Кирилл Назаренко - Флот, революция и власть в России: 1917–1921 Страница 38

Вот несколько примеров хозяйственной деятельности центральных учреждений морского ведомства Советской России. 2 января 1919 г. служащим МГШ раздали по 12 фунтов квашеной капусты на человека (всего 35 пудов)[434]. 7 мая того же года И. А. Мосолов просил освободить его от обязанностей члена и казначея правления коллектива ввиду протеста части служащих МГШ против выдачи керосина по нормам ГМХУ[435]. Товарищ председателя правления коллектива Н. М. Попов в начале лета 1919 г. сложил с себя обязанности «ввиду недопустимого вмешательства некоторых служащих МГШ в распоряжения Правления Коллектива»[436]. В данном случае речь шла о распределении 5 июня 1919 г. сластей, закупленных в Харькове через Центральный закупочный орган морского ведомства. При сборе денег (на эти закупки деньги собирали дополнительно, сверх пайковых) подразумевалось, что дележка будет производиться с учетом сданной суммы, но поделили в соответствии с количеством едоков в семье[437].

Видимо, среди служащих ссоры на продовольственной почве усиливались. На общем собрании 27 августа 1919 г. правление сложило полномочия из-за вмешательства коллектива служащих в его деятельность[438]. Поводом послужило заявление А. Хвастионек, жены швейцара МГШ, о недополучении ею 10 фунтов муки, а также конфликт между Продовольственным отделом правления, председателем которого был И. К. Йодловский, и правлением в целом. Собрание выразило полное доверие (и даже «аплодировало») Продовольственному отделу, решило муку выдать и действия правления считать правильными.

Очевидно усилившиеся к лету 1919 г. конфликты вокруг распределения продовольствия и керосина показывали, насколько пала роль денежного жалованья и в какой степени зависели теперь военнослужащие от натуральных выдач, невзирая на свое служебное положение. Вставал вопрос о полном переходе на натуральное снабжение. Вместе с тем денежные выдачи сохраняли некоторое (возможно, символическое) значение даже в начале 1920 г. В январе РВС Балтийского флота запросил специальные денежные средства для выдачи комсоставу добавочного содержания на том основании, что «многие лица командного состава занимают ответственные должности, имея большие семьи, не могут существовать ввиду дороговизны на получаемое ими содержание». 1 февраля 1920 г. РВСР выделил для помощи нуждающимся командирам всех флотов и флотилий один миллион рублей[439].

В это время деньги уже практически не имели значения. По мнению комиссара МГШ, в конце января 1920 г. наказания неэффективны, провинившегося можно наказать только вычетом из жалованья, потерявшего значение из-за инфляции, или списанием в боевые флотилии (а там выше жалованье и полагается более высокий «боевой» паек), поэтому наказание не может достигнуть своей цели[440].

С конца января 1920 г. прекращалось снабжение военных моряков через кооперативные учреждения и морское ведомство возвращалось к государственному централизованному снабжению через Управление снабжения личного состава Кронштадтской и Петроградской базы[441]. Все категории военных моряков были формально переведены на натуральное снабжение, хотя фактически части Красной Армии и Флота большей частью занимались неорганизованным «самоснабжением» за счет местного населения и трофеев.

Насколько можно судить, ситуация с обмундированием рядовых моряков во время Гражданской войны никогда не вызывала беспокойства. По свидетельству И. С. Исакова, матросы, в отличие от красноармейцев, были «одеты хорошо, даже с флотским шиком»[442], командный же состав настолько не имел возможности добыть традиционное обмундирование, что ходил даже в матросском. В дневнике И. С. Исаков писал: «с гардеробом еще хуже. Беда в том, что с утра тепло. Белых кителей нет и в помине, а в бушлате жарко. Синий китель уже давно не синий. Решил подогнать матросскую робу»[443]. Что же касается продовольственного снабжения и денежного довольствия, то на протяжении практически всего периода Гражданской войны оно было таким же плохим на флоте, как и в армии[444].

Вопрос об улучшении материального положения моряков встал сразу же после Гражданской войны. Летом 1921 г. в Петрограде Политотделом Балтийского флота (Побалт) собрано совещание комсостава флота и ответственных работников-коммунистов, которое отмечало недопустимо низкий уровень материального обеспечения командиров. Один из участников совещания, член РКП(б) инженер-механик эсминца «Орфей» бывший офицер или гардемарин Е. Д. Довжиков говорил: «Проработав до 4 часов на корабле, комсостав должен еще искать побочный заработок на стороне на берегу»[445].

