Хельмут Альтнер - Берлинская «пляска смерти» Страница 22

Перед нами перекресток. Слева мы видим вход в станцию метро Белль-Аллианс-Платц. Оставляем у входа тачку и ждем отставших товарищей. Затем медленно, почти торжественно, спускаемся по лестнице под землю, желая продлить приятное ощущение от возвращения в Берлин.

Люди стеной стоят на платформах. Подъезжает поезд метрополитена. Входим в вагон. Двери закрываются, и начинается путешествие, ритм которого нам хорошо знаком. Вспыхивают огни туннеля, и станции мелькают одна за другой. Люди входят и заходят. Мы тоже выходим из вагона и идем длинным туннелем. Сейчас мы находимся под землей в самом центре города на пересечении Лейпцигерштрассе и Фридрихштрассе. Садимся на другой поезд, который проезжает через станцию Потсдамер Платц. Вскоре мы оказываемся на поверхности и едем по надземной ветке метрополитена. Видим руины домов и летящие вдалеке самолеты. В небо вздымаются клубы дыма и столбы пламени. Скоро мы снова ныряем под землю, и опять одна за другой мелькают станции.

В окна снова врывается дневной свет. Поезд останавливается в Рулебене. Тяжело, как старики, спускаемся по лестнице. Строимся перед входом в станцию и строем медленно идем по улице. Железнодорожная насыпь справа от нас, казармы — слева. На деревьях уже зеленая листва. Почки набухли и вот-вот распустятся. Перед входом в казармы стоит часовой. Сворачиваем налево и спустя какое-то время один за другим перешагиваем через порог казармы. Ворота закрываются за нами, дверные петли противно скрипят. Мы вернулись. На этот раз забег наперегонки со смертью мы выиграли.

Две недели миновало с тех пор, как мы прошли через эти же самые ворота. Этот срок кажется нам вечностью. Нас было 150 мальчиков-мужчин, с тревогой вглядывавшихся в будущее. Сегодня в казарму вернулось только пятьдесят восемь человек.[70]

Глава VII

ОБОРОНА СЕВЕРНОГО ШПАНДАУ

Мы проходим через ворота казарм во второй раз. Четыре недели нас это не так радовало, как теперь, но сегодня? Сегодня нам кажется, что это — оазис спокойствия и мирной жизни, пусть даже всего на несколько часов.

Проходим мимо зданий к плацу. Гражданские, бежавшие из тех частей города, где идут бои, стоят перед блоками казарм. Дети играют неподалеку. В это время солдаты отправляются сражаться с врагом. Мы слишком устали, совершенно измотаны тем, что пережили за последние две недели.

Выстраиваемся перед штабом батальона. Наши ряды сильно поредели. Нас осталось немного — пятьдесят восемь изможденных юных лиц. В одинаковых серых касках мы, объединенные общей усталостью, кажемся очень похожими. Таково лицо нашего поколения. Лейтенант возвращается и дает команду: «Разойдись!» Мы проходим мимо вещевых складов, расположенных возле восточного блока. Все здания битком набиты солдатами и беженцами-гражданскими, и поэтому нам приходится спать в конюшне.[71]

Стоим перед входом в конюшню. Начинается дождь. Холодный ветер гуляет между корпусами казарм. Заходим внутрь. Нашим временным жилищем становится чердак. Бросаем на пол наши вещи и радуемся тому, что наконец обрели хотя бы какое-то пристанище. В крыше отсутствуют несколько плиток черепицы, и внутрь попадают капли дождя. Снимаем сапоги с натруженных ног, собираемся в кучу и пытаемся заснуть.

Холод не дает уснуть. Дрожа, ходим по комнате. Стараемся ступать осторожно, потому что подошвы ног у нас натерты и покрыты волдырями. Вскоре к нам заходит пара санитаров из лазарета и начинает обрабатывать наши многострадальные ноги. Они пытаются сделать это при помощи ножниц, игл, йода и мазей. Нам быстро срезают мозоли и быстро прижигают их йодом. Я сильно сомневаюсь, что от этого будет какой-то толк.

Разбредаемся и по отдельности ходим по казармам в поисках еды. Мы не ели весь день и хотим найти хотя бы что-нибудь. Из этой затеи ничего не получается. Беженцы, женщины и дети, так же, как и мы, бродят по казармам и просят у солдат еду. Их мужей и отцов одели в военную форму и бросили на защиту города. Зенитные орудия, которые стояли на учебном плацу, отправлены вместе с солдатами-зенитчиками оборонять городские улицы. Несколько венгров, оставшихся от почти полностью уничтоженных венгерских полков, сиротливо жмутся к стенам помещений. Ищу Виндхорста, надеясь узнать у него, дадут ли нам что-нибудь поесть.

