Александр Лебедь - За державу обидно Страница 15

После этого я достал из кармана рулетку и замерил несколько мишеней. Они все оказались на 1,5–2 сантиметра шире и выше относительно размеров, определенных в курсе стрельб.

Это вызвало новый взрыв негодования со стороны Муслимова. Бондарь пообещал разобраться и наказать какого-то мифического прапорщика, который в этом виноват. Он уже троих вроде бы за ним послал, но его, естественно, не оказалось на месте, да, по сценарию Бондаря, я думаю, и не должно было оказаться. Прапорщик, ему что замкомдив прикажет, то он и выполнит неукоснительно.

Обследовав до конца мишенную обстановку, мы уехали в гостиницу учебного центра, где уже был накрыт стол с экзотическими фруктами и овощами, раками и всевозможными рыбами. Оглядев стол, Муслимов бесцветным голосом сказал: «Бондарь, мы опять будем ужинать, как свиньи?»

Такого оборота Бондарь не ожидал: «Товарищ полковник, почему? Стол как стол!»

— Бондарь, ты уже подполковник, замкомдива и должен знать, что только свиньи ужинают без спиртного!

Свинства Бондарь не допустил, и ужин прошел в теплой дружеской атмосфере. Утром прошел дождь.

Проведенный мной осмотр мишенного поля выявил, что никакие недостатки вообще не устранялись. После дружеского ужина уже офицеры отдела боевой подготовки начали мне объяснять, что под таким дождем что-либо менять нецелесообразно, но было принято решение снизить батальону оценку на один балл. Из-за непрерывного дождя и сильного ветра десантирование не состоялось. Батальон был вывезен и рассредоточен на площадке приземления так, как будто бы десантировался, и началось учение.

Огневая подготовка — наука точная и строгая. Обученные люди — в мишенях есть конкретные следы их выучки. Не обучены — увы! Но батальон в архисложных погодных условиях сражался. Просматривалось явное стремление выполнить задачу с как можно лучшими результатами. Из пяти рубежей мишеней я проверил два, и оценка была на этих рубежах — соответственно — два.

Кто проверял остальные рубежи, не знаю, но в результате весьма длительных и сложных подсчетов выяснилось, что батальон сдал проверку на три. Про обещание снять балл как-то все забыли. Все это оставило в моей душе крайне неприятный осадок. Я запомнил: лезущих вон из кожи офицеров не вина, а беда состояла в том, что с ними никто не занимался как следует. Но, тем не менее, все они демонстрировали волю к победе — и на этом фоне жалкая, неуклюжая подачка в виде удовлетворительной оценки. Такие чувства охватили не только меня, но я этот горький осадок сохранил до сих пор. Нельзя, по-моему, оскорблять людей подачкой. Я же для себя вынес с этой проверки следующее: первое — людей нужно учить систематически, а не от случая к случаю; второе — проверка это тоже учеба, и никогда нельзя ставить целью ее сведение с кем-либо счетов, цель должна быть одна — научить, создать такие условия, когда любой солдат мог бы проявить себя с самой лучшей стороны; третье — в проверку всегда необходимо вносить дух состязательности, азарта, элементы спортивной борьбы; четвертое — даже самую сложную задачу нужно ставить так, чтобы подчиненный не Ощущал ее тяжести, чтобы она на него не давила. Создавать своеобразную иллюзию простоты типа: полетим, прыгнем, совершим бросок в 50 километров и потом — главное — будем играть в футбол. У всех отложится, что главное потом хорошо сыграть, а все остальное — это попутно. Тогда и легче выполнять задачу. Пятое — если стрельба и другие действия не получаются, никогда не следует доводить проверку до конца в таком ключе, чтобы не подорвать веру людей в собственные силы.

Нужно остановить, успокоить, разобраться, вскрыть причины неудач. Обозвать людей баранами — для этого много ума не надо. Шестое: даже если какие-то коллективные действия (например, эта стрельба) не получаются, надлежит помнить, что это наши солдаты, и если они что-то не сумели сделать, в этом есть прямая вина всех их вышестоящих начальников. Поэтому следует провести разбор, вскрыть недостатки и эти действия повторить. Ни разу не было, чтобы после такой работы люди повторно демонстрировали неудовлетворительные результаты.

Дорогами Афганистана

Звонок в будущее

Болтаться за штатом мне страшно надоело. Для меня это было крайне пренеприятным занятием, сродни безработному. Ощущение такое, что ты куда-то стремился, рвался, был нужным и полезным, от тебя зависели чьи-то судьбы и вдруг…

На полном ходу тебя остановили. Никто к тебе не идет, начальство при встрече морщит нос, как от хорошей доли лимона, и усиленно кормит «завтраками», лишь бы отстал.

