Лев Лопуховский - 1941. На главном направлении Страница 20

К сожалению, те, кто не понаслышке знал германскую армию и мог смело высказать свое мнение по поводу разрабатываемых планов, были уничтожены. А тех, кто по-настоящему мог оценить способы ведения войны, продемонстрированные немцами в Польше и на Западе, на совещании не оказалось – инакомыслие к этому времени было в основном выкорчевано. А жаль. Например, видный военный теоретик Г.С. Иссерсон[79], имевший большой опыт командной и штабной работы, в 1940 г. на основе тщательного анализа опыта начавшейся Второй мировой войны написал небольшую, но глубокую по содержанию книгу «Новые формы борьбы (опыт исследования современных войн)». В ней он за год до начала Отечественной войны пророчески утверждал:

«Война вообще не объявляется. Она просто начинается заранее развернутыми вооружёнными силами. Мобилизация и сосредоточение относятся не к периоду после наступления состояния войны, как это было в 1914 году, а незаметно, постепенно проводятся задолго до этого. Разумеется, полностью скрыть это невозможно. В тех или иных размерах о сосредоточении становится известным. Однако от угрозы войны до вступления в войну всегда остается ещё шаг. Он порождает сомнение, подготавливается ли действительное военное выступление, или это только угроза. И пока одна сторона остается в этом сомнении, другая, твердо решившаяся на выступление, продолжает сосредоточение, пока, – наконец, на границе не оказывается развернутой огромная вооружённая сила. После этого остается только дать сигнал, и война сразу разражается в своем полном масштабе»[80].

Но никто не пожелал прислушаться к мнению какого-то полковника. А начальник штаба ПрибОВО генерал-лейтенант П.С. Кленов на декабрьском совещании самоуверенно заявил:

«Я просмотрел недавно книгу Иссерсона „Новые формы борьбы“. Там даются поспешные выводы, базируясь на войне немцев с Польшей, что начального периода войны не будет, что война на сегодня разрешается просто – вторжением готовых сил, как это было проделано немцами в Польше, развернувшими полтора миллиона людей.

Я считаю подобный вывод преждевременным. Он может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность, и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск. Каждое уважающее себя государство, конечно, постарается этот начальный период использовать в своих собственных интересах для того, чтобы разведать, что делает противник, как он группируется, каковы его намерения, и помешать ему в этом»[81].

П.С. Кленов не понял смысл доказательств Иссерсона и переоценил возможности советской разведки, которая, как он считал, всегда сможет своевременно вскрыть подготовку агрессора к нападению. За что вскоре и поплатился: 1 июля 1941 г. он был смещен с должности начальника штаба СЗФ, 11 июля – арестован, а 23 февраля 1942 г. расстрелян без суда вместе с большой группой генералов и руководящих работников военной промышленности.

Но те, кому положено следить за отклонениями от генеральной линии партии, крамольные идеи полковника заметили: Иссерсона арестовали за две недели до начала войны. Расстреливать, правда, не стали: ведь его прогноз полностью подтвердился.

В результате проработок различных вариантов планов оперативного развертывания было принято окончательное решение сосредоточить основные усилия советских вооружённых сил в будущей войне южнее Припятских болот.

В проекте «Соображений по стратегическому развертыванию» (март 1941 г.) излагался вероятный замысел действий противника

«Германия, вероятнее всего, развернет свои главные силы на юго-востоке – от Седлец до Венгрии, с тем чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину. Этот удар, по-видимому будет сопровождаться вспомогательным ударом на севере – из Восточной Пруссии на Двинск и Ригу или концентрическими ударами со стороны Сувалки и Бреста на Волковыск, Барановичи».

В то же время не исключалось:

«<…> что немцы сосредоточат свои главные силы в Восточной Пруссии и на Варшавском направлении, с тем, чтобы через Литовскую ССР нанести и развить главный удар в направлении на Ригу или на Ковно, Двинск.

Одновременно необходимо ожидать вспомогательных концентрических ударов со стороны Ломжи и Бреста с последующим развитием их в направлении Барановичи, Минск»[82].

