Гвардия Судоплатова. Организация диверсий в тылу противника спецподразделениями НКВД - Валентин Константинович Мзареулов Страница 17

работала радиостанция, а радист с радисткой – Ира и Саша жили то в моем доме, то на квартире у сестры Евплова. О моей работе хорошо знала и моя мать Любовь Христофоровна Смирнова». Разведчики Г. К. Устер («Рети») и Н. Ф. Забара («Каро») получили убежище в семье расстрелянного немцами агронома Андрея Любченко. Т. Гайнанов – у шофера организации «ВИКО» М. Н. Морозова. Подпольщика Морозова его непосредственный руководитель П. В. Смирнов характеризует так: «Морозов М. Н. был активным нашим помощником, часто возил в лес меня, Альберта и Гайнанова. Он завербовал в подпольную подгруппу Поклонова, Гудакова, Сотникова, Терехова, Пухова, которые активно участвовали в распространении листовок, они на своих квартирах принимали приходящих из лесу Гайнанова и меня». Кроме того, разведчик Т. Гайнанов скрывался на конспиративной квартире подпольщика П. С. Онищенко, который помимо пропагандистской работы занимался похищением оружия у немецкой полиции в оккупированном Симферополе.

22 августа 1943 года вместе с двумя связными из подполья перебрались в с. Воинка майор Г. Арабаджиев, Т. Гайнанов и А. Зубочекянц. «Серго» поселился у брата руководителя воинских патриотов Ивана Петровича Кондратова – Тимофея Петровича. А 16 сентября 1943 года с помощью двух связных из леса были выведены разведчики Н. Забара, Г. Устер, Н. Кемилева и радистка Н. Лошкарева. Они были размещены у участников группы Н. Н. Пригарина, которые проживали в Лариндорфском районе. На базе в лесу согласно распоряжению майора Арабаджиева для обеспечения связи с Москвой остались разведчики Буря (руководитель) и радисты Бочков-Боц и Вайншток. Первый радист обеспечивал связь с Москвой, а второй – с НКГБ Крымской АССР. Для поддержания связи с крымскими подпольщиками использовались Т. Гайнанов и дополнительно присланные из Москвы разведчики Киса Кусаинов («Костя») и Михаил Ибрагимов.

В том же 1943 году из леса прибыл секретарь Симферопольского подпольного горкома партии И. А. Козлов, который влился в состав комсомольской подпольно-патриотической группы города и возглавил руководство ею. Подпольщик П. В. Смирнов часто бывал на его конспиративной квартире, что подтверждает в своих воспоминаниях сам Козлов, знавший первого под кличкой «7+8»: «В середине ноября неожиданно появился пропавший „Серго“. Он пришел ко мне вместе с одним из своих помощников, Петей Смирновым, у которого была странная кличка „Семь плюс восемь“, и связным Колей – мальчиком лет пятнадцати».

