Николай Кирмель - Спецслужбы Белого движения. 1918—1922. Разведка Страница 27

Историк В.И. Шишкин, изучивший цели создания, структуру, кадровый состав и основные направления деятельности этого уникального в своем роде подразделения, не относит его к разновидности спецслужб, указывая на его обособленное положение{295}. Однако внимательное изучение военно-управленческих структур позволяет найти некоторое функциональное сходство между особым отделом управления делами с осведомительным отделом Главного штаба или управлением 2-го генерал-квартирмейстера при ВГК, выполнявшим функции разведки, контрразведки, пропаганды, осведомления (о нем мы будем говорить чуть ниже). Нечто подобное создал Б.А. Деминов, но только подчинявшееся не военным, а гражданским властям. Наблюдаются некоторые сходства особого отдела с шульгинской «Азбукой».

В сфере обеспечения безопасности государственного образования колчаковский режим пошел по пути Российской империи. Для осуществления политического сыска, борьбы с политическими преступлениями Совет министров правительства 7 марта 1919 года принял решение о создании особого отдела государственной охраны при управлении милиции МВД. На подконтрольной белогвардейцам территории формировались губернские, областные, уездные, городские управления государственной охраны во главе с начальниками управлений{296}.

Создавая новый орган, правительство не позаботилось о разграничении функций между политической полицией и контрразведкой, что привело к дублированию и параллелизму в работе между двумя структурами.

Адмирал А.В. Колчак, став Верховным правителем, сконцентрировал в своих руках власть на фронте и в тылу, обладал чрезвычайными полномочиями. Однако в Сибири, так же как и на Юге, диктатура не была воплощена на практике в «чистом виде», а являлась номинальной. Косвенным подтверждением тому является созданная им по образу и подобию царской армии система военного управления, которая оказалась нежизнеспособной в годы Гражданской войны. Когда три армии — Западная, Сибирская и Южная — успешно продвигались на запад, выяснилось, что система высшего военного управления начала давать сбои из-за соперничества между собой центральных учреждений. Тому подтверждением, в частности, являются трения между Ставкой и Военным министерством, мешавшие эффективному управлению войсками в сложной обстановке Гражданской войны. По свидетельству барона А.П. Будберга: «…отношения между Ставкой и Военным министерством самые враждебные; обе стороны зорко шпионят друг за другом и искренне торжествуют и радуются, если супротивник делает промахи и ошибки»{297}. Это противостояние передавалось и войскам. Понимая всю опасность сложившегося положения, адмирал А.В. Колчак издал приказ, в котором категорически потребовал «прекращения розни, недоброжелательства и стремления выискать промахи других и повелеваю каждому заниматься порученным ему делом»{298}.

Кроме того, действующие самостоятельно атаманы и окружающие их банды занимались грабежами, разбоями, дезорганизовывали армию, чем подрывали доверие населения к власти. «Для того, чтобы объединить под своим крылом все эти разрозненные формирования, необходимо было подчинить казачество центральному военному аппарату управления, но с предоставлением ему своеобразного самостоятельного центрального органа, — пишет историк Л.Н. Варламова. — Сложилась ситуация, когда правительство было вынуждено идти на компромисс, считаясь с настроением кругов, в руках которых, так или иначе, значительная вооруженная сила»{299}.

Существовавшая в тот период времени система высшего военного управления отрицательно сказывалась и на работе спецслужб, о которой более подробно будет рассказано в последующих главах.

Чтобы урегулировать отношения между штабом Верховного главнокомандующего и Военным министерством, а также вовлечь в ряды правительственных войск казачество, в мае 1919 года были начаты новые реорганизации органов военного управления, результатом которых, по мнению А.П. Будберга, «является создание невероятно громоздкой Ставки, вбирающей в себя часть отделов военного министерства»{300}.

Между тем обстановка на фронте усложнялась. В тот период войска Южной группы Восточного фронта продолжали контрнаступление. Череда тактических операций красных привела к потере Екатеринбурга (14 июля) и Челябинска (24 июля). Особенно значимым стало поражение белых войск под Челябинском, где были истрачены последние резервы, а в плен попало около 15 тыс. человек. Продвижение красных войск сдерживало лишь обострение дел на Южном фронте, где мощное наступление развернул А.И. Деникин.