В записке к «Соображениям…» особо оговаривалось, что более 200 немецких дивизий могут быть направлены против СССР только при условии окончания войны с Англией.

В документе слишком много неясностей в оценке возможных оперативных планов противника. Ближайшие и последующие задачи войск противника по направлениям просматриваются, а каковы дальнейшие? В нем вообще не сделана попытка определить, с какой же целью Германия может развернуть на своей восточной границе столь крупную группировку сухопутных войск. Из оценки возможного замысла действий противника получалось, что Гитлер просто хочет отобрать у Сталина то, что он уступил ему по пакту Молотова-Риббентропа – не более того. Похоже на полицейскую операцию с целью наказать непослушного союзника. И для этого могут быть развернуты столь крупные силы, перечисленные во втором разделе плана? Может быть, разработчики боялись, что их обвинят в пораженческих настроениях? Нет, конечно. Они априори считали, что первые удары врага в любом случае будут отражены. Вопрос был уже решен «высшей инстанцией», и Генштабу оставалось в соответствии с этим решением только распределить силы между Западом, Востоком и финским фронтом.

При разработке плана развертывания исходили из того, что противник будет наносить главный удар на юго-западном стратегическом направлении. И здесь же сосредоточивалась основные силы Красной армии. И сосредоточивались они не столько для отражения нападения противника, сколько для проведения в последующем наступательной операции с целью разгрома его главной группировки и отсечения Германии от её союзников – прежде всего, от румынской нефти. Хотя следовало ожидать, что столкновение двух крупнейших группировок войск сторон неизбежно приведет к затяжным боям с неясным исходом.

Основа решения на операцию в наступлении – выбор направления главного удара, в обороне – направления (района) сосредоточения основных усилий. Важно быть сильным в нужном месте и в нужный момент. Поскольку предполагалось, что агрессором может выступить Германия, необходимо было определить наиболее вероятное направление главного удара вермахта и в соответствии с этим противопоставить ему силы, достаточные для его отражения. При протяженности линии фронта 1500 км особенно важно было сделать правильный выбор направления (района) сосредоточения основных усилий. Невозможно оборонять все и вся – для этого всегда не хватает сил. Тем более когда вооружённые силы содержатся по штатам мирного времени.

Выбор юго-западного стратегического направления в качестве главного стал фатальным просчётом политического (в первую очередь) и военного руководства страны. И заключался он не столько в усилении юго-западного направления: это естественно – усилить фронт на возможном направлении главного удара врага. Просчёт заключался в неправильной оценке намерений противника и, соответственно, в ослаблении западного стратегического направления, что стало одной из основных причин поражений наших войск в 1941 году.

План стратегического развертывания и замысел первых стратегических операций были рассчитаны на полное отмобилизование Красной армии до начала боевых действий. При этом совершенно необоснованно предполагалось, что «примерный срок развертывания германских армий на наших западных границах – 10–15-й день от начала сосредоточения»[83].

Планомерный и своевременный переход от организации и штатов армии мирного времени к организации и штатам военного времени осуществляется на основе мобилизационного плана, наличие которого является одним из условий обеспечения обороноспособности государства. Однако в связи с большими изменениями в составе и дислокации войск округов, вызванными присоединением к СССР новых территорий и войной с Финляндией, мобилизационный план на 1940 год уже не отвечал реалиям. Однако работа по его разработке недопустимо затянулась.

В акте передачи Наркомата обороны К.Е. Ворошиловым новому наркому С.К. Тимошенко в мае 1940 г. было отмечено, что нового мобилизационного плана Наркомат Обороны не имеет. Мероприятия по отмобилизованию распорядительным порядком не закончены разработкой. То же самое было отмечено в августе 1940 г.: и в акте передачи Генштаба Б.М. Шапошниковым К.А. Мерецкову.

«В связи с проведением оргмероприятий, передислокацией частей и изменением границ военных округов действующий мобплан в корне нарушен и требует полной переработки. В настоящее время армия не имеет плана мобилизации»[84].