Игорь Атаманенко - «Медовая ловушка». История трех предательств Страница 24

— Ну, может, тогда Валерий Чкалов? — робко спросил Александр, совсем сбитый с толку напористостью «особняка».

— У меня уже есть три «Чкаловых» в полку… По наследству достались, черт бы их побрал, путаница сплошная… Слушай, давай я тебе сам псевдоним предложу, а? Ну вот, к примеру, «Стахановец»… Ну чем плохой псевдоним?

— Ну вот и славно… — Матрёшкин вытер тыльной стороной ладони взмокший лоб и стал расстёгивать китель. Вдруг, что-то вспомнив, вскочил на ноги и скомандовал:

— Рядовой Огород… Отставить! Товарищ секретный агент «Стахановец», марш в угол!

— В какой? — почувствовав неладное, едва слышно выдохнул Александр.

— В какой-какой?! В тот, где полковое знамя стоит…

— Зачем? — у Александра от страха ноги стали ватными.

— Зачем-зачем… Знамя целовать, вот зачем!

Александр на полусогнутых ногах добрёл до знамени и, делая вид, что целует полковую святыню, вытер пропылённой тканью взмокшее от пота лицо…

— Поцеловал? — раздался голос Матрёшкина из глубины Красного уголка. — Иди садись, пиши подписку в том, что обязуешься не разглашать… Никаких обстоятельств, понял?! И смотри мне, псевдоним береги как зеницу ока! Чтоб ни одна живая душа не прознала, что ты, рядовой Огородник, и «Стахановец» — это одно и то же лицо…

Всё, свободен! Когда понадобишься, я тебя найду… Про патроны не забудь, понял?..

Когда за Александром закрылась дверь, замполит с мольбой во взгляде обратился к Матрёшкину:

— Иван Иваныч, может, хватит на сегодня? Первый час ночи уже…

— Я хоть и не подполковник, как ты, а капитан, но чувство ответственности у меня повыше твоего! — Матрёшкин до конца расстегнул китель. — Что значит — хватит?! У меня разнарядка! До годовщины Великого Октября осталось дней… с гулькин нос, а в полку некомплект боевых штыков — агентов… Так, отставить разговорчики в строю! Кто у нас следующий по списку?

— Рядовой Хабибулин из второй роты, — покорно ответил замполит.

— Зови! А сам думай, какой ему псевдоним присвоим — твоя очередь… А то с этим Хабибулиным из Чуркестана до утра промучаемся… Он хоть по-русски понимает?

— С трудом, но работы с ним, товарищ капитан, не прекращаем ни на один день… И надо сказать, старательный хлопец, быстро схватывает русскую речь… Матерится уже на полную катушку!

— Черт! Значит поторопился я… Надо было ему, этому Хабибулину, оставить псевдоним «Стахановец»! За трудолюбие… Ну, да ладно, выкрутимся… Ты придумал что-нибудь?

— Да что-то в голову уже ничего не идёт… Может, «Авиценной» его наградить?

— Ты что! Авиценна — узбекский целитель, а этот — татарин… Надо бы какое-нибудь имя из их фольклора…

— Ну, может, «Люля-кебаб», а?

— Ну да! Тыего ещё «Пловом» назови… Люля-кебаб — это ж кушанье, а не имя!

— Вспомнил! — заорал замполит. — Хабибулин-то наш из Казани…

— Ну и что?

— Как то есть «что», товарищ капитан?! Дадим ему псевдоним «Казанский»…Ну чем не выход?!

— Ладно уж, зови своего «Казанского»…сироту!

По завершении срочной службы младший сержант Огородник, он же в иночестве — «Стахановец», отличник боевой и политической подготовки, получил необходимые рекомендации и характеристики и, успешно сдав экзамены, был зачислен студентом на первый курс испанского отделения переводческого факультета Московского госпединститута имени Мориса Тореза.

Но деятельность его в качестве секретного сотрудника не прекратилась, наоборот, приобрела второе дыхание. Самодура «сапога-особняка» Матрёшкина сменил майор-интеллектуал из центрального аппарата Лубянки по фамилии Спесивцев.

