Олег Хлобустов - КГБ СССР. 1954–1991 гг. Тайны гибели Великой державы Страница 17

При Трумэне — мы цитируем русскоязычное издание книги Р. Клайна «ЦРУ от Рузвельта до Рейгана», выпущенное в Нью-Йорке в 1988 г., - Совет национальной безопасности в декабре 1947 г. возложил на ЦРУ проведение тайных операций и акций психологической войны, хотя этой задачи ЦРУ и не было указано в законе о его образовании, принятом двумя месяцами ранее[10].

А в мае 1948 г. для проведения тайных акций в ЦРУ создается Управление координации политики (УКП). Интересная деталь: если в 1949 г. в УКП были 302 сотрудника, то в 1952 г. уже 2 812 человек трудились только в его вашингтонской штаб-квартире, не считая 3 142 сотрудников, работавших за границей.

Бюджет УКП увеличился с 5 млн. долларов в 1949 г. до 82 млн. долларов в 1952 г., поглощая львиную часть средств, ассигновывавшихся для работы ЦРУ.

В связи с тем, что вопрос о назначении, сути, содержании и механизме идеологических диверсий до сих пор остается дискуссионным, позволим высказать некоторые собственные соображения.

Как известно, в военной науке диверсией именуется отвлекающая операция, призванная ввести противника в заблуждение, привлечь его внимание и силы к ложному объекту и месту, тем самым, ослабляя его и делая уязвимым.

В этой связи и акции идеологических диверсий, осуществлявшиеся как спецслужбами иностранных государств и связанных с ними идеологическими центрами, так и поддерживавшиеся государственными пропагандистскими органами, и представляли собой попытку подобного отвлечения внимания на ложный объект, побуждение к совершению правонарушений, которые небезосновательно, как было показано ранее, оценивались как враждебные.

По нашему мнению, идеологические диверсии представляют собой подрывные акции в сфере политических отношений, осуществляемые методами и силами спецслужб иностранных государств. Это — система взаимосвязанных и взаимоподчиненных разведывательно-подрывных, политических, пропагандистских и иных действий одного государства — причем в их реализации принимают участие не только спецслужбы, но различные иные государственные органы и неправительственные организации, — направленных против национальных интересов и целей другого государства, на дискредитацию его политики как внутри собственной страны, так и за рубежом.

Тактическими целями идеологических диверсий является создание внутриполитических трудностей, сужение социальной базы поддержки политики правительства, а стратегическими — изменение «неугодного» политического курса государства-объекта воздействия.

В этой связи идеологические диверсии — их даже правильнее было бы назвать политическими диверсиями, — являются прямым, а подчас и грубым вмешательством во внутренние дела другого суверенного государства. В том числе с использованием запрещенных международным правом методов — сотрудников и агентов спецслужб, наемников, материального стимулирования радикальных оппозиционных сил, прибегающих к насильственным методам, банального подкупа и тому подобных.

Впрочем, я не призываю на слово верить в справедливость всего сказанного. И любой читатель может попытаться опровергнуть сказанное, но для этого нужны аргументы, факты и знания. Ведь, как говорили римляне — ignorantum non argumentum est, то есть незнание — не есть аргумент.

Обратим внимание лишь на два немаловажных обстоятельства.

Первое из них заключается в том, что описанный выше механизм воздействия на «неугодные» иностранные правительства и государства давно известен из всемирной истории и достаточно хорошо описан на конкретных примерах. Немало из которых, следует сказать, мы видим и сегодня.

Второе. Приведенная схема исключает какую-либо «идеологическую» составляющую, вроде «крестового похода против коммунизма» или «классовой борьбы на международной арене». Выделяя лишь политические интересы и цели конкретной правящей элиты, что, свидетельствует о том, что данный феномен межгосударственных отношений продолжит свое существование и в обозримом будущем.

Однако, сознательно не вдаваясь далее в углубленное рассмотрение вопросов о назначении и сущности, структуре и аппарате осуществления идеологических диверсий, что неизбежно увело бы нас далеко в сторону от рассматриваемого предмета[11], отметим также, что США в 1976 г. рассекретили подготовленный ЦРУ еще в апреле 1951 г. документ под названием «Психологическое наступление против СССР. Цели и задачи»[12].

