Владислав Ельников - Рубежи Новороссии Страница 2

Это сонное спокойствие выходного дня сохранялось вплоть до ворот Дома славянской письменности и культуры, что расположен в Черниговском переулке. Подойдя к нему, я наткнулся на стол с объявлением и стоящими за ним несколькими парнями. Объявление гласило, что избирательный участок перенесен на Киевскую улицу, 21. Ребята раздавали подходящим людям бумажки с упомянутым адресом. Немного потолкавшись, я решил отправиться на Киевскую улицу, при этом почему-то не испытав обычной для таких случаев досады.

Ну что ж, Киевская так Киевская. Напряг память, припомнил: это маленькая кривая улочка на задворках Киевского вокзала. Она вечно заставлена припаркованными машинами, уборочной техникой и ещё Бог весть чем. Вдоль неё — заборы и шлагбаумы, шлагбаумы и заборы…

Выходя на станции метро «Студенческая» я всё ещё не обращал внимания на одно очень существенное обстоятельство: на этой тихой станции, где и в рабочие-то дни почти никого нет, сегодня было необычно много народа. Выйдя на улицу, я так же не обратил внимания на необычно большое для выходного дня количество прохожих — мне почему-то всё ещё думалось, что на этот избирательный участок мало кто придёт.

Но вот впереди замаячила толпа. Видать, в огромном торгово-развлекательном центре «Европейский» что не так давно вырос быстро, словно гриб, у Киевского вокзала столицы, устроили какое-то дешевое представление — вот первое, что пришло мне в голову. Однако подойдя ближе, я увидел, насколько глубоко ошибся в своих предположениях: на крыше то ли гаража, то ли склада расположился участок для голосования к которому со всех сторон стягивалось огромное количество народа.

Время было где-то около полудня, ко входу на участок выстроилась длиннющая очередь.

Порядок обеспечивали человек пять казаков и очень немногочисленная для такого случая столичная полиция. Никаких обычных признаков избирательного участка вроде указателей, табличек, транспарантов — ничего этого видно не было. Не было музыки, не было деятелей из центров опроса общественного мнения, одним словом не было ничего из того что сопровождает обычные выборы. Даже полицейские были одеты в повседневную форму, и лишь у казаков имелись приличные случаю белые рубашки.

Между тем, народ всё прибывал. Люди шли как от станции метро «Студенческая», так и от станции «Киевской», подъезжали и на машинах. На соседних с Киевской улицах стали образовываться заторы, все места для парковок оказались заняты.

Не я один приятно обманулся в своих ожиданиях. Из случайных разговоров стало понятно, что большинство присутствующих так же не ожидало такого огромного стечения народа. Сюда шли не только те дончане, которые в день проведения референдума оказались в Москве. Чтобы сделать всё возможное ради освобождения и воссоединения нашей разодранной на куски Родины, люди слетались и съезжались сюда со всей России. Один пожилой мужчина прибыл даже из Южно-Сахалинска, о чём и рассказал нам.[1]

Но самое удивительное было в настроении собравшихся. Серьёзность, сосредоточенность и одновременно — радость. Радость от осознания своей причастности к чему-то великому, радость от чувства исполненного долга. Особенно светились радостью лица проголосовавших. Над огромным стечением народа витал дух единения, порождавший доброжелательное отношение друг к другу. Обычной для людской толчеи раздражительности, усталости или недовольства в этот раз не было заметно даже среди стражников, хотя из-за своей малочисленности им приходилось по многу часов подряд оставаться на своих постах без подмены. Люди всей душой тянулись к правде и справедливости. Все чувствовали, что вот она, Правда, где-то совсем рядом с нами, где-то совсем недалеко. Настоящая народная Правда, а не опостылевший её эрзац! Мне сразу вспомнилась осень 1993 года, когда нами владело точно такое же чувство приближения к Правде, готовой вот-вот подняться из таинственных глубин бытия подобно Китеж-граду. Эта удивительная вера в высшую справедливость живёт где-то в наших сердцах, но в обычной жизни очень редко эта сокровенная истина приближается к нам вживую. Тогда перед ней расступается обычная бытийная грязь и истина воочию получает возможность воплощения: вот оно, свершается!

