Джон Лаймонд Харт - Русские агенты ЦРУ Страница 16

Я сидел на скамье… Там можно было находиться, потому что это место отдыха — рядом протекала Москва-река. Я прогуливался по набережной, заходил в магазины, разглядывал товары».

Стараясь выглядеть как праздношатающийся прохожий, Пеньковский поджидал выходящих из посольства людей, оценивая их, поскольку важный американец мог оказаться наиболее для него полезен. «Когда выходили американцы, которым милиционер отдавал честь, я знал — это были постоянные дипломатические работники. Тех, у кого не было дипломатических паспортов, или случайных посетителей он не приветствовал».

Время от времени Пеньковский выбирал перспективного, по его мнению, человека, которому отдавали честь. «Я выходил из магазина или вставал со скамьи. Этот человек шел по другой стороне улицы. Боясь быть сфотографированным из конспиративной квартиры, я не переходил на другую сторону, а двигался параллельно ему». Но неожиданно американец останавливал такси и уезжал. Все старания Пеньковского оказывались напрасными. «За одним американцем я шел до самого Большого театра. Мне хотелось подойти к нему и сказать: “У меня к вам просьба”. Но он мог позвать милиционера. Я испугался и прошел мимо».

Наконец после многих попыток, около одиннадцати часов вечера 12 августа 1960 года, на темной набережной Москвы-реки, Пеньковский установил долгожданный контакт с заметным по своей рыжей бороде американцем, вышедшим на прогулку с приятелем-туристом. По счастливому совпадению Пеньковский видел эту пару в поезде по пути из Киева. Сухой отчет посольства описывает это событие следующим образом:

«Прошлой ночью, вскоре после полуночи, г-н Элдон Рэй Кокс, 26 лет, турист из Америки, попросил встретиться с каким-либо ответственным сотрудником посольства. Вкратце сообщение Кокса заключалось в следующем:

В одиннадцать часов вечера, когда Кокс с группой товарищей-туристов шел с Красной площади по направлению к реке, к ним подошел советский гражданин и завязал разговор. Подошедшему, по словам Кокса, было лет сорок, сложение среднее, рост около 175 сантиметров. Кокс, говорящий по-русски, заметил у него украинский акцент.

Когда группа направилась к мосту, гражданин двинулся вместе с ними и обратился к Коксу и его товарищу со словами: “Я прошу мне помочь”.

…Этот советский гражданин сообщил, что имеет офицерское звание, ранее был коммунистом, но теперь им не является. Он довольно хорошо говорит по-английски… Далее он сообщил, что с середины июля носит с собой два письма, но так и не смог никому их передать. Во время прогулки вдоль берега реки Москвы гражданин передал Коксу эти два письма и попросил немедленно отнести их в посольство».

Беседовавший с Коксом посольский работник, не зная что делать, закончил встречу категорическим требованием в будущем воздерживаться от любых контактов подобного рода.

Прочитав письма Пеньковского, дипломатические работники более высокого ранга решили оставить их без ответа, подозревая возможную провокацию со стороны какой-либо советской правительственной организации. («Провокациями» назывались акции, проводимые обычно КГБ против американских дипломатов или граждан других некоммунистических стран для их компрометации. По мнению советских властей, провокации были полезны в том отношении, что заставляли дипломатов проявлять крайнюю осторожность, иногда препятствующую их секретной деятельности — как это и оказалось в данном случае.) Как обычно, единственной реакцией посольства была пересылка этих писем в Вашингтон, где Государственный департамент передал их в ЦРУ.

В одном из них Пеньковский писал:

«Я имею в своем распоряжении весьма важные материалы, имеющие большую ценность для вашего правительства… Прошу сообщить соответствующим ведомствам США, что я хочу немедленно передать эти материалы для изучения, анализа и дальнейшего использования… Желательно, чтобы передача происходила не при личном контакте, а через почтовый ящик…

Пожалуйста, перешлите мне ваш ответ (предпочтительно на русском языке) через мой тайник № 1 (см. описание и правила пользования тайником, а также касающиеся порядка, формы, времени и места передачи указанного материала).

Когда вы получите от меня эти материалы, было бы желательно организовать личную встречу с вашим представителем…

Прошу, чтобы во время работы со мной вы соблюдали все правила безопасности и секретности и не допустили ошибок. Защитите меня».

