В. Воронов - Служба Страница 22

А может быть, именно поэтому оно и прогремело? Как удар по некоторым военным, удар по конкурентам из военной разведки… Может быть, это вообще была не столько контрразведывательная акция, сколько политическая, направленная на достижение неких целей в кремлевских интригах? Некоторые детали ведь вообще нелепы. Например, суду предъявлялся снимок Пеньковского в форме британского полковника — ему, мол, обещали чин полковника армии Британской империи… И профессионал Пеньковский снялся в этой форме?! И привез снимок в Москву?! Хранил дома?! Нонсенс!

А с Винном Пеньковский где встречается и беседует? В отеле «Националь»! Стоит ли объяснять, что номера «Националя» для таких, как Винн, были набиты спецаппаратурой?! И уж это-то полковник советской военной разведки это знал, если и не лучше всех, то уж точно не хуже.

Но если его вполне устраивали встречи именно в этой вотчине Лубянки, значит, у него были на то свои резоны. Какие? Профессиональные, вероятно.

Все это наводит на мысль: контакты Пеньковского с англичанами и американцами проходят с ведома и с санкции, по крайней мере, его непосредственного руководства. Это игра, которую ведет ГРУ с ЦРУ и СИС через своего полковника. Тогда можно объяснить очень многое, почти все.

Почему же суд? Приговор? Разведчик, ведущий такую игру даже с санкции руководства, всегда ходит по лезвию ножа, он всегда может стать жертвой таких обстоятельств, которые ведут к срыву в пропасть. Игра может зайти далеко настолько, что даже собственное руководство заподозрит измену и примет меры для подстраховки. А если игру засекают «соседи» из КГБ? Тогда они совсем не обязаны подыгрывать своим конкурентам и фактическим противникам на политических подмостках Кремля. Ведь это такая великолепная возможность сыграть свою партию, поставив дело так, что ГРУ видит: лучше бросить своего человека, предав его, отречься, нежели поставить под удар людей высшего ряда. И предают, и отрекаются — вполне в традициях наших спецслужб. Не наших — тоже.

Были люди, которые немало выиграли бы от того, что Хрущев потерпел бы сильную неудачу на международной арене и был бы дискредитирован. И в первую очередь — это все руководство Вооруженных Сил СССР, не говоря уж о складывающейся антихрущевской оппозиции в ЦК КПСС. Ведь к концу правления Хрущева положение дел в армии было весьма плачевным. Осенью 1957 года Хрущев выбрасывает из армии Жукова — грязно, по-заговорщически. Вместе с ним вышвырнута целая группа генералов. Маршалам дали понять: так может быть с каждым! Впав в эйфорию от успехов советских ракетчиков, Хрущев настолько переоценил роль ракетного оружия, что приступил к реорганизации и ломке сложившейся структуры армии. Удар наносился по ВВС, флоту и артиллерии. Реорганизованная, озлобленная, деморализованная армия была не способна к реальной схватке с таким противником, как США. И лучше всех это понимали военные верхи — Генштаб, ГРУ. В случае реального конфликта с Америкой и ее союзниками — хоть на Кубе, хоть в Европе, хоть на Дальнем Востоке — на победу рассчитывать мог только кретин. И, понимающие это, совсем не жаждали ввязаться в какой-либо реальный конфликт.

Апокалипсиса не произошло. И ключевую роль в этом сыграл Пеньковский и переданные им материалы. Они позволили Кеннеди разгадать игру Хрущева, понять ее абсурд. И если военной верхушке СССР нужно было найти такой ход, который позволил бы выйти на контакт с Америкой, дать ей понять, что Советский Союз не желает войны и не готов к ней, то лучшего инструмента, чем ГРУ, у нее не было. И лучшего канала, чем Алекс.

Это лишь версия. А если вернуться к реальному Пеньковскому, то он не мог выжить в любом случае — слишком много знал.

12. Жандармская мадонна

В ноябре 1982-го на Лубянке наступила «бесконечная Рождественская ночь, — как сочно выразился полковник Семенихин, укрывшийся за псевдонимом Евг. Григ, — многим казалось, что теперь для КГБ настанут какие-то необыкновенные времена». Еще бы, Андропов стал генсеком!

С каким придыханием отзываются о нем его лубянские соратники! Крючков: «Юрий Владимирович поражал собеседников своей эрудицией, легко мог вести разговор на философские темы, демонстрировал недюжинные познания в области истории и литературы». Бобков: «Он унаследовал лучшие качества революционеров старой закалки… был настоящим строителем нового общества… высокообразованным человеком…много читал и следил за литературой (это уж точно, следил! — авт.), любил музыку, писал стихи». Докучаев: «На всех советских людей Юрий Владимирович сразу же произвел самое приятное впечатление. Все увидели в нем жизнеспособного государственного и политического деятеля, о каком они мечтали долгие годы». Леонов: «Приход к власти Андропова был воспринят всей страной с облегчением… Непосредственно для разведки и Комитета госбезопасности наступили светлые дни».