Приведем также свидетельство американского историка Дэвида Лове: «До конца 60-х годов засылка советников, оборудования и денег на поддержку оппозиционных сил и организаций» в социалистических странах была основным методом идеологической войны (David Love Idea То Reality: A Brief History of the National Endowment for Democracy,//www.ned.org). Когда же выяснилось (и это стало достоянием прессы), что в эту активность было вовлечено ЦРУ, президент Л.Б.Джонсон приостановил ее» [13], и до середины 70-х годов шел поиск новых методов и подходов в подрыве социалистических государств (как тут не вспомнить доктрину «наведения мостов», начало которой положил Д.Ф.Кеннеди! — О.Х.).

Однако, несмотря на доказанную связь с иностранными спецслужбами, нельзя не согласиться с В.Е. Семичастным, что «Шелепин начал, а я продолжил проводить в жизнь профилактическую деятельность. Что касается явлений и событий, которые квалифицировались как антисоветские, антипартийные, наша задача была — предупредить.

Причем не раз, выступая перед общественностью, я говорил: «Тюрьма — не лучшее место для перевоспитания даже нашего противника. Оттуда выходят еще более озлобленными и враждебно настроенными». Поэтому надежды на то, что все можно решить, кого-то засадив, увеличив количество осужденных и арестованных, ничем не оправданы»[14].

В приказе КГБ при СМ СССР «Об усилении борьбы органов государственной безопасности с враждебными проявлениями антисоветских элементов» N 00175 от 28 июля 1962 г. подчеркивалось, что «…в советском обществе пока еще имеются антиобщественные элементы, которые под влиянием враждебной пропаганды извне становятся на антисоветский путь, возводят злобную клевету на политику партии и Советского государства, распространяют различного рода провокационные слухи с целью подрыва доверия народа к партии и правительству, а при определенных условиях пытаются использовать временные трудности, возникающие в ходе коммунистического строительства, в своих преступных целях, подстрекая при этом политически неустойчивых людей к массовым беспорядкам. Несмотря на это, органы госбезопасности не всегда принимают активные меры в отношении лиц, допускающих различные антисоветские проявления…».

В этой связи всему руководящему и оперативному составу предписывалось «…не ослабляя борьбы с подрывной деятельностью разведок капиталистических стран и их агентуры, принять меры к решительному усилению агентурно-оперативной работы по выявлению и пресечению враждебных действий антисоветских элементов внутри страны».

В то же время органы КГБ обязывались «… знать происходящие среди молодежи и интеллигенции процессы, вовремя и правильно определять их характер, с тем, чтобы совместно с партийными и общественными организациями предотвращать перерастание политических заблуждений и идеологически вредных ошибок в антисоветские проявления».

Руководители подразделений КГБ обязывались четко информировать партийные органы — от ЦК компартий республик до райкома КПСС «… по всем наступающим сигналам о готовящихся и совершенных враждебных проявлениях, а также о фактах и явлениях, могущих привести к массовым беспорядкам, и принимать своевременные и конкретные меры к предупреждению подобных эксцессов»[15].

Нередко ранее, да и сейчас еще, говорится о якобы преследовании «диссидентов» за инакомыслие, ущемлении «прав» на собственное мнение, свободу его выражения и распространения информации.

Однако следует заметить нашим соотечественникам, что свобода слова и распространения информации, вопреки широко распространенному, но ошибочному, мнению, отнюдь не безграничны.

Часть 3 статьи 19 Международного пакта о гражданских и политических правах, ратифицированного Президиумом Верховного Совета СССР 18 сентября 1973 г., устанавливает, что пользование правом на свободу слова «налагает особые обязанности и особую ответственность. Оно может быть, следовательно, сопряжено с такими ограничениями, которые, однако, должны быть установлены законом и являться необходимыми:

a) для уважения и репутации других лиц;

b) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения»[16].

Еще более категорична на это счет часть 2 статьи 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, принятая еще 4 ноября 1950 г.