Владимир Снегирев - Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны Страница 25

Приведем выдержку из книги Марка Урбана «Война в Афганистане»: «Уверенность Советов в том, что местный призыв сохранит в тайне подготовку к боевым действиям, развеялась. Американские разведисточники обнаружили необычные перемещения в южной части СССР сразу же после их начала… В Вашингтоне представитель госдепартамент США сообщил о «возросшей активности некоторых советских частей к северу от афганосоветской границы». Сообщалось также, что десантно-штурмовая дивизия приведена в состояние повышенной боевой готовности. Представитель печати предупредил Советы против «любого вмешательства» во внутренние дела Афганистана.

По опыту оперативного планирования во время второй мировой войны Генеральный штаб назначил своего представителя для осуществления контроля за всеми ресурсами, которые будут использованы в предстоящих операциях. Им стал первый заместитель министра обороны маршал Сергей Соколов».

Далее Урбан пишет: «Армия в составе четырех мотострелковых (данные неверны: всего были две мотострелковые дивизии. — Авт.) и полутора десантно-штурмовых дивизий была малочисленной и имела ограниченные задачи. Для сравнения: войска, направленные в 68-м году в Чехословакию, состояли из двадцати дивизий общей численностью 250 тысяч человек. Хорошая разведывательная информация от офицеров внутри Афганистана, добросовестная работа больших групп штабных офицеров и небольшие первоначальные силы подтверждают вывод о том, что советские войска имели ограниченные цели: захватить господство над главными городами и связывающими их дорогами…»

Время «Ч» неумолимо приближалось. Работники политуправления Туркестанского военного округа начали создавать в подразделениях агитационно-пропагандистские группы. Входившие в них солдаты и офицеры должны были вести разъяснительную работу среди афганского населения, касавшуюся целей и задач советских войск, оказавшихся на чужой территории. Была подготовлена «Памятка советскому воину-интернационалисту». Приведем некоторые ее фрагменты.

«Советский воин! Находясь на территории дружественного Афганистана, помни, что ты являешься представителем армии, которая протянула руку помощи народам этой страны в их борьбе против империализма и внутренней реакции…Помни, что по тому, как ты будешь себя вести в этой стране, афганский народ будет судить о всей Советской Армии, о нашей великой советской Родине. Находясь в ДРА, соблюдай привычные для советского человека нравственные нормы, порядки, законы, нравы и обычаи страны пребывания, проявляй терпимость к нравам и обычаям афганцев.

По своему характеру афганцы доверчивы, восприимчивы к информации, тонко чувствуют добро и зло. На почтительное отношение они отвечают еще более глубоким уважением. И особенно они ценят почтение к детям, женщинам, старикам… Всегда проявляй доброжелательность, гуманность, справедливость и благородство по отношению к трудящимся ДРА.

Строго выполняй все предписания и советы врачей. Не употребляй воду из арыков, каналов и других водоемов — они могут быть рассадниками инфекционных заболеваний. Не приобретай разного рода вещи и ценности у афганцев за советские деньги. Не выменивай ничего и не продавай. Это категорически запрещено. Не посещай без служебной необходимости предприятия, магазины, базары, не пользуйся частным транспортом.

Необходимо помнить, что отдельные проступки и нарушения порядка наносят ущерб авторитету Советского государства, позорят честь и достоинство советского воина».

Согласно этой «Памятке», «настоящую необъявленную войну» развязал империализм, и именно он несет ответственность за жестокость и кровь.

…Вечерело. К урезу воды подошел авангардный батальон мотострелкового полка на боевых машинах пехоты. Пограничникам вручены списки убывающего личного состава. Открыта граница. Колонна вступила на понтонный мост. Одновременно границу пересекли самолеты военно-транспортной авиации с личным составом и боевой техникой воздушно-десантной дивизии и взяли курс на Кабул.

Заканчивался день 25 декабря 1979 года. В Москве в это время было 15 часов.

Так отложились те впечатления в памяти первого командарма 40-й Ю. В. Тухаринова:

— Конечно, я не представлял тогда, что этой самой минутой открывается длительная, растянувшаяся почти на десять лет так называемая афганская война, — говорил Юрий Владимирович в беседе с журналистами. — Мы думали, что наше пребывание в Афганистане будет временным, весьма недолгим, что оно принесет облегчение дружественному нам народу.

