Валентин Бочкарев - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том V Страница 32

Это популярное стихотворение свидетельствует о большом раздражении, накопившемся у городского населения против купцов, которых прямо причисляют к «внутренним врагам».

Конечно, население не могло разбираться в том, где кончается ответственность русских купцов и начинается безответственность стихийных экономических факторов тогдашнего мирового рынка. Несомненно, что в значительной степени повышение цен было вызвано этими мировыми факторами, ни в каком отношении не находившимися в зависимости от русских купцов. Но и русские купцы, в свою очередь, к этому вызванному мировым рынком повышению всех товарных цен, набавили свои спекулятивные вожделения, воспользовавшись своим монопольным положением.

Как мы уже отметили выше, сильный патриотический подъем, вызванный в русском обществе Отечественной войной и в особенности занятием Москвы, был как нельзя более на руку российскому купечеству. Развитие русской торговли и промышленности было объявлено делом патриотическим. Рост и усиление русской национальной торговли и промышленности рассматривались как крупный козырь в борьбе с Наполеоном. И русский патриот эпохи Отечественной войны ставит своей обязанностью, своим долгом покупать только русские товары и только в русских лавках. Правительство осыпает русских купцов и промышленников знаками милости и внимания. Оно начинает с этой именно эпохи раздачу почетных наград и отличий за успехи на поприще торговли и промышленности. Учреждается особый стотысячный фонд для поощрения русской промышленности и выдачи ссуд купцам и фабрикантам. Журнал «Северная пчела» с восторгом оповещает, что московские купцы теперь не стыдятся своего «русского торга» и не только не выдают, как делали раньше, русские товары за заграничные, но, наоборот, выставляют и подчеркивают, что они торгуют только русскими товарами.

В высшем русском обществе становится признаком хорошего патриотического тона покупать только русские товары и только в русских лавках. Иноземным товарам и иноземным купцам объявляется патриотический бойкот.

Патриотический подъем вносит оживление в среду московских купцов и промышленников, лелеющих мечту об избавлении от иностранной конкуренции, об ограждении от нее высокой стеной запретительных пошлин.

В марте 1812 года три московских купца (Пантелеев, Александров и Герасимов) подают министру внутренних дел записку, в которой развивают теорию самодовлеющего национального хозяйства России, не нуждающейся в иностранных товарах.

«Россия есть такое государство в Европе, — читаем мы в этой записке, — которое богатством собственных произведений, нужнейших в жизни, далеко превосходит прочие державы и если бы не имела надобности в чужестранных изделиях по причине усовершенствования их мануфактур и по недостатку собственных, то самая необходимость заставила бы иностранные державы за российские коренные произведения платить наличные деньги в том количестве, за какое только россияне захотели бы им предоставить. Нет никакой нужды доказывать, что произведения российские весьма преимуществуют перед иностранными, потому что в первых заключается необходимость самонужнейшая в жизни, а в последних необходимость так названная роскошью и нужная для вкуса утонченного и изобычества. Следовательно, сия необходимость еще обходима.

Со времени усовершенствования в роскоши российского вкуса сколько Россия утратила драгоценных своих произведений, меняя на сущие безделки, служащие только к украшению и блеску. А по дороговизне сих необходимых безделок, недоставало даже российских изделий при мене товаров и весьма много доплачиваемо было чистым золотом».

Эти слова показывают, что русская буржуазия 1812 года отлично поняла сплетенность своих протекционисских интересов с финансовыми интересами казны. Тяжелое финансовое положение страны заставляло русское правительство подумать об улучшении нашего торгового баланса, повышении активности его, т. е. превышении ценности вывоза над ценностью ввоза. Ввозились же в Россию, главным образом, предметы роскоши. И русская буржуазия умело использовала это сплетение своих интересов с интересами казны. Патриотические цветы вырастали из экономических корней. Теория экономического национализма, освященная бенгальским огнем патриотического увлечения, питалась как финансовыми интересами казны, так и экономическими интересами буржуазии. Она угрожала лишь интересам дворянства, которое являлось главным потребителем тех предметов роскоши, которые ввозились из-за границы и против которых и были направлены громы патриотического красноречия московских промышленников. Но покупательные силы дворянства были настолько подорваны, что оно и само вынуждено было сильно сократить свой спрос на предметы роскоши.

