Николай Кирмель - Карающий меч адмирала Колчака Страница 24

В апреле 1919 г. на Дальнем Востоке была установлена связь американской разведки с большевистскими и эсеровскими организациями, представители которых являлись ее агентами{279}. С весны колчаковская контрразведка стала регулярно получать данные о том, что американские военные передают партизанам оружие, снаряжение и боеприпасы. В ходе нападений повстанцев американские гарнизоны почти никогда не оказывали им сопротивления, в свою очередь, красные предпочитали их не трогать. По данным белых контрразведчиков, между ними существовало тайное соглашение «о содействии».

Командовавший американскими вооруженными формированиями генерал У. Гревс отличался симпатиями к большевикам. Дошло до того, что 24 апреля 1919 г. бастующие рабочие-большевики Сучанского рудника приняли резолюцию-обращение к американцам, гласившую: «Обращаемся к американскому командованию с предложением немедленно ликвидировать разбойничьи шайки колчаковцев», угрожая в противном случае бросить работу и уйти в партизаны{280}.

В одной из апрельских сводок Особого отдела Департамента милиции отзывы о деятельности американцев суммировались следующим образом: «Отношение союзников, кроме японцев, к большевикам безразлично; что же касается американцев, среди войск которых много русских эмигрантов-евреев, то они своими действиями играют в руку большевикам. В Сучанском районе американцы не разрешили японцам идти на помощь… ссылаясь на невозможность вмешательства в партийную борьбу… Русские войска начали удачно действовать против большевиков, и восстание стало утихать, но по странным причинам русские войска удалены, и теперь охрана в Сучанских рудниках установлена американская, последние считают большевиков только политической партией и не находят возможным выступить против них, ведут с ними переговоры, чем большевики пользуются и усиливают свои кадры»{281}.

Начальник Приморского областного управления госохраны А.А. Немысский в своем докладе Департаменту милиции в июле 1919 г., отмечая, что «большевистское движение все шире и глубже проникает в область» и что «агитационная деятельность левых партий имеет существенный успех среди рабочих масс и безземельных крестьян», прямо писал: «Бедствиями, постигшими нас в Сучанской долине, лишению нас главного источника топлива мы обязаны исключительно американцам»{282}.

Забайкальский атаман Г.М. Семенов писал в Особый отдел о разлагающем влиянии американцев, их открытом сочувствии социалистам вплоть до большевиков, бесчинствах американских солдат в Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ), напавших на прапорщика русской службы. Управляющий Особым отделом В.А. Бабушкин вначале не поверил Семенову, но управляющий Забайкальской областью С.А. Таскин по его запросу подтвердил эти данные{283}.

Осенью 1919 г. американцы вошли в контакт с чехами и решили поддержать через них эсеров, ограничив свою роль ассигнованиями крупных денежных сумм чехам. Прежде всего, они намеревались поставить на широких началах контрразведку, ассигновав на нее 3000 долларов в месяц, которая должна была работать главным образом против японцев и вместе с тем выяснять монархически настроенных или приверженных колчаковскому правительству русских должностных лиц.

Во избежание возможных осложнений с союзниками белогвардейская контрразведка не предприняла мер к окончательной ликвидации одновременно всех участков организации, а намеревалась произвести аресты в пути. Для проверки имеющихся сведений и ликвидации соучастников прогнозируемого контрразведкой восстания, во Владивосток, Иркутск и другие города были командированы специальные агенты{284}.

В сентябре 1919 г. владивостокские контрразведчики, ссылаясь на достоверные источники, сообщали в Омск об усиленной политической и военной разведке, начатой местным штабом американских войск. Для того чтобы себя не компрометировать, американцы пригласили к руководству спецслужбой чеха поручика Муравца, ранее служившего в немецкой контрразведке{285}.

Кстати, чехи и сами шпионили за белыми. Сохранившиеся в архивных фондах ГАРФ и РГВА документы свидетельствуют об активном шпионаже против белогвардейцев со стороны учрежденного летом 1918 г. при штабе корпуса тайного разведывательного отдела (TVO), имевшего агентурные пункты во многих городах от Волги до Байкала{286}.

В марте 1919 г. белогвардейской контрразведке стало известно, что чехи стараются внедрить свою агентуру даже в органы безопасности, вербуя для этой цели бывших солдат русско-чешских полков{287}.

