Страница 15

Шенкендорф склонялся к первому варианту. Батальоны Экспериментального соединения «Центр» должны были состоять из четырех стрелковых рот. Данный вариант представлялся наиболее подходящим не только потому, что по такому же принципу формировались многие восточные охранные части в тыловом районе группы армий «Центр», но и потому, как писал сам Шенкендорф, что «на здешней местности… боевое использование полной пулеметной роты вообще невозможно. В большинстве отдельные роты разбросаны далеко одна от другой»[189].

В ОКХ тем не менее приняли другое решение – переформировать батальоны РННА в соответствии со штатами батальонов вермахта: в каждом – три стрелковые роты, в состав 4-й роты включались взвод связи, разведывательный, саперный и противотанковый взводы (три орудия калибра 45 мм и полубатарея – два орудия калибра 76 мм)[190].

С изменением структуры батальонов, разумеется, возникла необходимость и в том, чтобы переформировать соединение. На основе бывшей бригады «Седая голова», чья база позволяла это сделать, планировалось сформировать особое войсковое соединение, предназначенное для ведения борьбы с партизанами в тылу группы армий «Центр».

Из ОКХ пришел приказ сформировать полковой штаб, который одновременно являлся бы и учебным штабом по боевой подготовке. Командир штаба становился в то же время и командующим восточными войсками, наделенным инспекционными правами для всех восточных частей группы армий «Центр». Русский командир соединения поступал в подчинение командующему восточными войсками и назначался на должность проверяющего, а фактически, как показывает дневник Шенкендорфа, становился заместителем своего непосредственного начальника, хотя формально он оставался командиром русских батальонов[191].

Преобразование бригадной структуры РННА позволило Шенкендорфу почти полностью включить бывшее соединение «Граукопф» в сферу деятельности охранных войск, оставляя за абвером лишь ряд функций (при русском штабе находился еще взвод связи капитана Услара в составе двух офицеров и 20 унтер-офицеров и рядовых[192]), которые со временем должны были утратить свое значение. Во многом это удалось ему сделать, хотя известное влияние военной разведки еще сохранялось в первой половине 1943 г.

На основании секретного распоряжения ОКХ № 5381/42, подписанного 8 ноября 1942 г., Шенкендорф 15 ноября 1942 г. отдал секретный приказ № 3779/4 о создании 700-го полкового штаба особого назначения восточных войск (Regimentstab z.b.V. 700), которому были переданы все пять батальонов РННА, получивших номера с 633-го до 637-го. Более того, была введена новая должность – командующего восточными войсками особого назначения (Kommandeur der Osttruppen z.b.V.). На эту должность назначили вначале полковника Грау, бывшего командира 2-го самокатного гренадерского полка, затем – полковника Юлиуса Коретти. РННА теперь окончательно превращалась в охранный полк, нацеленный на борьбу с «народными мстителями»[193].

В ноябре – декабре 1942 г. полковой штаб именовался 700-м восточным батальоном особого назначения, что, вероятно, было сделано в целях маскировки (как, например, и в случае с 600-м казачьим батальоном, который по своей численности был полком). В последующем часть обозначалась как 700-й полк особого назначения и 700-й пехотный полк (такие названия встречаются в партизанских разведывательных сводках[194]). Штабное подразделение бывшего соединения «Граукопф» («Центр») в декабре 1942 г. именовалось батальоном «Осинторф»[195].

Таким образом, на разных этапах своего существования «Русская народная национальная армия» имела различную структуру. В декабре 1942 г. она выглядела так:

– три первых пехотных батальона (633-й, 634-й и 635-й), укомплектованные приблизительно на 75 %;

– 636-й и 637-й батальоны, укомплектованные на 15–20 %;

– технический (бывшая ремонтно-восстановительная рота) и штабной (разведывательная, пулеметная и хозяйственная роты) батальоны, укомплектованные на 60 %, артиллерийский дивизион и учебно-тренировочное авиазвено (без машин)[196].

Переходя к вопросу о вооружении военнослужащих РННА, надо сказать, что оно выдавалось бывшим военнопленным примерно через три недели, после того как их привозили в Осинторф[197]. Оружие, в основном, было советское, хорошо знакомое солдатам и офицерам, поэтому никаких проблем в обращении с ним не возникало.

Известно, что в РННА находились на вооружении 180 ручных и 45 станковых пулеметов, 24 миномета, артиллерийские орудия, две бронемашины, винтовки Мосина и СВТ, автоматы советского образца, но в небольшом количестве[198]. Жилянин, Позняков и Лузгин подтверждают, что в соединении были «винтовки, автоматы, пулеметы, минометы и пушки»[199].