Экономический национализм в связи с затруднительными сношениями с Западом помогли русской буржуазии проложит своим отечественным товарам путь к русскому широкому потребителю.

Несмотря на сильное экономическое и финансовое разорение, период Отечественной войны отмечен сильным ростом русской промышленности. Растут русские купеческие дома, фабрики, заводы. С 1804 по 1814 год число русских фабрик увеличивается на целую треть, с 2.423 до 3.731, а число рабочих поднимается с 95.202 до 169.530.

При этом характерно, что росли главным образом фабрики, рассчитанные на народный, а не правительственный спрос.

Фабрики, которые вырабатывали предметы роскоши, не обнаруживали роста, и это тем более характерно, что провоз именно предметов роскоши из-за границы сильно упал, и цены на них сильно поднялись. Для отечественных фабрикантов роскоши почти освобождалось от конкуренции обширное поле деятельности. Но несмотря на это, производство предметов роскоши не обнаруживало в период Отечественной войны стремления к росту, что объяснялось надорванностью покупательной силы городского населения, в частности служилого дворянства, которое главным образом являлось потребителем предметов роскоши и которое очень чувствительно пострадало от падения покупательной силы денег.

Купцы и промышленники постепенно начинают эмансипироваться от исключительной зависимости от казенного спроса.

Если исключить чисто военный спрос на амуницию и продовольствие для войск, — спрос, который в виду особенности Отечественной войны сравнительно не был велик, то ко второй половине 1812 года правительственный спрос на всяческие товары и продукты не только не вырос, но сократился. Стеснение в деньгах, финансовая неподготовленность к войне заставляют русское правительство до последней крайности ограничить все свои «штатские» затраты.

Указом 15 июля 1812 года повелено было: 1) остановить все гражданские строения, какого бы они ведомства ни были, «ниже работ, предположенных по ведомству путей сообщения»; 2) остановить все выдачи ссуд частным лицам; 3) «все капиталы и суммы городам принадлежавшие, как за удовлетворением одних токмо необходимых расходов, которые могут обратить на такое же основание в государственное казначейство, вследствие чего и по городам остановить времятерпящие расходы, как-то: строения и другие разные заведения».

Атака (Верещагина).

Этот указ, несомненно, сильно ударив по карману русского купечества, сразу сократил казенный спрос на пеструю массу самых различных товаров.

Но это сокращение казенного спроса было с лихвой покрыто ростом народного спроса. А параллельно с этим несколько ослабела экономическая зависимость купечества и фабрикантов от казны и усилилась их экономическая зависимость от широкой массы потребителей.

Этот процесс, в связи с общим сотрясением всех основ, вызванным наполеоновскими войнами, не мог не повлиять не только на экономическую плоть, но и на политический дух русского купечества. В период Отечественной войны русское купечество нагляднее и осязательнее, чем когда бы то ни было, почувствовало существование неразрывной связи между своим экономическим благополучием и направлением политического курса правительства.

Оно почувствовало и свою зависимость от мировых политических событий. Крайне нетвердый изменчивый курс правительственной политики вел к тому, что и экономический курс все время бросало из стороны в сторону, и русское купечество на наглядных и общепонятных уроках текущей истории научалось понимать связь своих классовых интересов с общеполитическим развитием страны.

Политика не только внутренняя, но и внешняя перестает казаться передовому русскому купечеству, задеваемому ею в своих кровных экономических интересах, чем-то посторонним, его не касающимся. Политика задевала купечество за его самые сокровенные экономические интересы. Обрывистый, капризный ход нашей внешней политики, быстрая смена экономической конъюнктуры, бешеная скачка цен на все товары, внезапное сжимание и столь же внезапное расширение внутреннего рынка, — все это выводило русское купечество из застывших форм быта и мысли, встряхивало его, заставляло прислушиваться к историческим событиям и вдумываться в них и обнажало связь между его коммерческими делами и общим ходом русской и мировой политической жизни.