Не могу позволить тот же пиетет: лично не знал, под началом не трудился, лишь изучал его «труды» на студенческой скамье. Но пишу эти строки еще и благодаря тому, что Андропов очень своевременно призван Творцом: никогда мир не был так близок к Третьей мировой, как при нем, а мы для него были лишь статистическим материалом, палочками для графы «приемлемые потери». Которым, в отличие от восторженных мемуаристов и их кумира, место в комфортабельном противоатомном бункере не светило.

Все в один голос твердят об исключительно высокой образованности нашего героя и его эрудиции — разбирался во всем: музыка, живопись, литература, история, философия, стихи сочинял! Слухи приписывали ему знание в совершенстве иностранных языков. Гигант мысли, интеллектуальная глыба, матерый человечище… Который среди членов Политбюро выделялся самым низким образовательным цензом: не закончил даже средней школы. Какие уж там языки!

Начало трудового пути героя затянуто туманом недомолвок: телеграфист в Моздоке, ученик киномеханика, моряк в Волжском речном пароходстве. И если бы не сталинские чистки… В 1938-м 24-летний Юра возносится до поста 1-го секретаря Ярославского обкома комсомола, не будучи даже членом ВКП(б)! Своему взлету Юрий Владимирович целиком и полностью обязан НКВД: комсомольский вожденок областного масштаба шагал по трупам своих предшественников. В той Вальпургиевой ночи у него было свое место: обличать и разоблачать врагов на собраниях и заседаниях. Без соблюдения сего обязательного ритуала он не мог обойтись, если не хотел последовать за предшественниками. Потом новый карьерный прыжок: 1-й секретарь комсомола Карело-Финской республики.

Легенда гласит, что «в годы войны Юрий Владимирович возглавлял партизанское движение в Карелии». Но в научной и мемуарной литературе нет и намека на его причастность к сему. «Партизанство» Андропова не отмечено даже медалью «За победу над Германией»! Что явно противоречит «партизанской» биографии. Выходит, отсиживался в тылу на хороших пайковых харчах? Из-за плохого, скажем, здоровья. Или выполнял задания столь таинственные, что за них и наградить-то нельзя было не то, чтобы открыто, а даже и секретным указом?!

Благодаря протекции Отто Куусинена к началу 1950-х провинциал-аппаратчик сподобился попасть в столицу. Московский дебют был недолгим: умер Сталин, очередная кадровая чехарда. Ю. В . выпал не самый удачный билет посла в Будапеште: перевод из аппарата ЦК в МИД сродни ссылке. Посол Андропов запомнился многим: стройный, холеный, элегантный, он завораживал всех умением слушать. Собеседники уходили в полной уверенности, что дипломат с ними согласен. Хотя тот лишь молчаливо поблескивал стеклами очков. Об истинных взглядах посла догадаться несложно: Юрий Владимирович был убежденным сталинистом. Кем еще мог быть чиновник, сформировавшийся во время Большого террора, сделавший карьеру благодаря кровавым чисткам, карьеру которого заморозила хрущевская «оттепель»?

Его час пробил осенью 1956-го, когда на улицах Будапешта затрещали автоматы. А что же посол: слал депеши, ждал инструкций или пытался урегулировать конфликт дипломатическим путем? Ничего подобного! За маской элегантного дипломата скрывался изощренный, честолюбивый интриган с хваткой бульдога. Как свидетельствуют документы, именно «совпослу в Будапеште» принадлежало реальное решение вопроса. Он не только завалил Москву угрожающими донесениями, заставив матерых кремлевских мужей вновь взяться за оружие, но и предложил четкий, предельно конкретный и жестокий план подавления «мятежа»: набор военных, политических и чисто чекистских мероприятий. Это был тот самый универсальный рецепт, коим впоследствии и «лечили» подобные болячки: под прикрытием переговоров произвести перегруппировку войск и снова ударить по всем центрам страны; воспользовавшись той же паузой, сформировать просоветское правительство, которое тут же попросит помощи у советских войск для отражения натиска «фашистов, империалистов и контрреволюционеров»; после — классическая чекистская «зачистка» страны — массовые аресты, интернирование на территории Советского Союза и, — образцово-показательные военно-полевые суды и казни.