Николай Кирмель - Карающий меч адмирала Колчака Страница 30

В то же время следует отметить, что усилия спецслужб по обеспечению безопасности белогвардейских государственных образований нивелировались неразрешенными социально-экономическими проблемами основной части населения. Недовольные политикой властей рабочие и крестьяне пополняли ряды подпольных организаций и партизанских отрядов.

18 ноября 1918 г. в Сибири был совершен переворот, приведший к власти А.В. Колчака. Многих эсеров, в том числе членов Директории, арестовали и выслали из России. На допросе в Иркутске в 1920 г. свергнутый Верховный правитель отмечал, что настроенные против Директории офицерские круги и казачество уговорили его взять и верховное командование на себя. Сам адмирал, выступавший под флагом беспартийности, приравнивал Учредительное собрание и эсеров к коммунистической узкопартийно сти{362}.

Сибирские эсеры, пользовавшиеся значительным влиянием в регионе, после переворота в значительной массе ушли в подполье и пытались оказать сопротивление новому режиму. Особую опасность для колчаковской власти представляло то, что враждебная деятельность эсеров велась под легальным «прикрытием» земско-городских и кооперативных организаций, в которых они преобладали. В декабре 1918 г. алтайский губернский комиссар телеграфировал министру внутренних дел, что 9 декабря «Барнаульская дума, состоящая [в] большинстве [из] представителей демократии», заявила по поводу колчаковского переворота 18 ноября того же года, что «ни при каких условиях не может приветствовать переход [к] единоличному управлению, угрожающему самому осуществлению идеи народоправства»{363}. В резолюции проэсеровской Тюменской городской думы говорилось: «Диктатура не вызывается необходимостью. Дума стоит [на] платформе Учредительного собрания» (начальник местного гарнизона запретил публиковать эту резолюцию){364}. Об этом прямо писал и начальник Алтайского губернского управления госохраны Н.И. Игнатов, указывавший на необходимость борьбы в условиях военного времени не только с большевиками, но и «с всякой иной политической партией, не разделяющей программу Всероссийского правительства, к каковым партиям надлежит отнести партию социал-революционеров, членами которой состоят многие земские работники… Эти “учителя народа”, — писал далее Игнатов, — скрывшись под крылышком безобидных по внешнему виду земских организаций, являются совершенно застрахованными, ибо во главе тех и других организаций стоят люди, имеющие солидные по нынешним временам связи, служащие достаточной гарантией их безопасности»{365}. В другом документе говорилось, что «волостные земские управы почти сплошь из эсеров и большевиков, руководящие ими уездные земские управы эсеровские сплошь»{366}.

Тенденция к активизации их антиправительственной деятельности прослеживается по регулярным сводкам спецслужб. «Контрразведывательному отделу Ставки приходилось бороться не только со шпионами и пропагандистами большевиков, — говорится об эсерах в воспоминаниях генерал-майора П.Ф. Рябикова, — но и энергично следить за работой различных политических партий, которые… систематически подталкивали к разрушению авторитет и силу правительства адмирала Колчака»{367}.

Центральное отделение военного контроля оперативно докладывало, что 19 ноября 1918 г. в Уфе образовался «совет управляющих ведомствами» из активных деятелей партии эсеров и членов бывшего КОМУЧа для свержения власти Верховного правителя силами чешских полков. Из совершенно секретного источника контрразведка получила сведения об эсеровском выступлении в Омске 12 декабря 1918 г., в котором должна была принять участие местная артиллерийская бригада{368}.

27 февраля 1919 г. начальник осведомительного отдела Главного штаба писал руководителю военных сообщений, что в партии эсеров обсуждалась возможность вооруженного выступления, которое, предположительно, намечалось на весну. К тому времени, по расчетам эсеров, должно приостановиться железнодорожное сообщение из-за отсутствия топлива и проблем с ремонтом паровозов{369}. Подтверждение этой информации контрразведывательная часть осведомительного отдела получала от агентуры и в марте. К тому времени большевики и эсеры, войдя в соглашение, образовали объединенные боевые дружины по линии Сибирской железной дороги и в крупных центрах: в Семипалатинске, Рубцовске, Барнауле, Мариинске и Тайге. На весну эсеры готовили вооруженное выступление и всеобщую забастовку{370}.

Об активных антиправительственных действиях эсеров контрразведка получала сведения из разных районов Сибири и Дальнего Востока. В частности, в сводке агентурных сведений харбинского контрразведывательного отделения, предназначавшейся главному советнику МИД при Верховном уполномоченном на Дальнем Востоке В.О. Клемму, сообщалось о завершении подготовки «к проведению в жизнь всех условий, необходимых для переворота. Остановка только за полосой отчуждения КВЖД и Дальним Востоком»{371}.

