Ветры границы - Валентина Яковлевна Голанд Страница 20

Шкред доложил коменданту. Собрали они всех офицеров, спланировали работу, определили задачи. Основную тяжесть Шкред взял, конечно, на себя. Сутки ему стали короткими! Как часы, минуты бегут, не видел. Если успевал многое сделать, сердце радовалось, что не пропало время впустую.

А новые дни несли с собой и новые заботы.

5

Дети неплохо акклиматизировались на новом месте, без болезней пережили сорокаградусную жару. Сказывалось то, что его семья привыкла легко приспосабливаться к самым, казалось бы, невероятным условиям.

В один из редких выходных дней Степан вывез детей в горы. Он давно обещал им эту поездку, да все не удавалось никак. А тут и день выпал свободный, и машина оказалась под рукой. Через полтора часа они очутились в горах и словно перенеслись в иной мир. Какая богатейшая там природа!

Склоны гор одеты лиственными и хвойными лесами, бросаются в глаза яркие, с удивительным сиреневым отливом заросли диких яблонь и урюка. Озера с голубой и зеленой густой водой смотрят на тебя, отражая небо, лес, белые горные водопады и веселые речки, пенно скачущие по камням.

А воздух… Кажется, ты паришь над землей вместе с облаками. Какое раздолье, какой простор! Альпийские луга застелены цветным разнотравьем. Хочется, как в детстве, спрятаться в траве, лечь на спину и лететь, лететь.

Ребята сначала бегали, резвились, потом Алеша взял у отца бинокль и стал наблюдать за архарами — царственно красивыми животными, которых они видели здесь впервые. Но вот архар почувствовал опасность, вмиг все стадо сорвалось с места. Было что-то нереальное в этих бешеных скачках по скалам.

К Алеше подошла Светлана. Потом — Маша с Надей и Степан Федорович. Все стояли и смотрели, на мгновение замерев от этой таинственной и величественной картины. Проводив глазами стадо, Степан принялся рассказывать о том, что водятся здесь и дикие кабаны, медведи, росомахи. Хорошо тут барсу, волку, рыжей лисе, серобурой белке. «Я тут приобщусь основательно к охоте, — мечтал он. — Вон наши ребята, как выдастся свободное воскресенье, на фазана, куропатку, глухаря ходят, диких уток стреляют. Привезу тебе, Маша, целый ягдташ с дичью, не только на семью хватит — всех соседей сумеешь попотчевать».

Планы, планы… Сколько раз он уже придумывал, как будет отдыхать, куда ездить, да только служба требовала его всего, забирала все время.

Зима началась внезапно. Подули сильные ветры, завьюжили метели, и все вокруг за ночь стало бело.

От роду Маша таких снегов не видала. Овцу сбивало с ног, снегом заносило в единый миг.

Степан заранее наготовил на зиму корней саксаула, и Маша отапливала ими жилье. Он горит жарко и бездымно. «Хорошо, природа придумала этот саксаул: и корм для скота, и дрова для печки, только рубить кустарник для непривычного человека трудно — колючки даже через варежки впиваются в кожу.» Бывало, натопит жарко печь, наготовит еды, уберется, детей спать уложит, а сама все ждет, когда же Степан появится дома. А он, как молодой месяц, заглянет, поднимет всем настроение — и снова на службу.

Конечно, непременно спросит, какие успехи у Светы в школе, все-таки четвертый класс. Не вызывала ли его учительница Алеши, поиграет в кубики с Надюшей: она тоже в школу собирается, надо с азбукой ее знакомить, учить читать. В доме он всегда обретал покой, уверенность. Если бы у него спросили сейчас, что такое любовь, он ответил бы так: «Любовь — это когда тебя понимают. Когда тебе ничего не страшно, ни за что не стыдно. Когда ты уверен, что тебя не подведут и не предадут». Его будто захлестнула волна чувства к Маше, к ее подвижничеству, любви к детям, к дому. Чего греха таить, она ребятам — и за мать и за отца. Его жизнь принадлежит службе, а ее удел, как и всех жен пограничников, — ожидание, вечная тревога и кочевая жизнь.

Другая бы согнулась под тяжестью таких забот, Маша — лишь окрепла, похорошела. Не раз говорила ему, что не жалеет об избранном ею пути. И палящую жару, и лютую стужу, и неустроенность быта преодолевает она с великим терпением и любовью. «Быть всегда рядом с тобой, делить и радость и горе, тревоги и сомнения — лучшая для меня доля, — шептала она ему. — Хочу иметь еще одного ребенка, Степа… Я же люблю тебя».

Он молча гладил и целовал ее лицо и волосы.

6

В двадцать два ноль ноль Степан Федорович Шкред зашел к оперативному дежурному комендатуры.

— Как дела, Александр Иванович? Как обстановка?

— Да пока все нормально, — ответил тот чуть-чуть хрипловатым голосом. — Без происшествий.

— Добро, — сказал Шкред и прошел в свой кабинет. — Он хотел подготовиться к завтрашнему докладу на партийном собрании.

За приоткрытой в коридор дверью — неторопливый стук солдатских сапог, пронзительные звонки телефонов, — обычная деловая атмосфера.

А в это время пограничный наряд в составе сержанта Юрия Андреева и рядового Федора Блинова с соседней заставы капитана Еремеева продвигался по заданному маршруту.

Снег звучно похрустывал у них под ногами, необычно крепкий мартовский морозец выжимал слезу, больно пощипывал щеки.

Белый маскхалат мешал Федору, стеснял в движениях, капюшон норовил сползти на глаза, но он старался не отставать от напарника, старшего наряда сержанта Юрия Андреева.

Всего неделю Федор на заставе, а на охраняемом участке — третий раз, поэтому его и определили под начало опытного сержанта, инструктора службы собак Юрия Андреева. Вон он как вышагивает, будто на плацу, и ничто ему не помеха: ни снег, ни мороз.

Юрий с тревогой поглядывал на обледенелую тропу. Трудно Джиму, его трехлетней овчарке, идти по такому снегу, по тропе. Инеем серебрится ее желтоватая с черными подпалинами морда.

Юрий впервые в наряде с Федором Блиновым. Ему сразу понравился этот скромный честный парень. А еще ближе, дороже он стал, когда Юрий узнал, что так же, как и он, Федор из многодетной русской семьи, что мать и отец у него — механизаторы подмосковного совхоза и что Федор сам до призыва в армию сидел за штурвалом комбайна. На такого парня можно было рассчитывать в трудную минуту.

По опыту своему, да и из бесед с капитаном Шкредом, который часто бывал у них на заставе, занимаясь боевой подготовкой, Юрий знал, как важно чувствовать своего напарника. И сейчас, когда их разделяет и объединяет всего несколько метров, когда обнажены нервы, он словно слышит биение сердца товарища, которое сливается с его собственным.

Звездное небо затянуло тучами. Скоро