Петр Головачев - Каратели Страница 4

После получения сведений, что к Трубчевску подходят немецкие танки, был дан общий сигнал «отход». Пока партизаны вели бой, опергруппа чекистов и разведчики работали в осажденном городе. Они подготовили и отправили в отряд 54 раненых солдата из госпиталя, а также около 30 человек медперсонала, лекарства и инструменты. Чекист В.К. Морозов с товарищами вывез из пекарни три тонны хлеба, причем пекари помогли сделать выпечку из подготовленного замеса. Сколько смогли, очистили склады с оружием, продуктами. Особенно ценный трофей — десятки пар солдатских сапог.

Начальник РО НКВД И.Е. Абрамович сумел встретиться с агентурой, выяснить, кто провалил подполье. В доме Бондаря захватили списки агентуры полиции и другие документы. В канцелярии Павлова забрали несколько мешков с приказами, раздаточными ведомостями, штатно-должностными книгами, книгами арестованных и т. д. Они очень помогли позже при расследовании дел. Но главным был морально-политический эффект. Появилась надежда на скорое освобождение. Теперь люди знали, что их не бросили, что надо жить.

С партизанами ушли многие патриоты. Ушла и Мария Ивановна Дурнева.

Начальник полиции Осиновский, боясь ответственности, застрелился. В бою за город было убито более 200 человек полиции. Партизаны понесли незначительные потери. Главное — не удалось предотвратить гибель арестованных в тюрьме.

Павлов издал приказ по факту нападения партизан. За головы Д.В. Емлютина, И.Е. Абрамовича, А.Д. Бондаренко были назначены награды — 10 тысяч марок и корова. Борьба с оккупантами продолжалась. Уже в апреле Павлов доложил немецкому командованию: «Несмотря на укрепление Трубчевска, партизаны продолжают бесчинствовать. Обнаглели до того, что подтягивают орудия и минометы и обстреливают город днем из-за реки».

Трагедия в Ивановске

Шла вторая зима оккупации. Для брянского партизанского края она была особенно трудной. Осенью 1942 года, собрав мощный ударный кулак, оккупанты провели против партизан на Брянщине две крупные войсковые операции под кодовым названием «Треугольник» и «Четырехугольник» при поддержке танков и авиации. Немцам удалось вытеснить партизан в лес, за Десну. Накануне наступавшей зимы народные мстители ощущали острую нехватку продуктов, оружия и боеприпасов, лекарств и теплой одежды. В отрядах скопилось много раненых и больных, аэродромы работали с перебоями.

Фашисты разрушили партизанские лагеря в Рамасухском лесу, сожгли придеснянские села в Трубчевском, Почепском, Навлинском, Выгоничском районах. Укрепили высокий правый берег Десны, в каждом населенном пункте разместили гарнизоны. За малейшее подозрение в связях с «лесными бандитами» мирные жители карались смертной казнью.

Но связь с партизанским краем не прерывалась даже в самое трудное время. Фронту требовались сведения о передвижении фашистов, активизация «рельсовой войны». А этого можно было достигнуть только захватом и уничтожением служащих «нового порядка», активизацией работы среди населения.

Оккупанты это чувствовали на собственной шкуре — они несли большие потери. Встал вопрос — как выявить эту связь? Кто снабжает партизан сведениями? Подозрение пало на семьи Коростелевых и Сыромолотовых. Они жили в одной избе, их родные находились в партизанском отряде. А учительницы Анна и Настя общались с карателями из местной роты. Более того, Настя дружила с лейтенантом Шевцовым, командиром взвода. Деревенские такое поведение девушек осуждали, называли их «немецкими овчарками». Немцы, однако, подозревали, что дружба молодых людей лишь прикрытие для сбора информации. Но нужны были доказательства.

Комендант Хассе был человек с выдумкой. Он разработал коварный план, призванный вывести сестер на чистую воду. Шевцов был временно изолирован, его направили в другой гарнизон в командировку. В соседней деревне Аксеновск Хассе лично подготовил русского солдата, которого не знали жители Ивановска и привез его в деревню.

Поздний вечер 19 февраля 1943 г., метет поземка. В деревне тихо, даже собаки не лают: их уничтожили оккупанты. Нигде ни души, ни огонька. Крадучись, к избе, где жили девушки, подошли двое. Один притаился за углом, второй постучал в окошко. За занавеской мелькнула тень. «Откройте, я из леса», — прошептал он. Открыли быстро: в избе, видимо, ждали. Женщина вышла в сени и впустила ночного гостя.

