Евсей Гречена - Война 1812 года в рублях, предательствах, скандалах Страница 4

Своим войскам он назначил место сбора при городе Свенцяны (на северо-востоке от Вильно). При этом атаман Платов с его казаками получил приказ действовать во фланг и в тыл вражеских корпусов, перешедших через Неман. Также должна была действовать и 2-я Западная армия князя Багратиона. А вот генерал Тормасов со своей армией получил повеление наблюдать за движениями противника. Он должен был отходить к Киеву, «если тот обратит против него превосходные силы».

Казалось бы, все вполне понятно, и дело оставалось лишь за выполнением этого распоряжения. Однако на практике все получилось гораздо сложнее.

За неделю до этого, а именно 6 (18) июня 1812 года, в своем донесении императору Александру из Пружан князь Багратион уже выразил свое недовольство и следующим образом обозначил недостаточный, по его мнению, уровень своего статуса: «Всемилостивый государь! Не быв введен в круг связей политических, я буду говорить о тех только предметах, которые мне известны по долговременной службе…»

Проблема заключалась в том, что Барклай служил под началом князя Багратиона, получил генеральский чин позже его, или, как тогда говорили, был «в генералах моложе», но затем сделал блестящую карьеру и опередил своего бывшего начальника. В армии такие успехи всегда воспринимаются болезненно.

Безусловно, соблюдая сложившуюся субординацию, князь вынужден был теперь подчиняться военному министру, но Багратион вместе с тем не утаивал своего особого — и несогласного с министерским — мнения. В частности, он был очень недоволен тем, что Барклай де Толли не передал ему казачий корпус атамана Платова.

Хорошо знавший обоих генералов А. П. Ермолов пишет о князе Багратионе:

«Ничто не заставило бы его подчиниться Барклаю де Толли, в кампанию 1806 и 1807 годов служившему под его начальством».

Конечно, чуть ниже генерал Ермолов отмечает, говоря о князе Багратионе, что «война отечественная, в его понятии, не должна допускать расчетов честолюбия и находила его на все готовым».

Но вот так ли это было на самом деле? Ниже мы увидим, что ответить на этот вопрос однозначно утвердительно крайне сложно.

13 (25) июня 1812 года император Александр объявил своим войскам о начале войны следующим приказом:

«Из давнего времени примечали мы неприязненные против России поступки французского императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всем нашем желании сохранить тишину, принуждены мы были ополчиться и собрать войска наши; но и тогда, ласкаясь еще примирением, оставались в пределах нашей империи, не нарушая мира; а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого нами спокойствия. Французский император, нападением на войска наши при Ковно, открыл первый войну. И так, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остается нам ничего иного, как, призвав на помощь свидетеля и заступника правды, всемогущего Творца небес, поставить силы наши противу сил неприятельских. Не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим об их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, Отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог».

Войска Наполеона между тем продолжали быстро двигаться к Вильно.

Военный историк генерал М. И. Богданович:

«Главнокомандующий 1-й Западной армией, военный министр Барклай де Толли, отличался опытностью в боях и положительными сведениями по военной и административной частям; основными чертами его характера были прямодушие, хладнокровие и непоколебимость. Стремление к уничтожению недостатков и злоупотреблений, существовавших в военном управлении, побуждало его к введению преобразований, приносивших несомненную пользу, но вызвавших неудовольствие и злобу его сильного предместника графа Аракчеева, который старался вредить ему при всяком случае. Недоверчивость, составлявшая одно из отличительных качеств его характера, заставляла его стремиться к исполнению многих обязанностей, которые он мог бы поручить своим подчиненным, и затрудняла ход дел по управлению войсками. Его преданность к государю и России были беспредельны. Но у него недоставало способности говорить с русскими солдатами; войска и народ считали его иностранцем, что в народной войне было несчастьем для самого Барклая и препятствием для общей пользы. При всей твердости своего характера, Барклай принужден был, из опасения не угодить общему мнению, скрывать свои намерения и иногда объявлять в приказах вовсе не то, что требовалось обстоятельствами и необходимостью».

Приведенное выше мнение генерала М. И. Богдановича весьма интересно и явно нуждается в комментариях.

