В. Воронов - Служба Страница 19

О посещении можно было лишь мечтать. Но когда таинственный Примаков, укрывающийся от вражьего взора бронированными стеклами темных очков, сменил форменный плащ на тогу дипломата и передал скипетр (кинжал) преемнику, Центр дал согласие на визит. Запретив брать фотоаппарат.

Если театр начинается с вешалки, разведка — с пресс-бюро и КПП, то мемориальная комната — с кинжалов и револьвера. Но, увы, это не наган Дзержинского. Сверкающая никелем «волына» крупного калибра — дар некоего арабского шейха или эмира Примакову. Да и кинжалы — не профессиональное снаряжение — тоже дары восточных владык прежнему директору Службы. Подарков европейского или заокеанского происхождения не заметно — чувствуются давние и тесные связи Евгения Максимовича с Востоком. Не зря же в своих друзьях его числил сам Саддам Хусейн!

Сначала кажется, что попал в типичный заводской музей — не слишком просторный зал, стенды с портретами передовиков социалистического соревнования, что-то вроде образцов продукции, фото директоров фабрики. Специфика подчеркивается лишь седовласыми экскурсоводами, ветеранами разведки, вежливо и дипломатично уводящими от некоторых стендов: «Об этом пока нельзя…».

Нельзя, например, взглянуть на латиноамериканский раздел, а любопытство гложет: «Что же там — тайные операции в Гватемале времен правительства Арбенса, в Панаме Торрихоса и Норьеги, Никарагуа и Куба? Или некие интимные связи с Альенде?» Занавес тайны приподнимает в своих мемуарах генерал Леонов: захотелось, пишет он, «доказать, что мы в состоянии проводить боевые операции, способные иметь большой политический резонанс» — решили вырвать Луиса Корволана из лап Пиночета. К острову-лагерю, где томился лидер чилийских коммунистов, планировали снарядить торговое судно с тремя боевыми вертолетами на палубе и две субмарины. Все должно было быть просто: геликоптеры «на бреющем полете атакуют казармы охраны и радиостанцию лагеря. Внезапность и мощь удара должны… подавить всякое сопротивление». Потом десант, «который довершает дело». Корвалана на подлодку, вертолеты «взорвать, чтобы они рассыпались на куски и затонули на большой глубине». «Резонанс» вышел бы на славу, если б не руководящие перестраховщики! Вот и «обменяли хулигана на Луиса Корволана…». Это ли скрывает стенд? Остается лишь гадать.

История тут столь осязаема, что это поначалу ставит в тупик. Вдруг доходит — по музею идешь, как по галерее киноафиш с названиями знакомых фильмов и портретами известных актеров. Вот сериал про Дзержинского-Казакова, а вот и киноверсия книги Никулина «Мертвая зыбь» — операции «Синдикат» и «Трест». Подальше — «Подвиг разведчика», те же «Семнадцать мгновений весны», «Сатурн» почти нее виден». Их сменяет «Мертвый сезон» и «Возвращение резидента», вдали отсвечивает «ТАСС уполномочен заявить» — будто попал в старый и хорошо знакомый кинотеатр, где тебя окружает все привычное.

Но все время кажется, что чего-то не хватает. Доходит — самое интересное тут как раз за кадром. Дзержинский с Андроповым есть, а вот Ягоды с Берия — нет! Почему? Экскурсоводы мнутся. Не слишком симпатичные фигуры? — Так заслуг перед разведкой у них никак не меньше, чем у Феликса Эдмундовича и куда уж побольше, чем у Юрия Владимировича. А если бы в историю разведки вписывали лишь за моральную чистоту и высокие человеческие качества, зиять бы этим стендам пустотой.

С основателя ЧК начинается путь по музею, но разве с него берет свое начало российская разведка, неужели столь бедна и скупа ее родословная? Музейная экспозиция ответа на этот вопрос не дает, коротко сообщая: 20 декабря 1920 года создан Иностранный отдел (ИНО) ГПУ. Не будь ЧК, ГПУ и лично тов. Дзержинского — быть нам без разведки?! А как же опыт, традиции, кадры, агентура за кордоном — неужели все с нуля?