По несколько часов стояли в очереди пришедшие на голосование, и тут мне бросилось в глаза ещё одно любопытное обстоятельство: все без исключения были трезвыми. Мне не встретилось ни одного подгулявшего, я не видел нигде ни одной бутылки пива, не было заметно никаких других признаков употребления алкоголя. Ни от кого не исходило характерного запаха спиртного, из питья была лишь пятилитровая бутыль с водой у стражей порядка.

Это чувство всеобщего единения давало ощущение причастности к огромной силе, и вот тут-то мне по-настоящему стало понятным значение слова НАРОД.

Это был действительно народный сход в полном смысле этого слова: здесь собрались не представители партий или движений, не активисты и не проплаченные актёры-статисты изображающие массовое скопление людей. Не согнанные различными способами студенты и работники предприятий, не праздношатающиеся бездельники пришли на Киевскую. Нет!

Сюда пришёл сам НАРОД.

Бросалась в глаза и ещё одна яркая черта происходящего: чрезвычайно решительный настрой дончан. Не взирая ни на усталость, ни на многочасовую очередь, ни на перенос места голосования и ужасающие условия работы избирательной комиссии вынужденной расположиться под открытым небом, все были готовы стоять, идти и действовать до конца. Такую решительность выражали и пришедшие голосовать, и избирательная комиссия, и все службы обеспечения, и официальные представители Новороссии. Вновь вспомнилась осень 1993 года. То же чувство единения, та же серьёзность, та же решительность, та же готовность к борьбе.

И наряду с этим — то же осознание возможности присутствия управляемого из-за рубежа врага, скрывающегося здесь под личиной соотечественника. Именно поэтому настороженность собравшихся не вызвала никакого удивления, но не смотря на неё, вскоре удалось разговориться с женщинами из Славянска. Они очень интересно рассказали о тех палках, что пытались сунуть в колёса волеизъявления киевские воры.[2]

Я употребил здесь слово «воры» в более широком смысле, нежели принято понимать его теперь: в древности на Руси ворами звали не только похитителей чужой собственности, но и преступников вообще. Примером может служить вошедший в историю Тушинский вор, по подобию с которым сегодня напрашивается выражение «киевские воры».

Киевская хунта… киевские воры…. Киев…, и — Киевская улица в Москве. Как известно, случайностей в этом мире не бывает. Понятно, что избирком был вынужден перебираться на Киевскую улицу в самый последний момент, и ни о каком нарочном выборе, при котором место голосования отражало бы название матери городов русских, речи здесь идти не может. И тем не менее, наименования удивительным образом совпали, как совпали и даты народного голосования 17 марта 1991 года с возвращением Крыма 17 марта 2014 года. Что бы это могло значить? Уж не приходит ли пора изменить кое-что в самом Киеве? Впрочем, это — лишь отвлечённые рассуждения… Более предметно высказался об этом А.В. Муратов, один из организаторов народного голосования.[3]

Я хорошо помню, какое раздражение вызывали у меня в прошлые годы георгиевские ленточки, развешиваемые всюду по случаю дня Победы. Где она, Победа? Как можно праздновать Победу после претворения в жизнь планов Гитлера, мечтавшего поработить и расколоть нашу страну, отделить от неё Украину, Кавказ, Прибалтику:[4]

https://youtu.be/mlLfvE6DXeU

Товарищи! Соотечественники и соотечественницы!

Наступил великий день победы над Германией. Фашистская Германия, поставленная на колени Красной Армией и войсками наших союзников, признала себя побежденной и объявила безоговорочную капитуляцию.

7 мая был подписан в городе Реймсе предварительный протокол капитуляции. 8 мая представители немецкого главнокомандования в присутствии представителей Верховного Командования союзных войск и Верховного Главнокомандования советских войск подписали в Берлине окончательный акт капитуляции, исполнение которого началось с 24 часов 8 мая.

Зная волчью повадку немецких заправил, считающих договора и соглашения пустой бумажкой, мы не имеем основания верить им на слово. Однако сегодня с утра немецкие войска во исполнение акта капитуляции стали в массовом порядке складывать оружие и сдаваться в плен нашим войскам. Это уже не пустая бумажка. Это — действительная капитуляция вооруженных сил Германии. Правда, одна группа немецких войск в районе Чехословакии все еще уклоняется от капитуляции. Но я надеюсь, что Красной Армии удастся привести ее в чувство.