Равенсбрюк. Жизнь вопреки - Станислав Васильевич Аристов Страница 17

Узницы Равенсбрюка в рабочем бараке.

Лагерная униформа была не только фактором первоначальной деморализации узников по прибытии в лагерь. Являясь символом лагеря, она постоянно воздействовала на заключенных, напоминая им об их принадлежности к этому пространству и отделяя их тем самым от внешнего мира. Одновременно униформа служила нивелированию индивидуальных различий во внешнем виде женщин[373].

Стресс, антисанитарные условия проживания, плохое питание, а также тяжелая физическая работа отрицательно влияли на организм узниц. Одним из последствий становилось исчезновение менструации. По свидетельствам бывших узниц, аналогичный результат мог достигаться также с помощью применения специальных химических препаратов, которые либо подмешивались им в пищу, либо вводились в виде инъекций[374]. Подобное нарушение менструального цикла было характерно для основной массы заключенных. Исключением являлись лишь женщины, сотрудничавшие с лагерной администрацией и в силу этого имевшие более сносные условия жизни. При этом сам факт наличия или исчезновения менструации мог по-разному восприниматься женщинами. С одной стороны, те узницы, у которых сохранялся менструальный цикл, не только испытывали дискомфорт в связи с отсутствием элементарных гигиенических средств, но и наказывались надзирательницами или старшими заключенными в бараках из-за неспособности скрыть от окружающих естественную реакцию женского организма. С другой стороны, узницы, у которых менструация пропадала, хотя и имели некоторые преимущества в лагерном быту, переживали страх перед возможной неспособностью родить ребенка после освобождения[375].

К деструктивным психологическим и физическим факторам воздействия на заключенных относился в Равенсбрюке тяжелый физический труд. Работа, выполнявшаяся узницами, например разгрузка песка, рубка деревьев, мощение улиц и т. д., зачастую была непосильна для женщин. Возникавшие перегрузки являлись не только причиной исчезновения менструации или истощения, они приводили к тяжелым травмам, последствия которых сказывались на протяжении всей жизни женщин.

Особое место в истории концентрационного лагеря Равенсбрюк занимает тема работы узниц в нацистских борделях различного типа – для СС, вермахта, рабочих принудительного труда и узников мужских концентрационных лагерей. Публичные дома отличались не только разными условиями жизни в них женщин, что обусловливалось прежде всего контингентом посетителей, но и задачами, которые ставили перед ними нацисты. Так, на бордели для солдат и офицеров вермахта возлагалась функция борьбы с гомосексуализмом и венерическими заболеваниями в армии. Бордели для мужчин, принудительно угнанных на работу в Германию, должны были способствовать повышению производительности труда и исключить половые связи иностранцев с немецким населением. Публичные дома для СС способствовали, по всей вероятности, «отдыху» представителей «арийской» расы. И наконец, бордели, появившиеся в 1942 г. при мужских концентрационных лагерях, должны были стимулировать работу узников на предприятиях и продолжать политику атомизации лагерного общества. Узники, получавшие возможность посещения публичных домов, вызывали зависть и ненависть у солагерников[376].

Основной контингент женщин, отправлявшихся на работу в бордели, формировался в Равенсбрюке. При этом привлекались не только бывшие проститутки, но и представительницы других лагерных категорий[377]. Главными критериями для отбора в бордели служили как сексуальный опыт женщин, так и их здоровье, красота. В большинстве случаев женщин принуждали к работе в борделях. Лагерная администрация также могла обманывать узниц, особенно на ранних этапах существования публичных домов, обещая женщинам хорошую зарплату, жильё, еду, одежду и, что особенно важно, свободу после шести месяцев работы[378]. Бывшая узница Равенсбрюка Э. Бухман так описывала отбор узниц в бордели: «В лазарете Равенсбрюка их выводили напоказ раздетыми, и эсэсовские офицеры сортировали их. Конечно, дело не обходилось без целого потока самых омерзительных и похабных острот. Заключенные должны были доказывать свои «способности», повествуя о своем «опыте»[379]. Пытаясь избежать суровой лагерной действительности, многие узницы верили обещаниям администрации и соглашались, тем более что нацисты обращались прежде всего к заключенным, которые находились в совершенно бедственном положении. Абсолютное большинство узниц, оказавшихся в борделях, было вынуждено терпеть издевательства эсэсовцев. Основная масса женщин, заразившись венерическими заболеваниями или забеременев, возвращалась в Равенсбрюк[380]. Позже, когда информация о происходившем в борделях получила распространение, женщины старались любыми способами избежать направления в публичные дома.

Физическое насилие, являвшееся основным и перманентным методом деперсонализации личности узниц, а также разрушения их половой идентичности, присутствовало на всех этапах лагерной жизни женщин. Это насилие выражалось в ежедневных многочасовых перекличках узниц, направлении их в штраф-блок и бункер, где помимо сокращения пайка с 1940 г. применялось и наказание в виде ударов плетью[381]. Одна из бывших узниц, М. Вёлькерт, вспоминала, что после избиения комендант лагеря вместе со своими ближайшими сотрудниками заставил ее и еще нескольких узниц «выстроиться в ряд, нагнуться и поднять юбки». Все это сопровождалось циничными замечаниями и издевательствами[382]. Другой демонстрацией абсолютной власти СС были изнасилования заключенных. Вторгаясь в интимную сферу узниц, эсэсовцы унижали женщин, наносили серьезную травму их психическому и физическому здоровью[383].

Однако особое место в истории Равенсбрюка занимали операции по стерилизации женщин[384], проводившиеся К. Клаубергом и Х. Шуманом в начале 1945 г. Опыты К. Клауберга основывались на введении в живот женщин инъекций сульфата бария и смеси формалина с новокаином. Они были признаны недостаточно «эффективными», ибо узницы после них долго болели и не могли работать на предприятиях[385]. В отличие от К. Клауберга, Х. Шуман применял для стерилизации рентген, приводивший к сильному облучению заключенных[386]. В течение 1945 г. в Равенсбрюке было стерилизовано от 70 до 140 узниц[387]. В основной массе операциям подвергались цыганки. При этом женщинам приходилось писать заявление о добровольности своего согласия на стерилизацию, которая, по обещаниям врачей, могла обеспечить освобождение из лагеря. Тем не менее и после операции узницы свободу не получали[388]. Таким образом, жестокое воздействие извне приводило к разрушению одной из основных составляющих гендерной идентичности женщин – представления о себе как о матери.

Однако обращение к вопросу о положении женщин в концентрационном лагере Равенсбрюк будет неполным без рассмотрения тех методов, с помощью которых узницы пытались сохранить свою гендерную идентичность[389]. Например, некоторые из вновь прибывавших в лагерь заключенных обращались к различным методам психологической защиты уже во время процедуры посещения «бани». Бывшая узница А. Бруха вспоминала о том, как она заставляла себя представить окружающую действительность в виде театральной постановки, в которой она принимает участие, наблюдая за действием со стороны[390]. Другая заключенная вспоминала в своих мемуарах слова старой француженки, борца Сопротивления, которая внушала: «Дети, эсэсовец – это не мужчина и не человек. Он для меня ящик». Под ее воздействием девушки проходили мимо эсэсовцев, не воспринимая происходившее столь негативно, как это могло бы быть