Тайны архивов НКВД СССР: 1937–1938 (взгляд изнутри) - Александр Николаевич Дугин Страница 41

Мною сознательно задерживались дачи ряда необходимых указаний по работе 1-х Спецотделов на местах (задержан приказ об учете перебежчиков, приказ об учете арестованных иностранцев, о присылке точных данных о количестве арестованных и ряд других). [Я] задерживал разработку штатов и структуры 1-х Спецотделов на местах и до сих пор местные отделы существуют по штатам 1932 года. Проверки работы местных органов в 1-х Спецотделах в течение последних 3–4 лет не проводились совсем, а отсюда, и никакой помощи не оказывалось. В результате на местах работа была в 1-х Спецотделах организована в каждом УНКВД по – разному, этому еще способствовало и то обстоятельство, что на местах руководствовались инструкцией 1932 года, которая давно устарела, а новой инструкции издано не было. Вся эта вражеская работа нанесла большой вред в оперативной работе органов НКВД.

По 3-му Отделению учет арестованных и выполнение судебных решений. В начале 1937 года передо мной начальником камеры хранения был поставлен вопрос об упорядочении хранения партийных билетов, отбираемых у арестованных, и я решил на этом участке провести вражеский акт под предлогом, что сейчас в отделении много работы, я снял из камеры хранения одного работника. Так как в то время в самой камере хранения был большой завал в работе, то я дал указание: партийные билеты хранить вместе с вещами и документами, в результате чего до июля 1938 года партийные билеты хранились в камере хранения вместе с вещами и документами в открытых стелажах и даже на полу. А учитывая, что специального учета отбираемых у арестованных партбилетов не было, то станет ясно, что партбилеты могли похищаться в любом количестве, и никому об этом известно не было. К этому должен добавить, что камерой хранения заведывал беспартийный работник. Мне было известно, что бывший начальник 3-го Отделения МИШУСТИН Сергей Иванович[123] работу отделения запустил, учет арестованных запутал, решения Особого Совещания выполнялись с большим опозданием, доходящим до года.

И я решил, во вражеских целях, работу отделения развалить совсем. Для этого я стал давать МИШУСТИНУ ряд заданий для личного выполнения, которые МИШУСТИНА отрывали от отделения на продолжительное время (отправка и встреча арестованных и осужденных, объявление решений Особого Совещания и др.) Хотя эти задания мог выполнить работник, сидящий на этом участке.

Зная тяжелое положение отделения с работниками, некомплект человек 15–18, я под предлогом необходимости дать хороших работников в спецгруппу, которую организовывал ЦЕСАРСКИЙ, забрал из 3-го Отделения трех хороших работников (ЛАВРЕЦОВ, ФИЛИППОВА и КИСЕЛЕВ Н.), а, с другой стороны, я не принимал никаких мер к пополнению отделения новыми работниками.

Я сознательно не давал указаний о сдаче из камеры хранения конфискованных вещей в Госфонд, а также об обязательной выдаче вещей осужденным без конфискации, в результате чего в камере скопилось большое количество конфискованных вещей, которые портились, так как помещение камеры хранения было в подвале и сырое. Невыдача же вещей осужденным без конфискации вызывала у них озлобление на НКВД и создавала впечатление беззаконных действий в НКВД.

Существование при 3-м Отделении Бюро Справок по делам арестованных работало плохо, и я решил этим воспользоваться во вражеских целях. И дал указание, чтобы, без моего ведома не объявляли о приговорах, а сам эти заявления задерживал у себя месяцами, заставляя родственников арестованных ходить по несколько раз в комендатуру за справками и получать ответ «зайдите еще через 5–7 дней». К тому же, чтобы получить и этот ответ, надо было простоять в очереди чуть ли не целый день, так народу приходило много и мною не принимались меры к ликвидации этих безобразий. В результате чего у населения создавалось мнение, что в НКВД ничего нельзя добиться, так как даже справку получить, нужно было ходить месяцами.

Вся эта моя вражеская работа привела к половине 1938 года работу 3-го Отделения к полному развалу, что и было отмечено при сдаче МИШУСТИНЫМ отделения. С другой стороны, я МИШУСТИНА всецело поддерживал, говорил, что он – хороший работник, много работает, хорошо знает работу и является очень ценным человеком. Я даже добился того, что в 1937 г. МИШУСТИН С. И. был награжден орденом «Знак Почета», это мне было необходимо потому что, в дальнейшем, я имел в виду завербовать МИШУСТИНА для вражеской работы, так как до его снятия с работы я его использовал в «темную».

По 4-му Отделению обще-справочной картотеки.

Мне было известно, что в картотеке в течение ряда лет не было проверки правильности нахождения карточек в алфавите, что влекло за собой выдачу неверных справок. В картотеке на протяжении ряда лет, и особенно за последние два года, были большие залежи в текущей работе, а именно: временами в картотеке находилось до 200.000 карточек, не разложенных в картотеку, до 100.000 разных отметок о движении арестованных. К моменту моего ареста в картотеке было не разложено 100.000 карточек и не отмечено разных переписок о движении арестованных и осужденных на 60.000 человек. Такое состояние картотеки приносило большой вред в оперативной работе органов НКВД, так как при таком положении вещей справки, выдаваемые из картотеки, являются неверными вообще и, особенно – когда пишется, что «сведений нет». Я это хорошо знал и во вражеских целях старался это положение усугубить как путем сокращения штата, так и путем взятия ряда работников на другую работу (Галанцева, Глотова и др.). В то же время, конечно, не давая туда работников. На доводы с цифрами в руках начальника отделения КУЗНЕЦОВ А. А. о необходимости увеличения количества работников картотеки, в связи с увеличением объема работы (доводы совершенно правильные), я ему говорил, что сейчас это сделать нельзя, так как есть более срочные и важные работы. И надо выполнять работу наличным составом работников, что и привело к такому положению, когда картотека не могла дать правильной справки.

Мне также было известно, что розыск политических преступников был неправильно переложен на ГУРКМ НКВД, в результате чего террористы, шпионы и другие политические преступники объявлялись в розыск вместе с алиментщиками и ворами и что оперативно-чекистские отделы розыском не занимались, что привело к тому, что розыска политических преступников не было. Зная вредность такого положения с розыском политических преступников, я, во вражеских целях, никаких мер к организации розыска политических преступников