Но не на этом ли стенде скрыт ответ: портреты высоких чинов старой армии, перешедших на сторону новой власти. И почти ничего про них, а ведь судьбы их — романы можно писать, там такие сюжеты и повороты — Юлиану Семенову с Пикулем не снились. Вот, к примеру, Николай Иванович Потапов. Что тут о нем: принимал участие в операции «Трест». И все? В «Очерках истории российской внешней разведки» немногим более подробно: генерал-лейтенант старой армии, начальник отдела генерал-квартирмейстерской службы, ведавшей вопросами разведки, служил в Красной Армии, с 1938-го на пенсии, умер в 1946-м. Что за этими сухими строчками? — Царский генерал не был репрессирован в страшные 1930-е годы, дожил до глубокой старости в почете и уважении. Чем не сюжет! И ведь не простой же генерал — начальник российской военной разведки! Что же, в Ясенево столь скупо знают о своем коллеге? А ведь он занимался агентурной разведкой против Германии и Австро-Венгрии, возглавлял резидентуру на Балканах. Может, именно он и «вел» русского агента, сотрудника австро-венгерской разведслужбы полковника Редля? Если, конечно, Редль был «нашим» агентом. Так или иначе, но агентурная сеть Потапова ловила рыбку аж до начала второй мировой…

Впрочем, может о заслугах Потапова и его коллег хорошо осведомлены, но поведай о них и рухнет чекистская легенда о «с нуля» создаваемой разведке, отдай должное коллегам из военной службы в деле становления политической разведки, кто тогда поверит в миф о «непорочном зачатии» Лубянки святым Феликсом?

Сомнительно, что не имеющие опыта оперативной работы большевик Трилиссер и недоучившийся аптекарь, сын швейцарского сыродела Фраучи-Артузов, без помощи профессионалов, без опоры на агентурный аппарат смогли бы разработать операции «Синдикат» и «Трест». Но молчат на сей счет и музейная экспозиция, и заботливые экскурсоводы. Кстати говоря, не ясно и как погиб захваченный в итоге тех акций Борис Савинков. Официальная версия — бросился в окно, недоглядели. Но кому он был нужен живым после суда? Мавр сделал свое дело, но не выпускать же! И столкнули Бориса Викторовича в мае 1925-го в лестничный пролет…

Мелькают страны, спешат во все концы света курьеры, резиденты, вербуется агентура, плетется паутина — Кремль должен знать, чем дышат друзья и враги. Друзей, впрочем, в этом деле не бывает. Даже своим, казалось бы, проверенным в самых горячих делах, и то нельзя доверять. И одним за другим взмахами косы прореживаются ряды разведчиков, бесследно исчезают в подвалах Лубянки вызванные в Москву резиденты, агенты, оперативники. Не всем из них нашлось место на стендах: где веселый проказник Яша Блюмкин — немалый чин ИНО ОГПУ, резидент в Турции, клюнувший на наживку своих же коллег в виде обаятельной и сексапильной агентессы Лизы Горской?!

Зато есть снимок Михаила Шпигельгласа. До начала 1938-го он заместитель начальника разведки НКВД. В феврале, после ликвидации шефа ИНО ИНКВД Слуцкого (прикончили отравленной инъекцией за чашкой чая прямо в кабинете наркома, но об этом тоже ни гу-гу!) занял его место. Пока не пришла и его очередь нести свою голову на плаху. Любовно поглядывая на портрет, ветеран-экскурсовод с гордостью заметил: один из лучших наших вербовщиков. Да, Михаил Шпигельглас был великолепным оперативником, но в историю он не вошел, а форменным образом попал — как один из руководителей тех самых спецгрупп НКВД, которые и прореживали советский агентурный аппарат в Европе, отправляя в небытие не особо благонадежных, охотясь за перебежчиками и прочими «врагами народа». Разве до Троцкого Шпигельглас так и не успел добраться — пришлось уже его ученикам довершать.

Вот и его питомец — Леонид (Наум) Эйтингон. Славу крупного спеца по спецоперациям приобрел во время войны в Испании (хотя крупно отличиться успел много раньше: чего стоит, например, убийство Чжан Цзолиня в 1928 г., но о сем — молчок). Где и подобрал будущего убийцу Троцкого — Рамона Меркадера. На нашу разведку работала и мать Рамона — Каридад. Утверждают даже, что она была любовницей Эйтингона. Успешно тюкнувший Троцкого ледорубом Меркадер на двадцать лет угодил в мексиканскую тюрьму, а его матушку удостоили ордена Ленина. Впрочем, нашла награда и террориста — по выходу из тюрьмы и прибытию в Москву получил он золотую звездочку Героя Советского Союза — вот она, лежит под стеклом. А это последний приют боевика советской разведки — снимок надгробия на Кунцевском кладбище. Только нет тут никакого Меркадера, есть лишь гражданин Лопес Рамон Иванович. Даже после смерти собственного имени лишили — к чему лишнее напоминание о той славной эпохе терроризма? Жаль вот, нет на этом стенде другого экспоната — того самого ледоруба…

А наставнику террориста тоже не слишком повезло: мастер «мокрых дел» генерал Эйтингон, пройдя всю войну и став замом шефа службы ДР (диверсии и террор), загремел в тюрьму в качестве… «сиониста». Сидел при Берии, потом уже как его сподвижник. Вот судьба-злодейка, никогда не знаешь, где и как она тебя стукнет! Служил, служил — верно и преданно, делал все, что прикажут. И где благодарность?