Виндхорст оказывается в своей старой комнате. Он удивленно смотрит на меня. То, что нам посчастливилось вырваться из кольца окружения к югу от Берлина, кажется ему невероятным. По его мнению, нам крупно повезло. Он считает, что мы достаточно хлебнули за последние две недели и что нам больше не стоит участвовать в боях за Берлин. Спрашиваю его о том, какая сейчас сложилась обстановка, и он рисует такую ужасную картину, что я с трудом осознаю сказанное. Мы упорно пробирались сюда, шли днем и ночью, испытали тяготы и ужасы отступления и угодили в еще больший хаос. И при этом мы не знаем, удастся ли нам на этот раз избежать всего этого ужаса.

Снова выхожу на плац. Небо затянуто серыми тучами. Откуда-то издалека слышны глухие раскаты взрывов. Похоже, что сатанинские легионы обрушили всю свою мощь на наш несчастный город, принеся смерть, ужас и разрушения в последний бастион обороны.

Иду в лазарет и останавливаюсь в дверях. Женщина, бежавшая из Берлина, рассказывает о боевых действиях на городских улицах. Оружие взяли даже дети и старики — их зачисляют в части фольксштурма и бросают прямо в бой. Враг все ближе и ближе подбирается к центру города, несмотря на отчаянные усилия солдат и гражданских сдержать их натиск. Женщины и дети, которым посчастливилось избежать участия в «обороне» города, сидят в подвалах и, по всей видимости, заживо похоронены под обломками рушащихся зданий. Света нет вот уже несколько дней, как нет и воды. Женщина говорит, что ей чудом удалось вырваться из этого «ведьминого котла». Многие из тех, кто пытался бежать, были убиты. Сейчас бежать уже слишком поздно, потому что кольцо окружения смыкается все теснее и теснее. Кроме того, она сообщает, что эсэсовцы создали специальный полк, который следит за фольксштурмом и безжалостно бросает в бой стариков и детей. Патрули обшаривают каждый закоулок, каждый чердак и подвал и выгоняют на улицу всех, кто еще способен носить оружие. В Берлине сейчас воюет больше гражданских, чем военных, добавляет женщина. Она бежала из Вайсензее, который, по ее утверждению, без боя сдан врагу. Она говорит, что вот-вот должны подойти подкрепления, но, похоже, она имеет в виду те же самые подкрепления, на подход которых мы так надеялись. По-прежнему не смолкают слухи о том, что англичане и американцы хотят заключить с нами мир, и тогда русские станут нашими единственными врагами.

Какой-то солдат рассказывает, что враг стремительно захватывает соседние с Берлином города. Русскими уже заняты Ораниенбург, Фельтен, Науэн, Эркнер, Руммельсбург, Фрохнау и Кёпеник. Бои, по всей видимости, вовсю идут в Потсдаме, а Бернау и Рейникендорф уже находятся в руках врага. Берлин — последний оплот обороны, от которого противник отрывает кусок за куском. Город буквально превратился в кровавую бойню. Заканчивается последний акт великой трагедии. Мир рвется на части и падает в бездну крови и страха. Вся наша нация, упрямо цепляющаяся за руины Берлина, неуклонно скатывается в эту пропасть. Возвращаюсь в наше новое жилище. Устало поднимаюсь по лестнице наверх. Лейтенант раздобыл нам немного еды — жидкий, но все-таки горячий суп, в котором плавает несколько капустных листьев. Он не слишком насыщает, но все-таки придает немного сил нашим усталым телам. Поев, отправляюсь на интендантский склад — обменять сапоги и получить новые штаны. Квартирмейстер неохотно выполняет мою просьбу. В его глазах мы все еще жалкие призывники, от которых армии нет никакой пользы и которым сойдет и старое обмундирование. Однако чуть позже он сменяет гнев на милость. Да, мы призывники, но призывники, достойные того, чтобы бросить нас на смерть даже без соответствующей боевой подготовки.

В столовой фольксштурмовцам выдают форму, старую форму довоенных времен с новенькими знаками отличия. Юные девушки расхаживают по казармам в форме войск СС, надев на головы пилотки. Многие из них щеголяют ремнями с кобурой. Они хотят выглядеть воинственными, однако никакого оружия у них нет. Они состоят в так называемых «батальонах смерти» СС, дав клятву умереть, но не попасть в руки врага. Это — естественный результат курсов стрелковой подготовки для женщин. Несколько дней назад они ходили осваивать новый вид «спорта», а теперь вынуждены надеть военную форму. Вряд ли этот «спорт» покажется им таким привлекательным, когда дело примет серьезный оборот. Их бриджи, тесно обтягивающие ноги, явно заставляют солдат воспринимать их не как боевых товарищей, а иначе, гораздо более легкомысленно. Солдаты видят в них удобное средство удовлетворения плотских утех. Девушки это чувствуют и ходят по казармам, горделиво задрав головы.