Петра Куве - Дело Живаго. Кремль, ЦРУ и битва за запрещенную книгу Страница 33

25 августа сотрудник отдела Советской России с напарником вылетели в Мичиган для встречи с Харланом Хэтчером[473], президентом Мичиганского университета. Перед встречей в ЦРУ разработали ряд тем для разговора. Тогда штаб-квартира ведомства временно размещалась[474] в районе вашингтонской Эспланады. Представитель ЦРУ сказал Хэтчеру, что правительство США «способствует» изданию «Доктора Живаго» на русском языке. «Есть мнение, — продолжал он, — что для достижения большего психологического воздействия на советских читателей книга на русском языке должна выйти не в США, а в Европе. С этой целью уже заключен ряд важных межправительственных соглашений».

Кроме того, представитель ЦРУ подчеркнул: «Пастернак особо просил, чтобы книгу не издавали в Соединенных Штатах, так как боится за свою личную безопасность… Мы… обязаны пойти навстречу просьбе автора». Далее гости сказали, что, по мнению ЦРУ, фотокопия рукописи попала в Издательство Мичиганского университета «в обход обычных путей», а на самом деле является «собственностью правительства США».

Хэтчер отнесся к словам гостей сочувственно; он не видел причин, почему издание «Доктора Живаго» нельзя отложить, хотя бы до тех пор, пока роман не будет издан в Европе. На следующий день представители ЦРУ встретились с Уиком, директором издательства. Они попросили показать им экземпляр рукописи «Доктора Живаго», так как, по их словам, хотели сличить ее с оригиналом рукописи, который они привезли с собой. Сравнение проводилось при помощи лупы. Никаких сомнений не возникло: экземпляры оказались идентичными. После недолгих переговоров издательство согласилось отложить публикацию[475] «Доктора Живаго» до тех пор, пока в Европе не выйдет издание, спонсируемое ЦРУ. Оставалось лишь уладить отношения с Морроу. ЦРУ согласилось на мирное урегулирование конфликта, хотя Морроу и обвинили в двуличности. «Надо, чтобы ему [Морроу] стало предельно ясно[476]: нам известно о его ненадежном поведении в ходе нашего сотрудничества; по нашему мнению, мы обошлись с ним чрезмерно снисходительно».

Проблемы, возникшие из-за Морроу, побудили ЦРУ связаться с разведывательной службой Нидерландов, Службой внутренней безопасности (BVD). ЦРУ уже посылало отчеты о возможном выходе «Доктора Живаго» на русском языке в издательстве «Мутон»; сделка между нидерландским издательством и Фельтринелли казалась вполне вероятной. Курт Вольф, американский издатель Пастернака, также слышал о том, что «Мутон»[477] готовит книгу к выходу в свет. В мае Фельтринелли подтвердил предварительные сообщения. В «Мутоне» предложили напечатать тираж[478]: в 3 тысячи экземпляров и запросили 4160 долларов. ЦРУ хотело выяснить у своих нидерландских коллег, возможно ли приобрести первый тираж целиком.

Две разведывательные службы тесно сотрудничали. В 1958 году ЦРУ выплачивало стипендии[479] примерно 50 из 691 штатных сотрудников BVD; молодые сотрудники нидерландской разведслужбы проходили стажировку в Вашингтоне. Для переговоров с Уолтером Чини, резидентом ЦРУ в Гааге, в американское посольство прислали Йопа ван дер Вилдена, сотрудника BVD. Чини сказал нидерландскому коллеге, что дело срочное, что ЦРУ хорошо заплатит наличными за небольшой тираж «Доктора Живаго». Он особо подчеркнул, что никто не должен знать об участии в деле американских или любых других разведслужб.

Вскоре ван дер Вилден сообщил в Вашингтон, что издательство «Мутон» берется выполнить заказ, но нужно передать им все материалы как можно быстрее, чтобы успеть к сроку в начале сентября. Отдел Советской России[480] через несколько дней решил «действовать в соответствии с этим планом, если подробности [можно будет] обсудить подобающим образом». 1 августа в Гаагу отправили оттиск с набора[481], предназначенный для фоторепродуцирования.