«У него недоставало способности говорить с русскими солдатами…»

Но какая необходимость главнокомандующему говорить с солдатами? Что это, если не дешевый популизм? Обычно главнокомандующие говорят с солдатами посредством приказов, воззваний и т. п.

«Барклай принужден был, из опасения не угодить общему мнению, скрывать свои намерения и иногда объявлять в приказах вовсе не то, что требовалось обстоятельствами и необходимостью…»

Получается, Барклай де Толли иногда действовал только в угоду общественному мнению, то есть сражался или отступал, вовсе не принимая во внимание того, что требовалось обстоятельствами? Но это совсем не так, и где же это видно из действий Михаила Богдановича? К тому же это противоречит вышестоящим тезисам о полном отсутствии у него стремления к дешевому популизму и высказываний о том, что основными чертами его характера были прямодушие, хладнокровие и непоколебимость.

«Войска и народ считали его иностранцем…»

«А вот это, — пишет биограф Барклая С. Ю. Нечаев, — к несчастью, истинная правда. На Руси всегда было так: Москву и Санкт-Петербург строили иностранцы, даже и члены императорской фамилии в большинстве своем были иностранцами, зачастую почти не говорившими по-русски, а случись чего — виноваты во всем были именно „немцы“, „чухонцы“ и прочие».

«Понаехали тут»… Не правда ли, хорошо знакомая формулировка?

16 (28) июня часть 1-й Западной армии Барклая де Толли, снявшись с лагеря под Вильно, выступила тремя колоннами.

Первая колонна, составленная из дивизии генерала П. П. Коновницына, перешла реку Вилию и взяла направление на селение Любовну, при котором и остановилась.

Вторая колонна, составленная из гренадерской дивизии графа П. А. Строганова, прошла через город Вильно, переправилась через Вилию в Британишках и остановилась у этого селения.

4-й пехотный корпус графа П. А. Шувалова составлял третью колонну, которая пошла на Пунжаны.

Главная квартира Барклая переместилась в Британишки.

Одновременно с этим 1-й корпус графа П. Х. Витгенштейна отошел к Вилькомиру, где соединился с кавалерийским корпусом генерала Ф. П. Уварова, а 2-й корпус генерала К. Ф. Багговута отступил через Ширвинты и Гедройцы. Кавалерийский корпус барона Ф. К. Корфа пошел от Сморгони на Михалишки, 6-й корпус генерала Д. С. Дохтурова и кавалерийский корпус графа П. П. Палена — от Лиды на Ольшаны.

Наполеон, считавший, что «занятие Вильно — есть первая цель кампании», двинул вперед кавалерию маршала Мюрата, поддерживая ее сильным корпусом маршала Даву, однако русский арьергард успел поджечь за собой мост через Вилию. Практически все городские магазины также были сожжены.

Едва русские успели уйти из Вильно, как город отправил к Наполеону депутатов для поднесения ему ключей. В полдень французский император торжественно вступил в Вильно и тотчас же отдал приказ починить уничтоженный русскими мост.

Тем временем войска Барклая де Толли собирались под Свенцянами. Наполеон же решил, что будет лучше остановиться в Вильно. Отметим, что в этом городе он пробыл более двух недель, занимаясь вопросами создания органов управления Литвой. При этом он направил корпус маршала Даву, усиленный кавалерией, по дороге из Вильно на юго-восток, в Ошмяны, чтобы, следуя между армиями Барклая и князя Багратиона, препятствовать их возможному соединению.

Фактически, захватив Вильно, Наполеон отрезал 1-ю Западную армию от 2-й Западной армии князя Багратиона (разрыв между ними вскоре составил 270 километров) и занял выгодное стратегическое положение. Однако навязать Барклаю де Толли генеральное сражение ему не удалось.

20 июня (2 июля) армия Барклая дневала при Свенцянах. Прибытие 6-го корпуса генерала Дохтурова в Кобыльники завершило ее сосредоточение, так что в два перехода она могла быть беспрепятственно собрана при Свенцянах в числе около 115 000 человек.

Несмотря на это, Барклай справедливо рассудил, что «благоразумие требует от него не отваживаться на сражение с противником, почти вдвое превосходившим его в численности».