Гаральд Граф - Моряки Страница 41

Мой расчет оказался совершенно правильным: через несколько дней пришла телеграмма о проходе Малаккским проливом русской эскадры в составе 40 вымпелов. Я сразу воспрянул духом, даже вся слабость прошла, и, конечно, теперь не могло быть и разговоров о поездке в Батавию.

Скоро в Сайгон пришел французский пароход, который подобрал у выхода из Малаккского пролива, в открытом море, русского матроса, плававшего на койке. Его привели на "Диану", и командир стал расспрашивать, как он очутился в воде. Выяснилось, что этот матрос так боялся попасть в бой, что решил бежать с корабля. Это ему долго не удавалось, да и в открытом океане было бы безумием. Оттого в проливе, где виднелись берега и встречались пароходы, он и решился осуществить свою мысль.

План был таков: вечером, после молитвы, незаметно с койкой прыгнул за борт, и, держась за нее, он решил плыть пока его не подберет какой-либо случайный пароход или не удастся достигнуть берега. Будучи трусом, боясь погибнуть в бою, он проделал замечательный трюк, на который рискнул бы не каждый храбрый человек: ведь, прыгая с борта, можно было попасть под винты корабля или своего, или нескольких, идущих за ним в кильватер, так как "Нахимов", с которого он бросился, шел не концевым. Далее он рисковал тем, что может не выдержать пребывания в воде до рассвета, то есть в течение 7-8 часов, и пароходы пройдут настолько далеко, что не заметят В довершение и акулы могли съесть, так как их в этих водах очень много. Отчаянному дезертиру и повезло и не повезло: его подобрал пароход, идущий не на запад, а на восток да еще в Сайгон. Так беднягу и доставили на "Диану" и потом водворили обратно на "Нахимов".

Первым вестником эскадры было госпитальное судно "Орел", которое адмирал Рожественский послал в Сайгон запастись нужными медицинскими материалами. Оно также привезло приказание командиру "Дианы" нанять пароход и отправить на нем свежую провизию в бухту Камранг Это оказалось удобным случаем для меня, и командир мне разрешил им воспользоваться. Как только 2-го апреля пароход "Еридан" был готов, лейтенанты К., М., я и еще один инструктор по воздухоплаванию, пользуясь темнотой, прибыли на него. Со мной находился и мой неизменный спутник — чемодан с золотом.

"Еридан" — старое судно каботажного плавания, по-видимому, последнее время стоял без дела, и его экипаж набрали только для этого похода. Экипаж этот казался очень подозрительным, Капитан, помощник и матросы были самых разнообразных рас: белой, черной и желтой и говорили на каком-то непонятном наречии. Вообще, эта компания имела чисто пиратский вид, и я все время с большой опаской присматривал за своим чемоданом.

С темнотою мы, точно пираты, таинственно выбрались из порта, имея потушенными огни, и далее стали пробираться вдоль самого берега. Впрочем дело тут было не в пиратстве, а в том, что существовало предположение, что в Сайгоне имеются японские шпионы, которые могли сообщить о выходе парохода, и его бы на пути задержали неприятельские военные суда, по слухам, находившиеся в этих водах.

Все обошлось благополучно: погода была дивная, команда нас не зарезала, и японцы не перехватили. Утром 3-го апреля "Еридан" вошел в бухту Камранг, где стояла вся эскадра, и среди транспортов я заметил свой "Иртыш" Скоро к нам подошел катер с флагманским интендантом, и через него я просил сообщить о моем приезде. Ждать пришлось изрядное время. Наконец я увидел идущую за мной шлюпку С великой радостью я взял чемодан и отправился на корабль и через несколько минут находился "дома".

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

На "Иртыше" за это время произошло много перемен в офицерском составе. Оказалось, что меня больше не рассчитывали увидеть и на мое место назначили мичмана П., впрочем он искренне обрадовался возможности от ревизорства избавиться. Так как после списания Ш. и Ч. у нас никого из более старых офицеров не осталось, то, по просьбе командира, назначили П. и М.[* Мюнстер Альфред Цесарееич (род. в 1880 г.).], причем первый, как старший, вступил во временное исполнение должности старшего офицера до прибытия капитана 2- го ранга М.[** Магаринский Иван Николаевич (род. а 1864 г.).], который был назначен из России и догонял нас на кораблях адмирала Небогатова.

Назначение новых офицеров в худшую сторону изменило дух нашей кают-компании, но все же для меня явилось большой радостью вновь очутиться на "Иртыше".

Командир был очень доволен моему возвращению, сейчас же пригласил к себе и долго расспрашивал о моих злоключениях. Он тоже уже не думал, что я догоню "Иртыш", и мой приезд вышел приятным сюрпризом, в особенности потому, что теперь на корабле появились деньги, в которых ощущалась большая нужда.