В Вашингтоне, как и в Москве, инициатива Пеньковского не произвела почти никакого впечатления. Американский посол в Москве тут же высказал свое мнение — он был против ответа на эти письма и оказался в этом не одинок. Недавний провал с У-2 вызвал соответствующие настроения, среди которых преобладала осторожность. Что если предложение Пеньковского было частью плана, направленного на дальнейшую дискредитацию Соединенных Штатов?

Немногим ранее, в том же 1960 году, США попались с поличным, после того как американский высотный самолет У-2, проводивший аэрофотосъемку в разведывательных целях, был сбит русскими. Соединенные Штаты заявили было, что занимались сбором метеорологической информации, однако отговорка не помогла: пилот Фрэнсис Гэри Пауэрс был пойман и под давлением КГБ признался в шпионаже. Премьер Хрущев отменил намеченный визит президента Дуайта Эйзенхауэра в Советский Союз. Следует признать, что поскольку дипломаты и сотрудники разведки получают деньги за разработку самых неприятных сценариев возможного развития ситуации, подобный ход событий давал им повод вести себя как можно осторожнее.

Прошло нескольких недель, но ответа не было, однако Пеньковский никогда не пребывал в бездействии. К счастью, у него было множество деловых связей. В конце 1960 года он был направлен на работу в Государственный научно-технический комитет (ГНТК), занимающийся сбором научно-технической информации в развитых странах. Организация была укомплектована прекрасными специалистами, среди которых работало немало офицеров разведки. В официальные служебные обязанности Пеньковского входило общение с посещающими СССР иностранными бизнесменами.

В середине декабря того же года известный английский ученый-металлург доктор А. Д. Мерримен выступал (в Москве. — Ред.) с докладом на тему «Термодинамика процесса производства стали» перед группой советских «экспертов» и был несколько озадачен, заметив, что смысл того, о чем он говорит, понятен лишь немногим из собравшихся. После доклада он оказался в компании «довольно дружелюбно настроенного русского» по фамилии Пеньковский и вернулся в отель вместе с ним и еще одним британцем. За выпивкой в баре отеля Пеньковский спросил Мерримена, не найдется ли у него в запасе нескольких пачек сигарет. В этой просьбе не было ничего необычного — сигареты в России были дефицитом, особенно иностранные марки. Мерримен ответил положительно, и они поднялись в его номер за обещанными упаковками.

Зайдя в номер, Пеньковский как будто потерял всякий интерес к сигаретам. Вместо этого он закрыл дверь, включил радио на полную громкость и вынул из кармана пачку завернутых в целлофан листков бумаги, шепотом сообщив Мерримену, что это секретные документы, которые необходимо передать в американское посольство. Пеньковский подчеркнул, что не может передать их непосредственно Мерримену — только американскому должностному лицу. Он попросил англичанина позвонить в американское посольство и потребовать немедленно прислать в гостиницу соответствующего официального представителя.

Мерримен, прекрасно осознающий опасность быть скомпрометированным во время посещения такого полицейского государства как СССР, отказался не только содействовать передаче, но даже прикасаться к пакету. После недолгих уговоров Пеньковский сдался, засунул бумаги обратно в карман и, не выказывая ни гнева, ни обиды, вышел из номера. До конца пребывания в СССР ученого-металлурга он был постоянно на виду, но не сделал ни единой попытки поднять этот вопрос во второй раз.

Однако через несколько дней, когда Мерримен находился уже в аэропорту, собираясь вылететь в Лондон, произошло, как можно узнать из отчета ЦРУ, следующее событие. «За пять минут до отлета появился Пеньковский и, отозвав Мерримена в сторону, попросил передать соответствующим американским официальным лицам в Лондоне, что Пеньковский будет ожидать их звонка у своего домашнего телефона каждое воскресенье в 10 часов утра. Американскому представителю требуется только позвонить, после чего он получит дальнейшие инструкции». Внешне не проявляя из осторожности никакого интереса, Мерримен после возвращения в Лондон тем не менее предупредил об опасности британских и американских должностных лиц, так как этого упрямого русского трудно остановить. После каждого отказа, он будет искать новых путей.