Евгений Попов - «Венгерская рапсодия» ГРУ Страница 2

«В зеркальных залах кафе и ресторанов в перерывах между цыганской музыкой, — вспоминает один из бывших эмиссаров венгерской тайной дипломатии, — велись примерно такие разговоры:

— Вступить в секретные дипломатические переговоры с англичанами?

— А почему бы и нет? Вполне допустимо.

— За спиной у немцев?

— Конечно! Ведь мы бы не делали этого, если бы Гитлер не проигрывал войну. Но ведь он ее проигрывает! К тому же, может быть, переговоры ведутся вовсе не за спиной у немцев. Не исключено, что это делается по их же просьбе, чтобы вытащить их из болота. Ведь ясно, что немцам не удастся победить в войне на два фронта. Вот если бы удалось примириться с западниками, уж тогда бы мы задали жару большевикам!»

В руководящих кругах Венгрии рассчитывали на то, что англичане и американцы непременно высадятся на Балканском полуострове, и разрабатывали свои внешнеполитические акции применительно к этому. Немцы, сами того не подозревая, еще больше укрепили уверенность венгерского командования в реальности его расчетов на высадку англо-американских сил на Балканах.

В феврале 1943 г. немецкое командование пригласило начальника венгерского Генерального штаба генерал-полковника Сомбатхейи в ставку Гитлера. Обсуждались вопросы, связанные с последствиями поражений на Восточном фронте. Касаясь общей стратегической обстановки, немецкие генералы указали, что необходимо считаться с возможностью вторжения англо-американских сил на Адриатическом побережье.

Возвратившись в Будапешт, Сомбатхейи выделил эту часть информации в докладной записке, представленной адмиралу Хорти. «Место и дата высадки англо-американских сил на Балканском полуострове, — докладывал генерал, — неизвестны. Однако есть основания полагать, что вторжение может произойти уже в конце марта текущего года». Сомбатхейи подчеркивал, что подобного же мнения придерживается и сам Гитлер.

Начальник Генштаба под впечатлением разговоров с немецкими генералами вызвал к себе шефа военной разведки. Он приказал срочно направить в Грецию разведчика-нелегала, чтобы своевременно получить информацию о начале англо-американского вторжения и оперативно установить связь с командованием союзников.

Из числа сотрудников разведуправления был подобран надежный офицер. В помощь ему дали радиста с портативной рацией. Разведчик сообщил шифровкой о прибытии на место. Однако немцам удалось быстро запеленговать передатчик. Офицер и радист были арестованы как иностранные шпионы.

Неофициальные контакты венгерских дипломатов с англо-американскими представителями, предпринятые в Швейцарии, укрепили надежду на то, что высадка англо-американского десанта на Балканах произойдет до прихода Красной армии. Важно было убедить западных союзников в том, что в Венгрии их ждут и им будет оказана всесторонняя поддержка.

«Летом 1943 г., — написал в своих мемуарах начальник венгерской военной разведки полковник Д. Кадар[2], — начальник Генштаба генерал-полковник Сомбатхейи вызвал меня к себе и предложил разработать детальный план операции по выводу Венгрии из войны с помощью стран Запада. “Нужно рассчитать, — уточнил он, — какие англо-американские силы должны быть переброшены в Венгрию по воздуху, где могут быть обеспечены места приземления самолетов, маршруты передвижения войск, какие объекты и какими силами необходимо захватить венгерским войскам”. Сомбатхейи уточнил, что по воздуху потребуется перебросить в Венгрию не менее трех дивизий. Подразделения парашютистов должны обеспечить организацию приземления транспортной авиации. Места для высадки десанта нужно подыскать в степи Хортобадь[3]. Оборону следует организовать по реке Тиса».

Однако очень скоро пришлось убедиться в том, что расчет на высадку десанта англо-американцев в Венгрии в ближайшей перспективе не имеет ничего общего с действительностью. А угроза немецкой оккупации — реальна.

Реорганизация советской военной разведки

Член Военного совета Воронежского фронта корпусной комиссар Федор Федотович Кузнецов вернулся из штаба фронта и, не раздеваясь, с порога сказал, обращаясь к своему помощнику майору Вдовину: «Федор, собирайся, полетим в Москву. Возьми с собой личные вещи. Возможно, задержимся там надолго».