BVD имело дело с «Мутон» не напрямую[482], а при посредничестве Руди ван дер Бека, отставного майора, который возглавлял нидерландское отделение антикоммунистической группировки «Мир и свобода» (Paix et Liberie). Организация ван дер Бека занималась антикоммунистической пропагандой. В частности, они взяли на себя ответственность за недавнее нападение на советский павильон в Брюсселе. Через несколько дней после того, как прибыли оттиски, Петер де Риддер, директор издательства «Мутон», вместе с одним из печатников типографии, встретился с ван дер Беком в просторном, отделанном мрамором фойе величественного особняка на Принсессеграхт в центре Гааги — возможно, в доме номер 27, штаб-квартире нидерландского Красного Креста, чей президент служил в нидерландском отделении «Мира и свободы». Они втроем говорили двадцать минут[483], после чего ван дер Бек отдал де Риддеру гранки и подтвердил, что выкупит тысячу экземпляров. «В нашей встрече было что-то таинственное», — вспоминал де Риддер, но решил согласиться — сам не зная почему. Позже в интервью репортеру[484] «Гаагсе пост» он признавался, что ван дер Бек пригрозил: если «Мутон» не справится, он обратится к другим издателям. Де Риддер испугался, что тогда нельзя будет выпустить другое издание, о котором уже велись переговоры с Фельтринелли. По словам де Риддера, он пытался связаться с миланским издателем, однако безуспешно, потому что Фельтринелли в то время уезжал в отпуск в Скандинавию.

«Я понял, что книгу нужно издать»[485], — сказал де Риддер. Кроме того, он подумал, что дело обойдется для него без последствий. Он надеялся, что контракт с Фельтринелли вот-вот будет подписан, а его ждет выгодная сделка без осложнений, которая не привлечет к себе лишнего внимания.

На первой неделе сентября[486] первое издание «Доктора Живаго» на русском языке вышло в свет. На титуле книги в синей полотняной обложке стояли выходные данные издательства «Мутон». Кроме того, ниже проставили копирайт Фельтринелли с надписью кириллицей: «Д. Фелтринелли — Милан, 1958» (в написании фамилии сделали ошибку, пропустив мягкий знак). Решение проставить копирайт де Риддер принял в последнюю минуту, после того, как первую партию напечатали без упоминания итальянского издателя. Судя по тому, что на обложке и титуле значилось полностью «Борис Леонидович Пастернак», издание готовил к печати не носитель русского языка. Текст романа предварялся кратким предисловием без подписи — возможно, тем самым, которое подготовил для Морроу штатный сотрудник ЦРУ.

Книги, упакованные в оберточную бумагу[487] и датированные 6 сентября, погрузили в большой американский автомобиль с кузовом «универсал» и перевезли домой к Уолтеру Чини, резиденту ЦРУ в Гааге. Двести экземпляров отправили в Вашингтон. Почти все оставшиеся книги разослали в резидентуры[488] ЦРУ в Западной Европе — 200 во Франкфурт, 100 в Берлин, 100 в Мюнхен, 25 в Лондон и 10 — в Париж. Самая большая посылка, 365 экземпляров, ушла в Брюссель.

Гости советского павильона на Всемирной выставке в Брюсселе 1958 года поднимались по нескольким лестничным маршам, как будто входили в огромный музей. Внутри их встречали две огромные статуи рабочих, мужчины и женщины, в классическом стиле соцреализма. На противоположной стороне огромного центрального зала стояла бронзовая статуя Ленина высотой почти в 20 метров. Вождь революции в пальто, накинутом на плечи, смотрел на спутники, ряды сельскохозяйственной техники[489], модели советских реактивных самолетов, буровых платформ и угольных шахт. Кроме того, в павильоне выставили образцы колхозной и типичной советской кухонь.

Смысл послания был ясен. Советский Союз стал крупной индустриальной державой, с которой надлежало считаться. После запуска в предыдущем году первого спутника СССР был на подъеме. Посетителям говорили: «Принципы социалистической экономики гарантируют[490] нам победу» в соревновании с капитализмом.

Привезли в Брюссель и обширную культурную программу. На выставку приехали артисты балета Большого театра и Московского цирка; они выступали на территории выставки и в центре Брюсселя. Русские не жалели сил, внушая гостям выставки трепет и восхищение.

Хьюберт Хамфри, сенатор-демократ от штата Миннесота, презрительно заметил: «…судя по тому, что нам известно о планах Советов[491], едва ли в Советском Союзе осталась хоть одна надежная театральная труппа, артист балета, музыкант, певец, танцор или акробат, если их услугами можно воспользоваться в Брюсселе».

Соединенные Штаты не спешили признать, что брюссельская выставка стала ареной холодной войны. Конгресс нехотя выделил 13,4 миллиона долларов на американский павильон, хотя стало известно, что Советский Союз намерен истратить на свою часть экспозиции примерно 50 миллионов долларов. Ответственные за проведение выставки пребывали в неуверенности; они не знали, что включить в программу и следует ли Соединенным Штатам признавать некоторые недостатки американского общества, особенно массовое насилие, сопровождавшее в прошлом году десегрегацию публичных школ в Литл-Роке (Арканзас). Решено было сделать небольшую пристройку к основному павильону. Там открыли экспозицию, посвященную межрасовым отношениям. Впрочем, ее почти сразу же закрыли после протестов конгрессменов с Юга.