В кают-компании я сразу узнал все новости и события, происшедшие в мое отсутствие.

Из Джибути "Иртыш" вызвали на Мадагаскар, в Носи-бэ, всего за несколько дней до ухода эскадры к Аннамским берегам. Переход до Мадагаскара прошел не очень благополучно. В первую же ночь "Иртыш" встретил сильную грозу со страшным ливнем. Во время нее, когда на вахте стоял подпоручик Ф., вдруг все ощутили довольно сильный толчок. За ним послышался треск ломающегося дерева и слабые крики. Из-за полной темноты и сильного дождя решительно ничего не было видно. Вбежавший на мостик командир немедленно застопорил ход и приказал прожекторами обыскать кругом все пространство. Одновременно стали готовить к спуску шлюпки. Гроза все бушевала, и яркие молнии освещали горизонт Однако прожекторы ничего не могли нащупать, и тогда спустили шлюпки. Шлюпки продержались на воде несколько часов, но нашли лишь какие-то плавающие доски и ничего больше. "Иртыш" держался на месте до рассвета и еще раз обошел весь район, но опять безрезультатно. После этого оставалось только продолжать путь...

По-видимому, он наскочил на какой-то небольшой парусный барк, который шел без огней, не рассчитывая, что в таком глухом месте можно кого-либо встретить. Из-за безлунной ночи, темных туч и ливня "Иртыш" не увидели даже вблизи так же, как и он не заметил их, и столкновение произошло внезапно для обеих сторон. Кроме рулевого, возможно, на верхней палубе никого и не было, и экипаж мирно спал. Наскочив с большого хода огромной своей массой, "Иртыш" разрезал судно, и оно моментально пошло ко дну, увлекая за собою и всех людей.

Эта катастрофа произвела тяжелое впечатление, но наши опытные коммерческие моряки утешали, что из-за небрежности капитана маленьких парусных судов такие случаи не редки.

Как только "Иртыш" пришел в Носи-бэ, его сейчас же охватила деловая атмосфера, царившая на эскадре. Пришлось хорошенько изучить приказы и инструкции, очень внимательно следить за сигналами и приспосабливаться к установленным строгостям. Адмирал был чрезвычайно разочарован тем, что "Иртыш" не привез снаряды для практической стрельбы, и от полной немилости спасло только то, что мы все же доставили нужные двенадцать тысяч пар сапог "Иртыш" заставили запастись свежей провизией на предстоящий переход. Пришлось посылать на берег целую экспедицию для закупки быков и всего, что только можно достать. За моим отсутствием был послан старик-комиссар, который в необычайной для него обстановке совершенно растерялся, и вышла путаница с расплатой. В результате на корабль доставили меньшее число быков, чем было куплено, да и за них порядочно переплатили. Командир рвал и метал. Старик только глазами хлопал и оправдывался, что он не чернокожий и их языка не понимает Корабль не имел ни одного пенса своих денег, и пришлось просить у флагманского интенданта, который давал очень неохотно. Вообще, тревог и беспокойств оказалось много.

Несколько офицеров отправилось с закупочной экспедицией в Носи-бэ. Вернулись они на корабль с целым зверинцем: маленькая макака, прозванная Яшкой, пара хамелеонов и две обезьяны мадагаскарской породы "манго" с длинными хвостами.

3-го марта эскадра вышла в море. Ей предстояло пересечь Индийский океан, но, какими путями и куда именно она зайдет, никто не знал. Известно стало только, что переход будет очень длителен и не менее месяца-полутора. Теперь уже соединенная эскадра имела около сорока вымпелов самых разнообразных типов судов, и вести ее являлось сложной задачей. Личному составу пришлось напрячь всю энергию, внимание и знание дела. На каждом корабле должны были внимательно следить, чтобы не сдали машины и котлы и не выйти из строя. Кроме того, следовало все время находиться в полной готовности к отражению нападения.

Адмирал время от времени маневрировал. Это многим доставляло немало неприятных минут, т к. далеко не все и не у всех выходило, как следует Вначале даже в строю не умели, как полагается, держаться, в особенности транспорты: все время то один, то другой оттягивался или отставал из-за недоразумений в машинах, и приходилось стопорить ход всей эскадры. Желая сберечь механизмы миноносцев, Рожественский приказал транспортам взять их на буксиры, и с этого момента пошли новые задержки: лопались и путались тросы, много времени тратилось на их заводку, и ход уменьшался. Это все сильно замедляло общее движение. На "Иртыше" с буксированием сравнительно легко справились, но и у нас не обошлось без выговоров адмирала, которого страшно боялись. Это обстоятельство, надо полагать, и способствовало увеличению всяких злоключений, потому что нервность командира передавалась офицерам, а от них команде, и дело не спорилось. Ко всему, жара ужасно размаривала, и все ходили злые и недовольные.