Важная подробность. Утром в день ввода Тухаринов вылетел на вертолете в Кундуз, куда должна была прибыть наша мотострелковая дивизия. Встретил его там старший брат Амина Абдулла, отвечавший за северные провинции Афганистана. Встретил довольно сухо, не вышел из-за стола, не поздоровался за руку. Разговор шел сугубо конкретный: где размещать прибывающие советские подразделения.

Ни для него, ни для присутствовавшего при беседе начальника оперативного управления генштаба ДРА генерал-майора Бабаджана, ни, естественно, для Хафизуллы Амина и его окружения приход наших войск нисколько не был неожиданным. О нем знали, его ожидали.

Другой вопрос, что X. Амин не ожидал близящейся развязки, никак не предполагал, что жить ему оставалось считанные часы.

Описание дальнейших событий опирается на воспоминания офицера-политработника, ныне генерал-майора Леонида Ивановича Шершнева, в числе первых вступившего в ДРА.

… Под утро мы увидели первые признаки жизни на незнакомой афганской земле. Люди в чалмах и калошах. Грузовички с разрисованными бортиками. Разрозненные, далеко отстоящие друг от друга кишлаки с высокими глиняными дувалами. И нищета, буквально режущая глаз. Политработа началась сразу. Мы говорили воинам — уроженцам Средней Азии: «Смотрите и оценивайте плоды Советской власти. Как живут здесь и как живут в Узбекистане, Таджикистане, Туркмении…»

Нас встречали с любопытством, вполне дружелюбно, без всякой настороженности. В Ташкургане был устроен первый импровизированный митинг, собрались несколько тысяч афганцев. Ни трибуны, ни усилителей, мы старались говорить как можно громче, и тут же наши слова переводились на дари. Афганцы слушали с вниманием, одобрительно кивали. Мы поинтересовались мнением толпы. «Теперь будут мир и покой», — сказали несколько местных жителей.

Самое трудное было объяснить, по чьей просьбе мы вошли в Афганистан. Амина мы старались не упоминать. По многим признакам чувствовалось: его режиму остается жить недолго. Поэтому говорили: «Вошли по просьбе законного правительства ДРА».

А пока в Ташкургане знакомились с местным бытом.

— Есть ли у вас телевизоры? — спросил один из нас. И осекся, поняв всю странность вопроса. В городе нет электроэнергии, водопровода, канализации, а он про телевизор… Оказалось, телевизоры есть, штук 20–30, у богатых дуканщиков, работают они от электродвижков и принимают советские программы.

О тогдашнем отношении к советским воинам свидетельствует такой факт. От Ташкургана в направлении движения колонны шли две дороги, потом сходившиеся. На карте они показаны как хорошие, вполне доступные боевой технике. Дехкане же подсказали: одна дорога плохая, на ней танки, БТР и другие тяжелые машины завязнут. Командующий армией генерал-лейтенант Тухаринов облетел местность на вертолете и убедился в правоте крестьян.

В Баглане колонну встретили воины афганской пехотной дивизии, стоявшие там. Они выстроились шпалерами и аплодировали нам. Снова митинг, долгий, в пределах часа. Происходил он в расположении афганской дивизии. Наших солдат и офицеров обсыпали лепестками роз, под колеса и гусеничные траки бросали бумажные цветы.

Заночевала колонна за Багланом. Утром 27 декабря прилетел на вертолете первый заместитель министра обороны СССР С. Л. Соколов. Ему доложили о двух прошедших митингах, и он одобрил их проведение.

А тем временем наша передовая дивизия получила новый приказ: двигаться прямиком на Кабул. Двигаться с максимальной скоростью. Мы почувствовали: в Кабуле назревают или уже назрели события.

Нашу догадку полностью подтвердило услышанное спустя несколько часов по радиоприемнику «Обращение к народу» Бабрака Кармаля. (Потом я узнал — оно было заранее записано на пленку и зачитывалось с радиостанции, находившейся на нашей территории.) С Амином покончили. Никаких митингов больше не было. На полных оборотах мы стремительно шли в направлении Кабула.

Наиболее сложным оказался второй участок пути. Предстояло преодолеть высокогорный перевал Саланг. Дорога покрылась наледью, колесные машины на подъеме буксовали, гусеничные на спуске шли юзом… Тоннель протяженностью 2700 метров был сильно загазован — он ведь рассчитан на карбюраторные, а не на дизельные моторы, как у БМП, танков.