Однако для колчаковских спецслужб так и остался неизвестным чешский тайный агент Джон (оперативный псевдоним), внедренный в ближайшее окружение генерала М.К. Дитерихса. Он регулярно докладывал своему куратору майору Марино о разговорах начальника штаба Верховного главнокомандующего с адмиралом А.В. Колчаком, с офицерами своего штаба и даже с женой. По отчетам Джона можно судить, что он встречался со многими высокопоставленными лицами, в частности, с командующим 1-й Сибирской армией генерал-лейтенантом А.Н. Пепеляевым, по своим взглядам близко стоявшим к эсерам и выступавшим за демократизацию колчаковского режима. В январе 1920 г. он направил Марино рапорт о составе советских органов власти в Иркутске, а в марте уже докладывал об обстановке в Чите{288}.

На кого работал Джон в то время, когда чешские части под ударами Красной армии бежали на восток вместе с награбленным в России добром? На тайный разведывательный отдел штаба корпуса? Или, может быть, у него появились другие хозяева? Эти вопросы остаются для нас без ответов, поскольку контрразведка к тому времени лежала под обломками режима, которому верно служила. Зато спецслужбы «союзников» продолжали свою работу, поэтому ответы можно найти в архивах одной из стран-союзниц адмирала А.В. Колчака.

Факты самоуправства и мародерства чехов привлекли внимание территориальных органов безопасности. О них неоднократно упоминалось в докладах начальника Акмолинского областного управления государственной охраны В.Н. Руссиянова Особому отделу. В феврале 1919 г. чехи даже произвели самовольный обыск в Министерстве продовольствия и снабжения, когда же Руссиянов предъявил их командованию запрос о закономерности подобных действий, начальник чешской контрразведки полковник Й. Зайчек стал защищать своих подчиненных. В июне 1919 г. тот же В.Н. Руссиянов доносил в Особый отдел: «Против чехословаков настроены враждебно почти без исключения все слои населения»{289}. Помощник начальника штаба Верховного главнокомандующего генерал А.П. Будберг в своем «Дневнике» записал, что в июне 1919 г. чехи возили за собой 600 вагонов, которые были «наполнены машинами, станками, ценными металлами, картинами, разной ценной мебелью и утварью и прочим добром, собранным на Урале и в Сибири»{290}.

С другой стороны, по свидетельству управляющего Томской губернией Б. Михайловского и начальника губернского управления госохраны генерала С.А. Романова, командование дислоцированной в губернии 2-й чешской дивизии неоднократно оказывало услуги делу политического розыска и даже предлагало губернскому руководству обложить местное население данью в пользу контрразведки, ссылаясь на собственный опыт в Енисейской и Иркутской губерниях. Сами авторы письма, однако, не одобряли подобные методы во избежание роста недовольства среди населения и просили от правительства лишь увеличения ассигнований{291}.

Американцев очень беспокоило поведение японцев. Для этого имелись основания. Значительно увеличив свою группировку в Сибири, Япония стала игнорировать претензии США на руководящую политическую роль в регионе. Оставаясь в тени, японцы провоцировали обострение отношений между американскими военнослужащими и казаками. Американское командование, ревностно следившее за влиянием японцев в Сибири, через спецслужбы пыталось дискредитировать японцев в глазах русского общества{292}.

Действуя в русле своих военно-политических устремлений, Страна восходящего солнца вела массированную разведку на территории Сибири и Дальнего Востока, опираясь на китайскую, корейскую и японскую диаспоры, а также отдельных российских граждан. Еще до высадки десанта во Владивосток в апреле 1918 г. местное японское консульство усилило разведку. Пользуясь разрухой в крае во время правления большевиков, японцы начали вербовать агентов для скупки разного рода карт Дальнего Востока. Одним из японских тайных агентов во Владивостоке был кореец Эм. Благодаря приложенным усилиям, японцы смогли составить подробные карты края: Владивостока с окрестностями до Океанской с нанесенными на них фортами, дорогами, маяками, подробными очертаниями береговой линии{293}.

Разведданные в Токио поступали из штаба 5-й эскадры, корабли которой базировались во Владивостоке, из штаба командования японской армии, расквартированной здесь же. Также необходимые сведения поступали и из министерства иностранных дел, имевшего свои консульства в Петропавловске-Камчатском, Александровске-на-Сахалине, Хабаровске, Владивостоке, Благовещенске, Чите, Одессе и в Маньчжурии. Немалую роль сыграли и представители рыбных концессий на Камчатке, угольных и нефтяных — на Сахалине и лесных — в Приморье{294}.