В октябре 1921 г. готовится проект приказа помглавкомора о создании постоянных инициативных совещаний при политотделах флотов для объединения усилий комсостава и коммунистов некомсостава[446]. Эти совещания должны также обратить внимание на военно-морскую производственную пропаганду, улучшение состояния Красного флота в смысле материальной части и дисциплины, и, главное, улучшения материального положения личного состава. В частности, был определен состав такого совещания для Балтийского флота: начальник морских сил Балтийского моря М. В. Викторов, член РВС флота Ф. С. Аверичкин, член РВС Петроградского военного округа И. К. Наумов, начальник Политотдела Балтфлота Жуковский, комиссар МГШ и заместитель комиссара при коморси В. Автухов, комиссар штаба Балтфлота Г. П. Галкин, старший морской начальник в Петрограде А. К. Векман, научпрод Балтфлота Сурков, главный интендант штаба БФ бывший кондуктор Н. Л. Полозов, помощник начальника Хозяйственно-технического управления по политической части Силин, начальник Политико-просветительного отдела Побалта Спешнев, представитель Побалта Лукьянов, представители МГШ – начальник Оперативного управления этого штаба М. А. Петров и Феодосьев, представители штаба Балтфлота Н. А. Бологов, Е. Д. Довжиков и И. С. Исаков.

По сравнению с июньским совещанием при Побалте в составе постоянного совещания отсутствуют только заместитель коморси П. Н. Лесков и заместитель начальника Политотдела Балтфлота Посунько, вместо которого фигурирует начальник Политотдела Жуковский. Видимо, совещание из октябрьского проекта приказа помглавкомора есть не что иное, как легализованное июньское совещание, а значит, инициатива снизу нашла полную поддержку в руководстве флота.

В 1922 г. работала «Особая правительственная комиссия, назначенная для выяснения и разработки мероприятий по улучшению состояния Балтийского флота и Кронштадтской крепости» в составе В. А. Антонова-Овсеенко, С. А. Мессинга и В. Комарова. Ее предложения одобрены на заседании Правительства 22 октября 1922 г. Комиссия предлагала повысить жалованье служащих в Кронштадте на 10 %, и еще на 10 % за счет «поясного повышения», ввести 25 % надбавку за плавание и для гарнизонов островных фортов, ввести 25 % надбавку за службу более 1 года, а также 10 % надбавку за службу на тральщиках и подводных лодках[447]. Таким образом, общая сумма надбавок могла дойти до 80 % основного оклада.

Исследование вопроса о материальном положении военнослужащих советского флота в 1917–1921 гг. на основе делопроизводственных документов и нормативных актов позволяет отметить, что материальное положение моряков всегда оставалось привилегированным, как в дореволюционное, так и в послереволюционное время. Вместе с тем материальное положение военнослужащих флота колебалось в соответствии с переменами экономического положения в стране. После Февральской революции наметилась тенденция к уменьшению разницы в оплате матросов и офицеров, большей частью, путем увеличения окладов низкооплачиваемых категорий моряков. Эта тенденция нашла крайнее выражение в тарифной сетке, введенной 29 января 1918 г. Относительное снижение окладов испытали на себе лишь самые высокооплачиваемые категории военнослужащих (адмиралы и генералы). Тогда же, в начале 1918 г., привилегированное положение моряков относительно солдат сухопутной армии и рабочих в промышленности оказалось подчеркнуто в наибольшей степени. В то же время комиссары никогда не пользовались никакими привилегиями в оплате, более того, до весны 1919 г. их положение можно даже назвать ущемленным с точки зрения размеров окладов. Безусловно, колебания в размерах материального обеспечения личного состава флота отражали государственную политику в отношении военно-морских сил. Изложенные факты доказывают, что нелепо было бы говорить о сознательном стремлении властей ущемить в материальном плане военнослужащих вообще и бывших офицеров царского флота в частности. Армия и флот получали все, что могло дать им советское государство, другое дело, что в разгар Гражданской войны и сразу после ее окончания власти не могли дать вооруженным силам слишком многого.

Глава IV

Между «демократическим» и регулярным флотом (1917–1918 гг.)

Рассказ об организационных метаморфозах центральных органов управления Морского ведомства в годы революций и Гражданской войны следует начать с истории его реорганизации после русско-японской войны.