Теперь Огороднику-«Стахановцу» под руководством нового куратора пришлось следить, скольких белых женщин-москвичек привёл и оставил на ночь в своей комнате общежития негр из Сьерра-Леоне Пьер Бенжамин. Сколько пустых бутылок из-под вина и водки выбросил в мусорный ящик подданный Камеруна Нгомо-Нгура. Сколько селёдок слабого посола зажарили и съели в течение месяца студенты-вьетнамцы…

Донесения о батальонах оприходованных неграми москвичек, эшелонах выпитого спиртного и километрах зажаренных вьетнамцами селёдок все шесть лет обучения «Стахановца» в институте исправно ложились на стол Спесивцева, а затем сменявших его коллег. Когда пришло время получать диплом, Огородник был распределен на работу в качестве переводчика испанского и английского языков в Комитет молодёжных организаций ЦК ВЛКСМ. Проработав там около двух лет, он выехал в долгосрочную командировку в Колумбию.

Огороднику казалось, что дурдом — Советский Союз — и явки на конспиративных квартирах с лубянскими операми остались позади. Что с прибытием в Боготу он наконец свободно вздохнёт и будет общаться на равных только с рафинированными дипломатами. Легкомысленное заблуждение! Майор Заика, сотрудник КГБ, выступавший под дипломатическим прикрытием, встретил «Стахановца» едва ли не у трапа самолёта и на первой же явке поставил задачу по изучению обстановки в коллективе…

Собственно, по-другому и быть не могло. Однажды заложив душу в ломбард Комитета госбезопасности, ты её уже оттуда никогда не выкупишь. Но перезаложить конкурирующей фирме, как оказалось, можно. Что и не замедлил сделать Огородник-«Стахановец».

Однако и КГБ, и Центральное разведывательное управление пребывали в счастливом неведении и не могли нарадоваться на своего секретного сотрудника «Стахановца-Кнайта»…

Глава третья. «Стахановец» зарабатывает «очки»

Изложенные Огородником факты о «кознях КГБ в Боготе» были немедленно подвергнуты тщательной проверке. В итоге оказалось, что всё рассказанное «Кнайтом» — вздор и импровизация оскорблённого недоверием агента.

Когда же отчёт Джонатана Уилса о «происках КГБ» попал на стол к его непосредственному начальнику Хэвилэнду Смиту, шефу латиноамериканского отделения ЦРУ, тот пришёл в ужас от тупой самоуверенности и наивности своего подчинённого, Уилса.

И хотя Хэвилэнд по достоинству оценил чувство юмора агента и его находчивость, однако отношение руководства ЦРУ к «Кнайту» положительных изменений не претерпело: подозрительность уступила место разочарованию. А всё лишь потому, что в начале 70-х годов верхушка Управления придерживалась убеждения: внимания заслуживает только информация о КГБ, ГРУ и военных приготовлениях Советов.

Эта точка зрения изменилась лишь после того, как в информационно-аналитическом Директорате ЦРУ внимательно ознакомились с содержанием донесений «Кнайта.

…Советское посольство в Боготе вряд ли можно было назвать горячей дипломатической точкой, но вместе с тем советский посол постоянно принимал поток телеграмм из Москвы, которые объясняли позиции Кремля по отношению ко всей Латинской Америке и вопросам, которые выносились на обсуждение в Организации Объединённых Наций.

А это уже были секреты государственной важности, к которым по роду деятельности имел доступ Огородник.

Однако его акции как секретного агента ЦРУ достигли своего пика лишь через полгода после вербовки, когда он начал работать в центральном аппарате МИД СССР.

Накануне отъезда в Москву Огороднику выдали специальные шифрблокноты с индивидуальным шифром. Только человек, имеющий идентичный блокнот, мог расшифровать сообщение.

ЦРУ снабдило его также портативной фотокамерой Т-100, закамуфлированной под обычный тюбик губной помады, чья разрешающая способность позволяла делать 100 снимков в минуту.

Кураторы Огородника позаботились также и о том, чтобы сменить его оперативный псевдоним: из «Кнайта» он превратился в «Тригона», поскольку существовал риск, что КГБ рано или поздно обнаружит, что «крот» ЦРУ, известный как «Кнайт», работал в советском посольстве в Боготе. Если «Кнайт» будет ненароком упомянут в потоке телеграмм из Москвы или в Москву, то КГБ сможет вычислить этого некто, недавно выехавшего из Колумбии в СССР.

Из характеристики агента «Тригона», составленной Смитом Хэвилэндом:

«Умный, подвижный, с широким кругозором. Легко и органично находит контакт с людьми, независимо от их возраста, половой и социальной принадлежности.

Имеет вкус к просчитанному риску, азартен, вместе с тем обладает развитым механизмом эмоционального самоконтроля.

Его общая жизненная установка очень конструктивна. Не считаясь со средствами, умеет достигать поставленной цели. Очень рационален, внутренне организован и собран. К нему вполне подходит определение: self-made man — человек, который сам себя сделал, или “герой с нуля”.