10 февраля самолет приземлился на Центральном аэродроме в Москве. В Главпуре Кузнецову сообщили, что он вызван на заседание Политбюро.

Кузнецову было что доложить, что ответить на вопросы. Воронежский фронт своими главными силами, взаимодействуя с войсками Брянского фронта, только что успешно завершил наступательную операцию. Была разгромлена 125-тысячная группировка противника, созданы благоприятные предпосылки для успешных действий советских войск на Курском и Харьковском направлениях.

На заседание Политбюро были приглашены также маршалы Жуков, Василевский, генерал армии Антонов.

Первым выступил Сталин. Охарактеризовав положение на фронтах, он подробно остановился на причинах неудачи одной из фронтовых операций, в которой просчеты командующего фронтом привели к большим потерям в людях и технике, а также к утрате оперативной инициативы.

«Неудачи на фронте, — отметил Верховный, — часто объясняются недостаточным знанием противостоящего противника. Наша фронтовая разведка, — продолжал он, — ведется обычно не далее, чем на глубину боевых порядков корпуса. Авиационная разведка слишком зависит от превратностей погоды. Какие перегруппировки осуществляет противник в своем оперативном тылу, каковы его замыслы? Штабы наших соединений этого зачастую не знают. Какой вывод следует из этого? — Сталин обвел присутствующих взглядом, и после паузы продолжал: — «Необходимо усилить разведку, чтобы она могла более эффективно выполнять свои задачи. Надо активнее использовать возможности партизанских отрядов, действующих в тылу немцев. По-видимому, назрела необходимость преобразовать Управление войсковой разведки в Разведывательное управление Генерального штаба, укрепив его организационно, кадрами и материально, выделив ему необходимые технические средства»[4].

«Мы здесь посоветовались, — продолжал Сталин (не уточняя, как обычно, с кем), — и решили рекомендовать на должность начальника Разведывательного управления Генерального штаба нашего Кузнецова Федора Федотовича. Он хорошо поработал в свое время в качестве секретаря одного из московских райкомов партии, затем — в центральном аппарате на должности заместителя начальника Главного Политического управления Красной армии, а недостающий военный опыт приобрел на фронте».

Всякий раз, когда Ф.Ф. Кузнецов рассказывал об этом заседании Политбюро, он делал ударение на словах Сталина «нашего Федора Федотовича Кузнецова», как бы подчеркивая тем самым, что лично известен Верховному главнокомандующему.

Выбор пал на кандидатуру Ф.Ф. Кузнецова, безусловно, не случайно. На его успешную работу по согласованию деятельности партизанских отрядов, находившихся в тылу вражеских войск, с наступательными операциями фронта обратил внимание начальник Генерального штаба маршал Советского Союза A.M. Василевский, прибывший для координации действий войск Воронежского и Брянского фронтов. Несомненно, для Сталина лозунг «кадры решают все» был не пустой фразой. За людьми, которые попадали в поле его зрения, он следил долгие годы, тщательно, незаметно для них проверял на конкретных делах и потом решал, как лучше их использовать.

Как-то генерал-лейтенант Мальцев рассказал группе офицеров о своем участии в работе III съезда комсомола в 1920 г. от комсомольской организации Рязани. Тогда он впервые встретился со Сталиным, выполнял некоторые его поручения. Больше с генсеком ему встречаться не приходилось. И его удивлению не было границ, когда на приеме в Кремле, устроенном для участников Парада Победы в 1945 г., Сталин, обходя приглашенных и сказав каждому несколько слов, подошел к Мальцеву и спросил: «Ну, как дела, рязанский комсомолец?» По признанию генерала, он был поражен, что «хозяин» не забыл его и узнал через 25 лет…

Итак, Кузнецов остался в Москве. В связи с проходившей в это время переаттестацией политсостава Красной армии ему было присвоено воинское звание генерал-лейтенанта, а вскоре и генерал-полковника. В штат управления он взял нескольких офицеров, хорошо зарекомендовавших себя на фронте, включая и майора Вдовина Ф.Н., с которым работал еще в Главпуре.

Кузнецов не скрывал, что в детстве он не смог получить образования. Даже, пожалуй, немного бравировал этим. И молодой, энергичный и, главное, грамотный офицер ему был крайне необходим. Вдовину он доверял и назначил его начальником своего секретариата.

Управление за короткий срок было укомплектовано в основном офицерами, имевшими за плечами фронтовой опыт.