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Наиболее заметной работой об РННА является статья белорусского исследователя А. М. Литвина «К вопросу о создании и деятельности Русской национальной народной армии в Белоруссии» (в сборнике «Россия в XX веке. Война 1941–1945 годов: современные подходы». М., 2005. С. 351–365). Следует отметить также некоторые общие исследования, рассматривающие в том числе и вопросы истории РННА: Дробязко С. И., Романько О. В., Семенов К. К. Иностранные формирования Третьего рейха. М., 2009. 845 с.; Захаров В. В., Колунтаев С.А. Русская эмиграция в антисоветском, антисталинском движении (1930–1945 гг.) / Материалы по истории Русского освободительного движения: Сборник статей и воспоминаний. Вып. 2. М., 1998. С. 28—135; Чуев С. Г. Проклятые солдаты. М., 2004. 576 с.

2

Кромиади К. Г. «За землю, за волю!». Воспоминания соратника генерала Власова. М., 2011. 336 с.

3

См. в том числе: Jurado C. C. Against Stalin and Stalinism, Count Grigori von Lamsdorf / «Axis Europa» (New York). 1998. № 14. P. 8—12; № 15. Р. 15–18. Вронская Д. Похождения графа Ламсдорфа / «Совершенно секретно» (Москва). 2002. № 12. С. 14–17.

4

Самутин Л. А. Я был власовцем… СПб., 2002. 320 с.

5

Harvard Project of the Soviet Social System (HPSSS). Schedule B, Vol. 10 [Wartime occupation schedule], Case 219 (interviewer A.D.). Widener Library, Harvard University, Cambridge, MA, USA. 13 р. Опрос И. М. Грачева (он же Тарасов, он же Владимир Тарасенко, он же Владимир Матвеевич Копылов). Даты опросов: 7 и 20 января 1951 г. Опросы провел А. Даллин; HPSSS. Schedule B, Vol. 2 [Miscellaneous topics], Case 220 (interviewer H.D.). Widener Library, Harvard University, Cambridge, MA, USA. 16 р. Опрос П. В. Каштанова (он же Михаил Васильевич Шатов, он же Владимир Рындин).

6

В том числе: Белов П. А. За нами Москва. М., 1963. 336 с.; Шмуглевский С. П. Юность, обожженная войной: из истории Осинторфского антифашистского подполья и блокадных боев Ушачско-Лепельской партизанской зоны (1941–1944). Молодечно, 2005. 344 с.

7

Политическая история русской эмиграции. 1920–1940 гг. Документы и материалы. М., 1999. С. 3.

8

Историк Михаил Назаров полагает, что правых в эмиграции было не менее 80 %. См.: Назаров М. Накануне 41-го: надежды и иллюзии / «Родина» (Москва). 1993. № 7. С. 71.

9

Решетников Л. «А Родина милей…» Белая эмиграция и Великая Отечественная война / «Родина». 2010. № 5. С. 64.

10

При этом Келлог делает следующую поправку: «Использование слова “русский” по отношению к тем беженцам из рухнувшей Российской империи, которые оказали влияние на генезис национал-социализма, представляет собой известную проблему, учитывая крайнюю пестроту этнического состава России. Многие из этих эмигрантов с Востока… были балтийскими немцами или украинцами». Kellogg M. The Russian Roots of Nazism. White Emigres and the Making of National Socialism, 1917–1945. New York, 2005. P. 1, 3, 9.

11

Ibid. P. 254–255, 261. Подробнее о ранних связях русских эмигрантов с нацистами см. также нашу работу: Жуков Д. А., Ковтун И. И. Русские эсэсовцы. М., 2010. С. 19–47. О В. Бискупском: Dodenhoeft B. Vasilij von Biskupskij – Eine Emigrantenkarriere in Deutschland 1918 bis 1941 / Leben im europaischen Burgerkrieg. Berlin, 1995. S. 219–228.

12

Чистяков К. К. Российская политическая эмиграция в Берлине во Второй половине 1930-х гг. / Русский Берлин. 1920–1945. М., 2006. С. 406. Названные лица, в свою очередь, неоднократно высказывались в поддержку нацизма. К примеру, Солоневич писал, что «гитлеровский режим… необходимо признать режимом, целиком и полностью отвечающим интересам немецкого народа». Генерал Туркул заявлял: «Наш идеал – фашистская монархия». См.: Политическая история русской эмиграции… С. 339, 429.