Борис Костин - Генерал армии Василий Маргелов Страница 3

Тут же прошел молебен о даровании победы воинству российскому. Патриотические чувства, владевшие собравшимися, были искренними, неподдельными. Не обошлось и без слез – ведь многие семьи отправляли на войну кормильцев. Почти одновременно с царским манифестом в печати появилось постановление «О призрении семейств воинских нижних чинов, призванных на военную службу по случаю мобилизации». Согласно документу, право на призрение и пособие деньгами получали все семьи, независимо от их материального положения. Пособие было равнозначно стоимости: 1 пуда 28 фунтов муки, 10 фунтов крупы, 4 фунтов соли, 1 фунта постного мяса, 1 пуда картофеля. Для сравнения приведем цены 1914 года на основные продукты в Могилевской губернии: один пуд ржаной муки стоил – 1 рубль 85 копеек, пшеничной – 2 рубля 40 копеек, пуд картофеля – 32 копейки, пуд говядины – 6 рублей 80 копеек, пуд соли – 45 копеек.

Как и все костюковичские жители призывного возраста, Ф. И. Маргелов был приписан ко 2-му призывному участку Климовичской волости. Устоявшийся в советской историографии термин «пушечное мясо» не совсем вяжется с системой подготовки воинов запаса, существовавшей в России накануне Первой мировой войны. Они призывались на учебные сборы, где не служившие в армии постигали азы военной науки, а прошедшие действительную службу обучали новобранцев и совершенствовали опыт.

Новобранца напутствовал родственник из бывших служивых: «У нас, Маргеловых, так: либо грудь в крестах, либо голова в кустах». Филипп Иванович за годы, проведенные в окопах, доказал первое: на груди его к 1917 году красовались два Георгия. Не сомневался он и в том, что вскоре к ним прилепится еще один – второй степени. Но эту степень солдатского Георгия Филипп Иванович так и не получил. В преданиях семьи Маргеловых сохранили рассказ, из которого видно: был он правдолюбцем и у боевых товарищей пользовался заслуженным авторитетом. Война шла третий год, и безуспешные попытки русского командования изменить ее неудачный ход оборачивались реками солдатской крови. Бесплодные атаки на хорошо укрепленные позиции кайзеровцев изматывали войска, подрывали их дух. Армия зароптала. Однажды солдат Маргелов посмел усомниться в правильности решения командования об очередном наступлении: «Довольно телами солдатскими дорогу к немецким окопам мостить!»

За свободомыслие представление к третьему Георгию начальство отозвало. Неизвестно, как бы сложились тогда судьбы так называемых «говорунов», да грянул февраль 1917 года. Николай II отрекся от престола, и Россия вступила в полосу непредсказуемых, драматических событий.

В 1920 году Ф. И. Маргелов отвоевался и вернулся на родину. Жизнь входила в мирную колею. На смену городской управе, полицейскому околотку, храму Божьему пришли учреждения, рожденные революцией: райком ВКП(б), райисполком, милиция, клуб. О многом пришлось поразмыслить основательно солдату. Ему не раз предлагали вступить в партию большевиков, однако Филипп Иванович отнекивался: «Еще не созрел». Не написал он и заявления о приеме по так называемому «ленинскому призыву». Но в том, что необходимо менять жизнь к лучшему, сомнении он не имел, связывал с советской властью надежды на достойное будущее своих детей. А тут словно обухом по голове. На церковь Крестовоздвиженья Креста Господня, в которой он некогда венчался с Агафьей Степановной и от которой, по традиции начинались все крестные ходы, налетели активисты-безбожники и для начала сбросили с колокольни колокола, а затем кто кувалдой, кто ломом стали крушить церковные стены.

Еще раньше закрыли костюковичскую церковно-приходскую школу, в которой обучался Василий Маргелов. ЦПШ – эта аббревиатура долгое время произносилась с оттенком презрения и неуважения к существовавшей в прежние времена системе начального образования, являлась синонимом скудости познаний и убогости мышления окончивших церковно-приходскую школу. Соответствует ли это действительности?

Программа церковно-приходских школ, утвержденная Священным синодом в 1886 году, включала изучение Закона Божьего, священной истории Ветхого и Нового Заветов, церковно-славянского и русского языка, начал русской истории, арифметики… Вдобавок к обязательной программе учащиеся обязаны были посещать приходскую библиотеку. Список книг по внеклассному чтению был обширен и составлял восемьдесят три (!) наименования. Произведения Фонвизина, Загоскина, Толстого, Ишимовой, Жуковского, Пушкина давали познания о героическом и славном прошлом России, утверждали святость воинского долга и защиты Отечества.

Откроем первую книгу – «Букварь», по которому постигал грамоту Василий Маргелов:

Собирайтесь, детки, в школу,Петушок пропел давно.Попроворней одевайтесь,Светит солнышко в окно.

Рыбаки уж тянут сети,На лугу коса звенит.Помолясь, за книгу, дети,Бог лениться не велит.