Таким образом, все вышеперечисленные и другие обстоятельства говорили о необходимости реформы в армии, что также стало очевидным для А.В. Колчака и его ближайших помощников. 25 июня 1919 года приказом начальника штаба ВГК № 558 была объявлена структура новой системы центрального военного управления, во главе которой стоял адмирал А.В. Колчак и Ставка. Его ближайшими помощниками являлись начальник штаба и военный министр. Штаб ВГК, Военное министерство и Главное управление по делам казачьих войск объявлялись высшими органами военного управления{301}.

Вопросы разведки, контрразведки и военного контроля как в действующей армии, так и в тыловых военных округах, а также цензуры, печати, осведомления[6] и пропаганды, возлагались на управление 2-го генерал-квартирмейстера при ВГК, которое было окончательно сформировано к 9 июля 1919 года. В его состав вошли разведывательный, контрразведки и военного контроля, осведомительный отделы, а также главное военное цензурно-контрольное бюро, канцелярия, особое отделение и технический подотдел{302}.

Как следует из вышесказанного, многочисленные реорганизации не отразились на положении разведки и контрразведки в военно-управленческом аппарате. Они по-прежнему структурно находились в подчинении 2-го генерал-квартирмейстер штаба ВГК. Генерал-майор П.Ф. Рябиков по этому поводу писал следующее: «…контрразведка должна вести свою работу в самом тесном контакте с разведкой; для успешного разрешения задач, входящих в круг ведения контрразведки, необходимо основательное знакомство с организацией шпионажа и с задачами, которые поручаются тайным агентам; с другой стороны разведка, выбирая сотрудников, имея дело с массой людей, недостаточно известных, должна всегда всесторонне выяснить в контрразведке, не является ли данное лицо… подозрительным по шпионажу или не имеет ли оно каких-либо подозрительных связей…»{303} Приведенные в последующих главах примеры подтверждают правоту точки зрения генерала П.Ф. Рябикова. Тесная взаимосвязь внешних и внутренних угроз требовали координации деятельности обеих спецслужб. Вместе с тем органы разведки и контрразведки оставались третьеразрядными элементами штабных структур различных уровней, что в определенной степени затрудняло доведение важной информации руководителями спецслужб до высшего военно-политического руководства.

Правда, начальник разведки ежедневно докладывал оперативно-разведывательные данные начальнику штаба Верховного главнокомандующего генерал-майору Д.А. Лебедеву, сводки сведений с той же периодичностью телеграфом рассылались в штабы армий и другие учреждения. Иное положение было у контрразведки. Как следует из воспоминаний генерал-майора П.Ф. Рябикова, только он имел право еженедельного доклада А.В. Колчаку: «Доклады были для меня весьма трудными и неприятными, особенно учитывая нервозность адмирала и его весьма легкую раздражаемость… адмирал, видимо, не вполне понимал сущность контрразведки, смешивая ее функции с розыскными»{304}.

Важно также отметить, что частые реорганизации, проводимые военачальниками, мало знакомыми с методами работы органов контрразведки, вносили путаницу в их организацию и деятельность.

К концу лета 1919 года положение на фронте значительно изменилось. Инициатива перешла к Красной армии. После взятия Челябинска ей открылась дорога в глубь Сибири. 6 августа войска Восточного фронта стали преследовать колчаковцев в двух направлениях: 3-я армия — на Ялуторовск, Тюмень, 5-я — вдоль железной дороги Челябинск — Курган. Отсутствие координации в деятельности фронтов, большие потери в живой силе и технике, усталость войск и отсутствие резервов усугубляли положение колчаковской армии. Громоздкая система центрального военного управления оказалась малопригодной в создавшихся условиях. «Отсюда-то и получалось, что из 800 тысяч ртов в строю оказалось всего 70 тысяч бойцов, которые обслуживали: штаб главнокомандующего, пять штабов армий, штабов корпусов и 35 штабов дивизий, — свидетельствует генерал-лейтенант Д.В. Филатьев. — А в то же время у красных против нас действовала одна армия, из 3—4 дивизий и 2—3 конных бригад, и эта сравнительная горсточка и разбила в конце концов наши толпы обозных и обратила в бегство многочисленные штабы с их тучей переписчиц, при которых нередко возились в обозе и их родители»{305}.