Кроме Симферополя, разведчики спецгруппы ОМСБОН НКВД «Соколы» постепенно легализовались по всему Крыму: Валентина Виниченко устроилась у Тимофея Кондратова, родного брата руководителя другой спецгруппы НКВД «Крымчаки» Ивана Петровича Кондратова, и его супруги Зои Спиридоновны в с. Воинка Красноперекопского района в качестве фельдшера местной больницы. Радист В. Тайкин обосновался в с. Таубе (ныне с. Приветное), А. Зубочекянц – в Джанкое (для наблюдения за организацией Тодта), разведчик Д. Мирошниченко также легализовался в Воинке. В Лариндорфском районе легализовались Н. Забара, Г. Устер и радистка Н. Лошкарева. В лесу остались только радисты В. Буря, В. Бочков-Боц и В. Вайншток. Первый обеспечивал связь непосредственно с Москвой, второй – с наркомом госбезопасности Крымской АССР полковником госбезопасности П. М. Фокиным. О масштабе деятельности спецгруппы ОМСБОН сообщал в письме к А. Н. Мантейфелю старший лейтенант В. К. Буря: «Наша группа вела работу в основном в прифронтовой полосе в районе Перекопа, г. Джанкоя, Симферополе и были попытки легализации радистов: одного в Ялте, который должен был жить на квартире бургомистра, а другой с рацией был направлен в Севастополь, куда он благополучно прибыл, но связи с ним не было, и его судьба до настоящего времени мне неизвестна». Скорее всего, В. Буря имел в виду уроженца Первомайского района П. Пялькина. В личном архиве разведчика А. Н. Мантейфеля хранится рукопись, в которой отражено участие П. Пялькина в разведывательной миссии. Согласно этим записям майор Арабаджиев дал задание Пялькину провести подробную разведку в Севастополе и организовать передачу оттуда разведданных. Причем он должен был выполнить это задание в срок до 30 ноября 1943 года. П. Пялькин справился с этой задачей и вернулся в г. Симферополь. На конспиративной квартире М. А. Коробаня на ул. Ленина, д. 22, он встретился с майором «Серго», который приехал в город на машине с углем, предоставленной первомайскими и красноперекопскими подпольщиками. Там П. Пялькин написал отчет о проделанной работе и уехал в Лариндорф (Первомайск) после 1 декабря 1943 года, избежав ареста, которому позже подверглась группа.

Разведчики спецгруппы отправили в центр доклады о размещении в Симферополе двух прибывших из Берлина диверсионных подразделениях, о личном составе вражеских частей, отступавших под ударами Красной армии в Крым, о пособниках врага, о прибытии словацкой «Быстрой» дивизии. В частности, об этом свидетельствует письмо Н. Д. Лугового (тогда командира бригады партизан Крыма) секретарю обкома Крымской АССР В. С. Булатову о результатах работы среди солдат словацкой «Быстрой» дивизии: «…Сейчас в этой дивизии идет солидная работа, читают наши газеты с материалами о чехословацкой части в СССР. Сейчас у нас чехословаков – 6. Прибывает новая группа. В 5-м отряде они составляют уже боевую группу. Встает вопрос, что делать дальше. Мое мнение и основательное убеждение, что надо идти на создание специального чехословацкого отряда под командованием нашего командира и комиссара с отдельной его дислокацией. В „Быстрой“ сейчас 20 000. Все почти ужасно настроены против гитлеризма. Открыто идет разговор о том, что перейти в дивизию Свободы они считали бы за величайшее счастье. В конце месяца „Быструю“ должны отправить на фронт – либо на Ростов, либо на Кубань. Встает второй вопрос. Надо забросать листовками эту дивизию. Я думаю заслать туда своих. Но дивизия сильно разбросана по Крыму и югу Украины, по Азовскому побережью. Надо, мне кажется, забросать их листовками с воздуха. Эту дивизию очень легко и очень необходимо распропагандировать и подготовить к переходу на сторону Красной Армии». Как следствие предложения, высказанного Н. Д. Луговым, в этом формировании сразу появились агитаторы из числа словаков, перешедших на сторону Красной армии. 12 человек под руководством разведчика Гайнанова в октябре 1943 года были переброшены в крымские леса, где продолжили борьбу против немецких оккупантов с помощью захваченного трофейного оружия и боеприпасов. Бывший разведчик крымского партизанского отряда «Смерть фашистам» Николай Колпаков в своих воспоминаниях описывает детали перехода словаков-антифашистов на сторону партизан: «А начиная с 12 июня 1943 года, в течение уже почти шести месяцев, в лес шли и сами словаки. Сражались они против общего врага отважно».

Деятельность подпольщиков и советских разведчиков не осталась незамеченной гитлеровскими спецслужбами: во-первых, немцы закрыли Перекопский перешеек и прервали всякое сообщение с материковой Украиной в связи с наступлением Красной армии,