На современный взгляд – наивные строки. Но для восьмилетнего мальчугана они были окном в неизведанный мир. Они были наполнены любовью к родной природе, к родительскому очагу, уважением к труду. Эти качества Василий Филиппович Маргелов пронес через всю жизнь.

Маргелов-старший с удовлетворением подмечал: «В меня пошел». И действительно, Василий по живости ума, любознательности, памятливости и прилежанию мог заткнуть за пояс любого из сверстников. К огорчению Филиппа Ивановича, старший брат Василия – Иван, первенец и любимец супруги, успехами в учении похвастать не мог.

…13 декабря 1943 года в Костюковичах шел громкий судебный процесс над пособником фашистов, бывшим бургомистром и мировым судьей Борисевичем. По спискам и наветам этого прихвостня немцы расстреляли 542 человека – женщин, детей, пожилых людей, угнали в рабство в Германию 60 юношей и девушек. Более 50 человек скончались от побоев.

Военно-полевой суд 283-й Краснознаменной дивизии, освободившей Костюковичи, приговорил изменника Родины Борисевича к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение.

После войны Агафья Степановна, возвратившись в Костюковичи, обнаружила пепелище, на котором одиноко стояла почерневшая печь как горькая память о былом уюте и прочном семейном счастье.

Война разбросала ее детей и внуков. Николай, сражаясь в партизанском отряде, погиб под Кишиневом в 1945 году. Василий учился в Высшей военной академии в Москве. Дочь Мария обосновалась в Дубровне, в Белоруссии. Внук Генка поступил в Тамбовское суворовское училище.

Война подорвала силы и здоровье. Побывав у родных, Агафья Степановна вновь вернулась в Костюковичи, где и скончалась в 1949 году.

Солдатами не рождаются

В тесных каморках при свете керосиновых ламп кипели жаркие споры, строились фантастические планы и по-особому, вдохновенно звучало слово «товарищ» – визитная карточка нового, советского, поколения. В начале двадцатых годов комсомольские ячейки как магнит притягивали к себе рабочую и сельскую молодежь.

Василий Маргелов пошел по стопам отца и получил отменную трудовую закалку. Работал он грузчиком, благо Господь силенкой не обидел, почтальоном, скорняком. Перенял он от отца и прямоту в суждениях. Она-то его и подвела. Есть рассказ о том, как Василия принимали в комсомол[3]. Приведем его с небольшими сокращениями:

«…Секретарь комсомольской ячейки предложил Василию вступить в комсомол. Старательно изучив Устав и изрядно волнуясь, пришел он в назначенное время на комсомольское собрание. Все шло нормально, пока заместитель секретаря комсомольской организации Изя, которого Василий терпеть не мог за его зазнайство, спросил: “Как вы, товарищ Маргелов, относитесь к еврейскому вопросу?” Ну, Василий и объяснил, что он думает о тех руководителях, которые сами не знают, что такое труд, а других пытаются поучать. Имел он в виду именно этого Изю, не вдаваясь вглубь в каверзный смысл вопроса. Вернулся он домой расстроенным – отказали ему по предложению Изи в доверии.

– Что, моего Васеньку в комсомол не приняли?! – возмутилась Агафья Степановна. – А говорили, туда только лучших принимают».

Комсомольский билет Василий в итоге получил. Был он у всех, что говорится, на виду, величали парня не по годам по имени-отчеству, а костюковичская «комса» твердо была уверена: какое бы дело ни поручили Маргелову, он не подведет.

В 1924 году на всю страну прозвучал партийный призыв: «Молодежь – даешь уголь!» Что ж, дорога в Екатеринослав была нахоженной. Лопата, кайло, тусклый свет «летучей мыши» и труд, тяжкий, до пота и боли в суставах, но преисполненный значимости – первые советские металлургические гиганты задыхались без угля. Не выполнил норму – не уходи из забоя, перевыполнил – честь тебе и хвала. Новичкам в шахтерском деле послабления не делалось. В забое равны все, впрочем, как и перед непредсказуемым характером горной породы. Поди угадай, как она поведет себя. И однажды случилось непоправимое. Смена шла к концу, когда затрещали подпорки и померк свет. Обвал! Страшнее этого слова в шахтерском лексиконе не существует. В считанные мгновения забойщик оказывается напрочь отрезанным от спасительного выхода. Найдешь его – счастье, не найдешь – помирай замурованным. Трое суток группа шахтеров, в которую входил Василий Маргелов, пробивала спасительный лаз. Трое суток без пищи, воды, света. И спасение пришло! Когда их уже не чаяли увидеть живыми, горняки, поддерживая друг друга, вышли из шахты. Едва отлежавшись в местной больнице, товарищи по несчастью ринулись упрашивать начальство вернуться на работу в забой. Увы, суровое медицинское заключение надолго лишило их такой возможности. Напутствуя Васю Маргелова, доктор, узнав, что он из Белоруссии, порекомендовал подыскать работу либо лесника, либо егеря и добавил: «Леса – легкие планеты. Да и вам, молодой человек, легкие крайне необходимо подлечить».