Начальник КРП штаба Омского военного округа в г. Бийске докладывал, что эсеры, члены Горного союза, во время поездок по уезду агитируют за Учредительное собрание, «как за хозяина земли Русской и единственного выразителя воли народа». По данным контрразведки, в уездах агитаторы, ввиду обложения кооперации большими налогами, убеждали крестьян скрывать прибыль, рассказывали о жестких расправах правительства над восставшими, о массовых расстрелах невиновных. Газета «Дума» в своих публикациях подбирала факты, сообщавшие о жестоких расправах при ликвидации восстаний и массовых расстрелах{372}.

Недовольные утратой власти эсеры стали организовываться вокруг возникшего в июне 1919 г. Сибирского союза социалистов-революционеров, один из центров которого находился в штабе 1-й Сибирской армии. Эсеровскую организацию здесь возглавлял начальник осведомительного отдела штаба армии штабс-капитан Н.С. Калашников{373}.

«Поставив своей задачей свержение власти Верховного правителя и захват власти в свои руки посредством массовых выступлений до террора включительно и провозглашение лозунга о возобновлении деятельности бывшего Учредительного собрания, — говорится в докладе начальника отдела контрразведки при штабе ВГК прапорщика К.Б. Бури, — партия не удалилась из правительственных сфер адмирала Колчака, а пристроила своих агентов с целью тормозить работу правительства и дискредитировать его в глазах общества. Работа черновской группы (возглавлялась лидером правых эсеров В.М. Черновым. — Авт.), деятелей Директории за границей и Керенского в Париже привела к результату большой важности: она вошла в контакт с сибирскими эсерами, легализованными Всероссийским правительством в Сибири и создала здесь стройную организацию, подчинявшуюся директивам центра. По постановлению “совета шести” (Керенский, Авксентьев, Минор, Игнас, Церетели, Иванов) в Сибирь для совершения террористических актов направлена группа лиц под видом купцов. В случае удачи задуманного плана партией Керенского предложено разделить Россию на 30 самостоятельных республик. Эсеры получили огромные денежные суммы от еврейских и масонских организаций и находят поддержку у части французской и английской печати»{374}.

К полученным данным о намерениях эсеров контрразведка отнеслась серьезно, взяв под наблюдение деятелей местных организаций. Во Владивостоке спецслужбы зафиксировали интенсивную работу эсеровских и меньшевистских групп по подготовке переворота. Розыскные органы выявили видных политических деятелей, принимавших активное участие в подготовке свержения существовавшей власти. В поле их зрения попал уволенный из армии генерал Р. Гайда, поддерживавший связь с находившимся в Японии бывшим главнокомандующим войск Директории генерал-лейтенантом В.Г. Болдыревым, который до отъезда за границу также находился под контролем спецслужб{375}.

Например, владивостокское КРО посредством перлюстрации почтовой корреспонденции установило, что находившийся в Японии генерал (по всей вероятности, имелся в виду В.Г. Болдырев) осуществлял свою деятельность, направленную на ухудшение отношений между Омском и Токио, «чтобы адмирал полетел кувырком и все попытки к признанию омской власти окончились неудачей»{376}.

Как известно, генерал В.Г. Болдырев вернулся во Владивосток в начале 1920 г. и был назначен на должность председателя комиссии при военном совете Приморской областной земской управы по разработке военных и военно-морских законопроектов. С апреля по декабрь 1920 г. он командовал сухопутными и морскими силами Дальнего Востока.

Бывшего младшего офицера австрийской армии Р. Гайду спецслужбы взяли под плотное негласное и наружное наблюдение сразу после отстранения от должности командующего Сибирской армией и сопровождали по пути следования его поезда с Омска во Владивосток. Предпринятая мера предосторожности оказалась весьма кстати. 15 июля 1919 г. полковник Н.П. Злобин дал телеграмму начальникам КРП в Иркутске, Верхнеудинске, Чите, Харбине, Владивостоке, Маньчжурии, Никольск-Уссурийске о наблюдении за бывшим командармом «для выявления всех обстоятельств, сопровождающих встречу и проводы поезда на станциях с выяснением лиц, с которыми Гайда будет контактировать»{377}. К 23 июля контрразведчики получили непроверенные сведения о том, что Р. Гайда, встречаясь с лидерами эсеров, предлагал им активно действовать для осуществления переворота и «заручился их согласием быть главнокомандующим»{378}. С приездом Гайды во Владивосток его поезд стал настоящим «осиным гнездом» эсеров. «В поезде около Гайды, — докладывал начальник управления государственной охраны Приморской области полковник А.А. Немысский начальнику особого отдела государственной охраны Департамента милиции, — группировалось немало даже уголовного элемента, который занимался ночными налетами и уличными ограблениями. Все это, благодаря исключительному положению Гайды, находившегося под иностранной охраной, проходило безнаказанно»{379}.