Хозяева разглядывали незнакомца. Он был среднего роста, небритый, в грязной телогрейке и валенках. В руках винтовка: «Я разведчик из отряда имени Александра Невского. Штаб готовит операцию, нужны сведения». Девушки насторожились. Ведь связные в отряде были свои, деревенские. А тут новый, неизвестный, одет не так, без маскхалата. Но девчата так долго ждали весточек из леса, что пренебрегли правилами конспирации. Мало ли что могло произойти там, в лесу? Война. Достали из печи скудный ужин и принялись рассказывать об огневых точках, количестве солдат, интересовались и новостями из отряда. Но гость больше отмалчивался. «Девки, попридержите языки», — подал голос с печи старик. Разведчик поторопился. Попросил начертить схему обороны и подписать ее: «А то забуду». Спрятав бумажку в карман, тихо ушел. На улице присоединился к поджидавшему его немецкому фельдфебелю. «Гут?» — спросил тот. «Гут», — прозвучало в ответ. Оба быстро пошли к штабу.

О молодость, как ты неопытна и доверчива! А враги так коварны и жестоки. Нарушение азов конспирации стоило жизни двум семьям. Но кто осудит девушек за такую оплошность? Как говорили древние, погибшие в борьбе не знают позора.

После ухода «разведчика» в избе наступила тревожная тишина. «Он какой-то странный, как не наш, — произнес старик. — Без маскхалата, ничего не рассказал о делах в отряде. Быть беде. Девки, бегите!» Но было поздно. В дверь уже ломились фашисты. Обе семьи из восьми человек были арестованы и заперты в сарай. Забегая вперед, скажем, что благодаря охраннику нам и стали известны детали этой провокации, о ней ему рассказали девушки.

Наутро арестованных увезли в Уты, в штаб для допроса. Отпираться не было смысла, перед командиром полка Вайзе лежала злополучная схема с подписями. Рядом стоял и провокатор.

Через день к клубу в Ивановске согнали народ. На крыльце была подготовлена виселица. Место казни охраняли каратели. Переводчик Меух объявил, что по приказу коменданта партизанки будут повешены, а семьи их, как сообщники, расстреляны. Типичная для фашистов акция устрашения непокорных. Вспомним очерк военного корреспондента П. Лидова «Таня» о казни Зои Космодемьянской в д. Петрищеве. В Ивановске все происходило по тому же сценарию. О «Тане» узнала вся страна, а о подвиге наших девушек даже в их родной деревне знают немногие.

Патриотки, стоя на эшафоте, обращаясь к сельчанам, прокричали: «Прощайте, товарищи. Умираем за Родину. Скоро придет Красная Армия и отомстит за нас. Бейте фашистов!»

Совершить казнь вызвался каратель Жорж. Когда он подошел в Анне Коростелевой, она его оттолкнула. Сама встала на табурет и надела петлю. Анастасия сопротивлялась, отбивалась. Палач заломил ей руки, набросил петлю и выбил табурет из-под ног. Так погибли комсомолки-партизанки. Их тела висели двое суток с прикрепленными на груди щитами: «Тех, кто помогает партизанам, ждет такая же участь».

Родители девушек и их младшие братья были расстреляны в селе Уты, недалеко от бывшей барской усадьбы. Сергею Коростелеву было 16 лет, а Фролу Сыромолотову — 14. Свидетели рассказывали, что его не смогли убить — он был только ранен. Очнувшись, ночью дополз до ближайшего дома, попросил о помощи. На свою беду, он попал к настоящей «немецкой овчарке» — сожительнице карателя. Она сообщила в штаб, мальчика поставили к стенке вторично.

На берегу Десны, откуда хорошо виден лес, установлен обелиск. На нем надпись: «Коростелева Анна Федоровна. 20.10.23–22.2.43. Сыромолотова Анастасия Фроловна. 15.2.23–22.2.43. Замучены немецкими оккупантами. Вечная слава!

Пора собирать камни. В защиту невинного человека

Документальный очерк

Разбирая домашний архив, я обнаружил старую пожелтевшую тетрадку. И мне вспомнилась давнишняя встреча с интересным человеком.

Я возвращался из командировки. Соседом по купе оказался мужчина с орденскими колодками на груди. Мы познакомились, он сообщил, что навещал родных и знакомых.

Где-то под Выгоничами он, глянув в окно, сказал: «Проезжаем мои родные места. Здесь я родился, вырос, партизанил. Вот и мостик, для всех он просто труба, а для меня — воспоминания о прожитой жизни. Земля здесь полита кровью».

В голосе его слышалась какая-то затаенная грусть и как бы обида. Это меня заинтриговало. Я только недавно перебрался на Брянщину, мне было все интересно, особенно то, что касалось партизанского движения. Мы договорились встретиться еще раз, в более удобной обстановке.