Поэтому, когда я в начале ноября 1981 года (не помню какой раз по счету) явился к начальнику отдела кадров училища и в очередной раз выслушал предельно невнятное объяснение, что он звонил и вопрос решается и будет решен, но как и когда, неизвестно, я вспылил:

— Ты звонил?

— Звонил.

— Ну, теперь давай я буду звонить.

— Звони.

Взял я трубку засовского телефона с полной решимостью получить хоть какой-то ответ на свой вопрос. Попал на направленца по Афганистану полковника Камолова.

— Кто ты такой? — спросил он.

— Капитан Лебедь, бывший командир роты курсантов.

— Сколько ты командовал ротой?

— Пять лет и два месяца.

— Комбатом на юг пойдешь?

— Пойду!

— А почему не спрашиваешь куда?

— А мне все равно.

— Ну, позвони через два часа.

Позвонил и выяснил, что я уже в проекте приказа и буду назначен на должность командира 1-го батальона 345-го отдельного парашютно-десантного полка.

Тут я хочу сделать небольшую оговорку. Есть хорошая формула судьбы, и суть ее сводится к следующему: «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет». Потом я узнал, что на должность комбата представили трех человек, но все они по разным причинам от нее отказались. Комбат был нужен срочно! Кадровики в пожарном порядке искали, кем заткнуть дыру в приказе. А тут я со своим звонком. Прекрасный вариант: с одной стороны, капитан, которому надоело сидеть без дела, достаточно опытный, чтобы возглавить батальон, а с другой стороны, можно было отрапортовать, что проделана быстро и оперативно работа по выполнению приказа.

Словом, все складывалось хорошо. И начальник отдела кадров повеселел. Человек он был неплохой, искренне поздравил меня с успешным разрешением вопроса. Правда, выразил определенное сожаление, что еду в Афганистан.

Армия — такая организация, где часто происходят метаморфозы: то ты уже старый, то такой молодой и зеленый, что на фоне травы не видно. Прямо на глазах начальника отдела кадров я превратился из старого заштатного (проскочившего золотые возрастные сроки) ротного в юного комбата с большим запасом времени. Начальник отдела кадров предложил мне оформить документы для приема в Академию имени Фрунзе. Я счел это предложение уместным и не вредным. Два дня я пробегал и оформил кучу разных бумаг, собрал их в «дело» и сдал начальнику отдела кадров. 9 ноября я вылетел на Фергану.

В то время 345-й полк дислоцировался одновременно в двух местах: Фергане и Баграме. Соответственно, работа управления полка строилась так, чтобы, успешно решая боевые задачи, не завалить тыловые, технические вопросы. Но к тому времени начало приходить осознание того, что подготовленные в лесах и болотах Литвы командиры БМД, механики-водители, наводчики-операторы при хороших и отличных оценках оказывались совершенно беспомощными в новых для них климатических горных условиях. Их приходилось переучивать по ходу ведения боевых действий, и это очень дорого нам стоило. В повестке дня стоял вопрос о создании на базе 345-го полка в Фергане учебного полка, который позволил бы учить людей водить технику и применять оружие в тех условиях, в которых им придется действовать. Как всегда у нас, вопрос этот изучался, протягивался…

Когда я прилетел в Фергану, выяснилось, что у меня нет заграничного паспорта, и, следовательно, я не могу пересечь границу. До его оформления я должен был сидеть в Фергане. Но на другой день прилетел начальник политотдела нашего отдельного полка майор Кудинов и, послав пограничников подальше, без всякого таможенного контроля посадил меня в самолет, и я впервые в жизни пересек государственную границу Советского Союза.

Стоял ноябрь 1981 года. Душманы уже тогда имели на вооружении ограниченное количество «Стингеров», и поэтому наш АН-12 шел высоко. Земля казалась далекой, горы — игрушечными, а в долинах и ущельях земля была покрыта паутиной неправильной формы. Я вначале не понял, что это такое. Потом мне разъяснил Кудинов, что это дувалы. Он же в ходе полета давал характеристики попадающимся селениям, объяснял, где душманские гнезда и какая территория кем контролируется.

Для меня это все было внове. И вообще с момента пересечения границы и примерно еще в течение недели меня не оставляло странное двойственное ощущение: с одной стороны, я попал в какую-то восточную сказку (правда, с явными следами войны с использованием современных средств), а с другой стороны, вроде как нахожусь на съемках кинофильма и в роли далеко не статиста. Ощущение довольно опасное, потому что надо твердо стоять ногами на нашей грешной земле, чтобы прямым ходом не попасть на небеса.